В пути от Москвы до деревни Еркино нужно сменить четыре вида транспорта: с самолета пересесть в поезд, с поезда — на машину, из машины — на лодку. На стадии лодки вести счет времени перестаешь: просто крепко держишься за узкие бортики, чтобы не перекувыркнуться через них прямо в реку Пинегу. Лодочник Михалыч с честным морщинистым лбом будет смотреть вам в лицо, вдумчиво щуриться, затем переведет взгляд в небо и скажет: «Это ничего, что солнце. Сейчас затянет». Через мгновение солнце действительно уходит, начинается дождь: деревенские редко ошибаются в своих прогнозах.
В Еркино — несколько достопримечательностей. Тут есть столетние бревенчатые амбары на «курьих ножках», доставленные сюда прямо из детства. Деревянные ножки в форме перевернутых морковин призваны преграждать алчным мышам путь к зерну. Есть продовольственный магазин, где продаются: развесные зеленые карамельки (в народе зовутся «дунькиной радостью»), детская коляска розового цвета с кружавчиками, три похоронных венка в алых маках из целлофана. Товары выставлены на одной полке, воплощая здешнее смирение перед бренностью жизни.
Но легендарно Еркино другим: тем, что шесть лет назад здесь появилось местное самоуправление. С тех пор место стало символом прогресса, еркинские бабушки научились составлять бизнес-планы. А деревня получила новое неофициальное название: «Нью-Йоркино».
ИОГАМИ ПО БЕЗДОРОЖЬЮ
Глеб Тюрин — человек с ершистыми усами-щеточками, огромным жизненным опытом и неизмеримой энергией. С рюкзаком и в красной кепке на голове, он напоминает Марио из компьютерной игры: так же весело скачет по жизни и по северным холмам и просекам, забираясь в такие деревни, о которых все давно забыли или, что вероятнее, никто никогда не слышал. Именно он придумал возрождать северные деревни, организуя в них ТОСы — общества территориально-общественного самоуправления. В голове Тюрина живет набор самых разнообразных знаний: он читает наизусть песни «Битлз» и северные сказки Писахова, говорит по-английски, еще немного по-шведски и по-немецки. Историк. Психолог. Педагог. Журналист. Эпический персонаж, способный говорить восемь часов без остановки.
Родом из Архангельска, он семь лет отработал учителем в глухой северной деревне. «Смотрели «Сталкера» Тарковского? Та деревня была такой вот зоной из фильма», — вспоминает Глеб. После учительства он поработал в Американской школе бизнеса в Архангельске, а потом стал валютным дилером в большом архангельском банке. Банк рухнул во время дефолта, а Глеб устоял. Он уехал в Швецию. В шведской глубинке он увидел то, что его потрясло, — заседание «Кружка будущего». «20 деревенских жителей вместе сидят и не выпивают, — до сих пор недоумевает Тюрин. — Обсуждают, что будут делать, когда закроется заводик, на котором они работают. Потому что ведь государство хоть все и решит, но не обязательно в их пользу».
Тюрин вернулся в Россию и стал работать над делом своей жизни — возрождением северных деревень. Дело затянулось на шесть лет.
С одной стороны, постоянная работа по добыванию западных грантов, с другой — непрекращающиеся поездки по самым дальним деревням и планомерная проработка жителей. При этом Тюрин сам вел мастер-классы, где преподавал деревенским жителям азы самоуправления, руководил отчетностью.
«Самое главное — нужно было изменить сознание людей. Внушить им, что они что-то могут делать сами, — говорит Глеб, воинственно шевеля усами. — Проблема Севера — бездорожье. Так вот, люди в деревнях жили как: сломается очередной мост, они просто перестают по нему ходить. Развалится дорога — о ней забывают. Так постепенно, начиная с развала колхозов, деревни начали умирать, просто-напросто откалываясь от внешнего мира, обрубая с ним связи. Нашей задачей было сказать: мост сломался — есть возможность его починить. Сделать это самим, не дожидаясь мифической помощи со стороны». Глеб говорит «нашей», потому что базой для грядущих преобразований стало созданное Тюриным учреждение с почти индийским названием «ИОГИ» — Институт общественных и гуманитарных инициатив.
В ИОГИ собралась группа энтузиастов. Основой бюджета были гранты фонда «Евразия», Еврокомиссии, фонда Сороса, Charity Aids Foundation и других. Они приносили 20 — 30 тысяч долларов (около миллиона рублей) в год.
