Мексика для них важнее
Взгляд из России:
в российско-американских отношениях возобладает прагматизм в той мере, в какой он будет выгоден прежде всего США
 |
ЛИЛИЯ ШЕВЦОВА, ведущий научный сотрудник Московского центра Карнеги |
В целом же трудно найти аргументы для того, чтобы настаивать на том, что отношения России и США выглядят как «стратегическое партнерство». Более адекватны иные определения — «выборочное партнерство», «выборочное сотрудничество» либо просто «диалог». Они, с одной стороны, демонстрируют градус взаимного отдаления, но с другой — намекают и на нежелание его усугублять. Совершенно очевидно: если у кого и были определенные надежды на партнерство России и Америки, которые появились после того, как Путин позвонил Бушу 11 сентября 2001 года и заявил о своей поддержке, то они испарились. Равно как и надежды на окончательное интегрирование России в европейские структуры, которые были, видимо, и у самого Путина в начале его правления.
Но означает ли это, что Россия и Америка начали движение к новой холодной войне, а возможно, и к прямой конфронтации? Означает ли это, что Россия будет наступать на все мозоли американцев, а те вернутся к доктрине сдерживания России? Если наблюдать за кремлевской игрой мускулами, то такой — пессимистический — прогноз отношений покажется справедливым. Тем более есть столько подтверждений грядущего конфронтационного сценария развития отношений: Россия принимает ХАМАС; выступает против американской линии в отношении Ирана; вытесняет Америку из Средней Азии; продает оружие Сирии, Венесуэле, Судану и т д. Нужны ли другие доказательства того, что Россия формирует новую концепцию державности, которая не вписывается в PAX Americana?
Более того, если взять всю совокупность высказываний российского президента в последние недели, то можно говорить о формировании «доктрины Путина», которая явно идет вразрез геополитическим интересам Америки. Вот некоторые идеи этой доктрины: не учите нас жить; признайте право РФ на влияние в постсоветском пространстве; не чините препятствий превращению России в энергетическую сверхдержаву. По существу, это предложение новой «Ялты» и, следовательно, своих условий для мировой игры. Предложение, которое вряд ли может понравиться Западу, а тем более Вашингтону.
И все же я поостерегусь делать вывод о том, что Россия хлопнула дверью, а США начали политику сдерживания России. Конечно же среди кремлевской элиты немало тех, кто толкает Россию в холод. Но и Путин, и те, кто принимает в Кремле ключевые решения, вряд ли действительно стремятся к конфронтации с Америкой. Они вполне прагматические люди; они понимают, каков будет исход любого отчуждения между странами, находящимися в столь несовместимых весовых категориях. Так чего же хочет путинская элита? Она стремится к личному и групповому интегрированию в западное общество. Роман Абрамович, живущий в Лондоне и исполняющий оттуда свои функции губернатора Чукотки, — это их идеал. Целый ряд мероприятий: PR-кампания по улучшению имиджа России за рубежом, сама «восьмерка» и желание Путина выглядеть цивилизованным и демократичным лидером, стремление «Газпрома» и других российских компаний к экспансии на западных рынках (в том числе на американском), наконец, IPO «Роснефти» — все это говорит о том, что российская элита стремится к партнерству с США. Но при этом хочет выторговать для себя лучшие условия для этого партнерства, менее ущемляющие ее самолюбие. Саммиты с участием американских лидеров, диалог с США — все это рассматривается Кремлем как важнейший фактор легитимации своей власти.
Думаю, что Вашингтон понимает эту двойственность позиции Кремля и потому пытается не обращать внимания на попытки российского политического класса бить стекла для того, чтобы выглядеть жестко. Во всяком случае, поведение американской администрации перед саммитом и во время саммита показало следующее: Белый дом не собирается переходить к прессингу в отношении России и в своей политике будет балансировать между прагматизмом и либерализмом. Прагматизм может включать обсуждение с Кремлем проблем Ирана и Северной Кореи (что важно для США) и одновременно вопрос о вступлении России в ВТО и сотрудничество с нею в ядерной области (в чем заинтересована Москва). Но одновременно Вашингтон будет пытаться напоминать российским лидерам о демократии — так, чтобы это напоминание не помешало осуществлению прагматического пакета договоренностей.
