В русском театре есть множество пьес, в которых интеллигент предстает жертвой, борцом и изгоем, но только у Эрдмана он фигура одновременно трагическая и комическая. Вениамин Смехов уверен, что пьеса Эрдмана дает ответ на вопрос, почему российская интеллигенция так и не стала в России влиятельной силой.
Вениамин Борисович, «Самоубийцу» в 80-е ставил Валентин Плучек, сравнительно недавно — Роман Козак, в 90-м году спектакль шел в театре на Таганке… Почему вы опять взялись за «Самоубийцу»?
«Самоубийца» — это классика, она не завист от политических или географических изменений. Эрдману было 25 лет, когда на сцене театра Мейерхольда был поставлен его «Мандат». Эта постановка стала едва ли не самым большим событием того многоголосого театрального времени. Потом Эрдман написал «Самоубийцу». Пьесу почти одновременно собирались ставить и театр Мейерхольда и МХАТ. Феноменальный случай, когда две конфронтирующие школы соблазнились одним и тем же названием. Сталин руками идеологов играть эту вещь запретил кому бы то ни было. Пьеса ощущалась многими как прорыв, и, несмотря на явное идеологическое несоответствие текста существовавшему в тот момент режиму, за него бились, поскольку понимали его высокую художественную ценность. Однако через год Эрдмана посадили: формально не за «Самоубийцу», а за его басни. Хотя всем тогда было ясно: Кремль достала именно пьеса.
Сегодня этот текст стал легендой, мифом…
Да, его многие годы было трудно, почти невозможно достать. Когда Эрдман вернулся из ГУЛАГа, он был сломлен и пьес больше не писал. После смерти Сталина новые культуртрегеры тоже обжигались, читая пьесу Эрдмана. В 1964 году Эрдман, я прекрасно помню этот момент, читал пьесу в театре на Таганке. Как просто и невероятно смешно звучала в устах самого Эрдмана эта грустная комедия!.. Эта пьеса Любимову была Николаем Робертовичем как бы завещана. Любимов трижды принимался за постановку, но ставить пьесу так и не разрешили. Когда Эрдман в 1970 году умер, он уже знал, что «Самоубийцу» ставят на Западе: текст проник за границу и произвел там сильное впечатление. Я имел счастье увидеть в руках Николая Робертовича первую афишу спектакля, который поставили в Швеции.
Считается, что «Самоубийца» — это реквием по уничтоженной интеллигенции.
В пьесе находили всякое. Издевку над интеллигенцией. Иронию по отношению к диссидентам. Ее можно поворачивать как угодно. Хотя идея режиссуры, которую лично я исповедую, призывает идти от логики автора, проникать в автора, а не играть свою прихоть. Когда пьесой били по органам ОГПУ-НКВД-КГБ (то, что я видел, например, в театре в Польше), это ее сужало, конечно, но было продиктовано болезненной реакцией на действительность. «Самоубийца» позволяет расшифровывать себя и таким образом. Но если кому-то повезло так, как мне, — видеть и слышать автора, то он может увидеть в пьесе гораздо больше — прежде всего тему штучности человеческой личности. В СССР людей пытались слепить, как пельмени, чтобы «я» слилось в «мы». А в «Самоубийце» один из этих пельменей вдруг всплывает и говорит: я личность, я не хочу воевать с вами, делайте свое дело, но дайте мне делать свое! Он не революционер. В этом современность пьесы. Кто-то нас сейчас призывает заново рушить устои, а Эрдман, как все великие поэты театра, считает, что надо оставить все как есть ради того, чтобы каждый изо всех сил старался сохранить в себе штучность, единственность.
Нынешняя интеллигенция опять оказалась на задворках, фактически она проиграла свободу, завоеванную в 80-е годы. Напрашивается параллель с пьесой Эрдмана, в которой интеллигент Подсекальников разочаровался в жизни так, что замыслил самоубийство…
«Самоубийцу» недаром называли «Ревизором» ХХ века. Пьеса актуальна потому, что от нас никуда, как выяснилось, не делась тема «человек и власть»: мы по-прежнему говорим о человеке под прессом идеологии, о частном лице, пробивающем путь к свободе. Если под окуляром искусства рассмотреть человека в государстве, его всегда жалко. И особенно в России. Бродский сказал: «Россия — уникальная страна, которая осознает себя через культуру даже в эпоху политического унижения». Осознавать себя через пьесу Эрдмана «Самоубийца», решить ее сегодня безумно интересно. Ключ к разгадке пьесы вроде не найден, но указан. Эрдман читал свою пьесу как белый стих. Ключ к Эрдману — именно поэтический. Вообще говоря, в пьесе «Самоубийца» есть соединение трагедии и комедии, фарса и цирка… И во всей этой компании нет ни одного неглавного героя, если говорить языком Станиславского.
Почему, по-вашему, интеллигенция в России всегда проигрывает, никогда не становится влиятельной и авторитетной силой?
В романе «Мастер и Маргарита» есть фраза: «Культурные люди встали на точку зрения следствия». Эрдман и его друг Булгаков лучше всех описали российского интеллигента (одновременно заслуживающего как жалости, так и решительной насмешки). Суть, наверное, в том, что культурные люди долго продержаться в оппозиции не могут. Лидеры искусства, творцы должны быть по отношению к власти в оппозиции — это как будто бы само собой разумеется. И жизнь друзей Эрдмана, таких как Шостакович и Мейерхольд, Маяковский и Булгаков, показывает: они жертвы режима, политического прессинга, мученики… Но они уникальные представители, и по ним судить всю интеллигенцию нельзя. Это тоже тема «Самоубийцы». Увы, интеллектуальная элита бывает способна только на временные подвиги: собрания, подписи и все, что у нас во время перестройки было. Но это всегда обречено на последующий добровольный откат и обслуживание новой власти. Протест интеллигенции естественен, но также естественно и обслуживание ею существующей власти.
Как же интеллигент должен вести себя по отношению к власти?
В «Самоубийце» есть ответ. В виде вопросов. Надо ли терпеть давление власти? Надо ли приспосабливаться? Как это правильнее сделать? Ведь еще и еще раз оказывается, что человек беззащитен перед играми хозяев режима. Вчера они были всесильны, сегодня на них наплевали и забыли, а завтра мы имеем уже новое всесилие. Самая главная в пьесе — сцена мнимых похорон, когда из гроба выскакивает человек, который, пролежав три дня в часовне, стал философом жизни и эпикурейцем. И всех простил, и всех высмеял. И перед всеми извинился. А потом, в самом конце, наступило что-то еще, не буду говорить что. И это ставит трагическую точку в комедии «Самоубийца». Спектакль, по-моему, сложился во многом потому, что в РАМТе до сих пор сохранилась какая-то прелестная безрассудная независимость. Особенно хорошо это заметно на фоне амбициозной театральной московской тусовки. В театральном сговоре, как учили меня мои учителя, важен дух взаимного обольщения, и он, когда мы работали над спектаклем, у нас был…