По сравнению с этими деньгами государственная поддержка (200 тысяч рублей в год) выглядела скромно. Начиналось все так: «Помню, я пошел к Тамаре Румянцевой, бывшей в то время вице-губернатором Архангельской области. У нее был один большой стол с бумагами и никаких возможностей. Она мне сказала: «Давай, создавай свои ТОСы. Денег много не дам». Так ИОГИ заручился административной поддержкой.
УЙТИ ОТ КАРТОШКИ
В настоящем Нью-Йорке это назвали бы «гендерный фактор». В Нью-Йоркине выражаются понятнее: очень женщины тут живут видные. Мужчины в северных деревнях все больше робкие или пьющие, вкрадчиво всматривающиеся в незнакомцев с завалинок. Единственная гражданская инициатива, замеченная корреспондентом «Огонька», шла от местного жителя Петровича — предложение «выпить из горла». Женщины — другое дело: они переполнены энергией, которую до недавнего времени некуда было деть. Когда-то Север России производил в промышленных масштабах преуспевающих купцов. Нынче он, вероятно, породил основы нового матриархата.
«Товарищи женщины, начнем! Давайте расскажем Москве про нашу деятельность». Бабушки в оранжевых узорчатых платках степенно кивают в ответ на слова своего председателя, консультируются с запасенными отчетами — папками с фотографиями, планами развития Еркино и стихами собственного сочинения. Пока мы говорим, одна бабушка ткет коврик на старинном ткацком станке, другие режут на полоски для коврика старые рубашки, третьи вроде бы ведут протокол встречи. Речи заготавливают на специальных бумажках, говорят строго по очереди, с волнением: «ТОСы — это хорошо. Это, можно не побояться сказать, такая отдушина. Это нам жизнь целиком изменило».
Шесть лет назад сюда приехал Глеб и провел семинар. На семинар в клубе пришло 10 человек — думали, может, концерт будет. Концерта не было, люди погрустнели. Но Тюрин брал на измор: с первого раза не получилось — приехал еще раз, устроил деловую игру. На этот раз пришли школьники: их освободили от занятий, отчего они излучали здоровый энтузиазм. На третьем собрании вопрос Глеба «Что бы вы хотели изменить в вашей деревне?» наконец-то вызвал оживление. «Надо купить овец, овцы — это прибыльно», — заявила одна из самых старых и почитаемых бабушек. «Лучше жеребцов», — добавила молодая еркинка. Деревенские дружно засмеялись: «Конечно, девка молодая, жеребцов ей подавай!» Так в Еркино родилась первая дискуссия.
Когда в Еркино образовался ТОС, первой идеей стало посадить картошку и продать ее в район. «Мы, кроме своей картошки, тогда ничего не знали, — стыдливо признается в своем «темном» прошлом Марина Кликунова, председатель еркинского ТОСа. — Надо было уйти от картошки. И мы расширили сферу деятельности. Создали музей и теперь развиваем сельский туризм». Музеем стал дом Марининой бабушки Марфы, в честь которой его назвали «Марфин дом». А картошку все равно посадили — на всякий случай.
Экспонаты собирали так: нашли несколько старинных ткацких станков, деревянный жернов для помола крупы, медные стаканчики и братины для пива, туески, самовар. Сложностей с поисками не возникло: это происходило в деревне, где всем домам лет по сто, белье полощут в речке, а главный источник воды — старинные колодцы-журавли с торчащими из них длиннющими шестами, как для прыжка в высоту. У кого-то с чердака конфисковали сарафан столетней давности, теперь он висит на стенке — красный, красивый, размера XXL. Обои тоже собирали по разным домам, поэтому расцветка стен получилась веселой до эксцентричности. Бабушки быстро выучились на экскурсоводов, сэкономив время на обретение аутентичности. Теперь они развлекают туристов, приезжающих из Архангельска посмотреть на настоящую северную деревню, приготовлением каши «толокна» и мастер-классами по созданию ковриков на ткацких станках. Когда туристов нет, музей становится женским клубом, где можно посплетничать, выпить чаю и соткать коврик. Коврики продаются на городских ярмарках, цена вопроса — 400 рублей. Расцветка — полосатая, работа — ручная.
В процессе работы были и потери. От Марины Кликуновой ушел муж, оставив ее с двумя детьми. Сказал: «Ты все в своих ТОСах заседаешь, вот и заседай, но без меня». Зато саму Марину повысили, и теперь она главный специалист по местному самоуправлению администрации Пинежского района. А после работы ездит в Архангельск учиться на экономиста.
LEAVING НЬЮ-ЙОРКИНО
За шесть лет работы ИОГИ и Тюрина в Архангельской области помимо еркинского образовалось 40 ТОСов. По приблизительной оценке, на все проекты за все время было потрачено 1,5 миллиона рублей. Работали жители бесплатно — для себя же строили все эти музеи, башни, мостики через прозрачные северные реки, клубы. Самые прогрессивные занялись разведением калифорнийских червей (в процессе переработки архангельской земли в живой гумус черви расползлись), созданием ансамблей песен и даже шейпинг-зала (в старой котельной). Каждое новое достижение в очередной деревне вызывало сенсацию не меньшую, чем статья в центральной архангельской газете под заголовком «Вашу картошку поедает крыса-мутант». Потрясением стала постройка дома престарелых в деревне Заозерье. На стройматериалы пошло здание заброшенного детского сада — его разобрали и по частям перенесли на другой берег реки. В народе Заозерье считалось вроде московского Жулебина или Бутова — чем-то совсем уж глухим. Когда дом построили, бабушки из соседних деревень устроили к нему стихийное паломничество: приезжали туда на автобусе, смотрели на постройку, выдыхали: «Ох, стоит, стоит, дом-то!» Сейчас в доме престарелых живут 14 стариков, а трое местных за ними ухаживают.
По словам Глеба, все, что создали за это время жители северных деревень, оценивается сейчас в 30 миллионов рублей. Затраты окупились 20 раз. Полтора года назад случились две вещи одновременно. Глеб Тюрин выступил на заседании во Всемирном банке в Вашингтоне — с рассказом об уникальном опыте восстановления деревень.
В Архангельске тем временем местная администрация приостановила деятельность ИОГИ, и его основатель остался без работы. Вместе с мировой славой пришли деньги — на ТОСы стали выделять больше, и это спровоцировало интриги вокруг неутомимого Тюрина. Представители власти решили: деньги будем выделять на деревни, а на работу института нет. «Большинство работников администрации не понимают, что делает Глеб, — говорит Игорь Заборский, глава Мезенского района (Заозерье — там). — Для них даже слово «тренинг» — что-то удивительное. Поэтому они во всем этом подозревают подвох, говорят: ты зачем всем этим занимаешься? Деньги, наверное, дербанишь. История — такая вещь: только она сложилась и ее уже перевирают. Сменилась администрация — и все, от всей проделанной ТОСами работы просто отмахиваются, как от чего-то ненужного и непонятного».
Виталий Фортыгин, председатель Архангельского областного собрания депутатов, свое мнение выражает мягче и образнее: «Не все так просто с местным самоуправлением. Но все же мы не в лабиринте. Скорее, в туннеле и в конце виден свет».
Что до света, его в Архангельской области хватает: местные жители гордятся, что белые ночи здесь белее, чем в Питере. Заметное сияние излучает и местная светская тусовка, которую тут гордо называют «пиплами». Недавно архангельский мэр был замечен в футболке, украшенной кристаллами Сваровски. Открылся суши-бар и вышел журнал про гламурную жизнь под названием «Лос-Ангельск». Глеб Тюрин не отстал и издал книгу «Взгляд из Нью-Йоркино». В его планах — привлечь архангельскую элиту к делам деревень: «Так будет и деревням хорошо, и влиятельным людям в последних. Ведь если загнутся деревни, дойдет это и до города. Рано или поздно». Элита еще не знает об этой опасности и к деревням внимания не проявляет — слишком уж ехать далеко. От города до деревни, с учетом северного бездорожья, почти как от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка. Сначала восемь часов езды на поезде. Пару часов на машине. Десять минут на лодке в компании с лодочником, который будет смотреть на небо и обещать дождь.
Что сделали ТОСы
Построили водонапорную башню в Коношкском районе. Жители нашли артезианскую скважину и построили над ней башню, собрав ее из трех старых. Проект обошелся в 50 тысяч рублей (новая башня стоила бы около миллиона).
Вычистили родники, поставили бетонные кольца, срубы и беседки в традиционном русском стиле в деревне Фоминской. Теперь по выходным туда приезжают справлять свадьбы, каждая свадьба добавляет в деревенский бюджет 500 рублей.
Благоустроили два дома для ветеранов войны в поселке Хозьмина Вельского района — дома обшили вагонкой, покрасили и украсили резными наличниками. Модернизировали старую систему отопления и начали восстанавливать церковь XVIII века.
Создали производственный кооператив по выращиванию капусты в деревне Берег. На полученные деньги благоустроили медпункт и спортплощадку для детей.
Восстановили заброшенный купеческий дом XIX века в старинном селе Ошевенск. Теперь там — гостиница-музей.
Создали дом престарелых на 14 человек в деревне Заозерье.
Поставили мост, организовали летний лагерь, укрепили берега от паводков в деревне Еркино.