Конечно, есть болевые точки, которые могут вызвать усиление враждебности в российско-американских отношениях. Это в первую очередь Иран и стремление Москвы оттянуть принятие санкций в отношении Тегерана. Но и здесь обе стороны скорее всего будут искать компромиссы: Россия вряд ли выступит против корпоративного решения Запада, как, впрочем, и Китай. Если же речь идет о политических процессах на Украине, в Грузии и Молдавии, сошедших с российской орбиты, то и здесь Москва и Вашингтон пока ощущают те пределы, за которые нельзя переходить. Словом, нет оснований считать, что постсоветское пространство — во всяком случае при этом президенте России — станет полем откровенных столкновений России и Америки. Другое дело, что политика взаимного сдерживания на этом пространстве вряд ли может длиться бесконечно. Так, Москва должна будет осознать, что самостоятельно не сможет контролировать Среднюю Азию, где уже возник вакуум и которая вскоре может оказаться младшим партнером Китая — о чем, кстати, постоянно предупреждал Бжезинский. Понимание этого может вернуть Россию к полноценному сотрудничеству с США и Западом в этом регионе. Но это вряд ли может произойти сегодня, когда Кремль все еще не исчерпал возможности использования антиамериканизма для демонстрации своей силы.
Что же касается самой встречи «восьмерки», то уже сам факт, что саммит состоялся, Кремль может интерпретировать как свой международный успех и как мощный фактор внутренней политики, который власть еще задействует. Не забудем, что положительное отношение к внешней политике Путина является существенной частью президентского рейтинга. В любом случае Владимир Путин, уходя со сцены, сможет похвастаться тем, что он был организатором встречи мировых лидеров, и сам этот факт — пик его международной карьеры.
И все же Москве придется смириться с тем, что Мексика в повестке дня американской элиты занимает более весомое место, чем Россия. А российской элите придется постепенно привыкать к тому, чтобы повышать свой престиж в мире иным способом — не обязательно через отношения с единственной сверхдержавой и не обязательно через саммиты, а через решение проблем своего общества.
Путин их «построил»
Взгляд из США:
против лома нет приема - вопрос энергетической безопасности, объявленный основной темой Санкт-Петербургского саммита, останется главным внешнеполитическим козырем России надолго
 |
АРИЭЛЬ КОЭН ведущий эксперт по России, Евразии и международной энергетической безопасности в Фонде «Наследие» — Heritage Foundation, Вашингтон |
Отгремели оркестры; улетающим президентам, премьерам и канцлерше прощально помахали рукой. Что отложилось в сухом остатке российско-американских отношений и, если брать шире, отношений России и Запада?
В первую очередь Россия заявила о себе как о мощном международном игроке, оставляя в прошлом кризисную немощь 90-х. Президент Путин показал, что он может формулировать, организовывать и проводить важнейшие международные мероприятия с пользой для России и себя, если говорить грубо, «строить» своих коллег по «восьмерке». Российское руководство нашло для себя и своей страны в полной мере выигрышное стратегическое направление — энергетическую безопасность, без которой вся растущая и стремительно глобализирующаяся экономика просто зачахнет.
При ценах 75 долларов за баррель хозяйство развитых и развивающихся стран уже находится под инфляционным давлением, а перекачка средств в карманы арабских шейхов, Уго Чавеса и других, более географически, если не классово, близких «нефтегархов» является своеобразным налогом, тормозящим экономический рост на полтора-два процента в год. Энергетика в международных отношениях — это тот лом, против которого нет приема.
США пришли в Питер в роли просителя, но и носителя даров. Во-первых, Вашингтону необходима российская поддержка по обузданию Ирана, рвущегося заполучить ракетно-ядерное оружие. В Москве, с одной стороны, зарятся на обещанные иранские миллиарды за реакторы и ракеты, но с другой — понимают: рост радикального шиизма в Азербайджане, поддержка радикальных мусульманских кругов и клерикалов, даже суннитов, — это еще цветочки. То-то будет, когда над Южным Кавказом и Средней Азией распахнется персидский ядерный «зонтик»...
Во-вторых, после испытаний северокорейских ракет у США возникла необходимость в помощи России (и Китая) по сдерживанию «любимого вождя» Ким Чен Ира. А он, как известно, великий русофил и на Москву оглядывается. К тому же распространение ракетных технологий чучхе не на руку Рос-оборонэкспорту, да и в СВР, наверное, к таким номерам относятся без воодушевления.
В-третьих, a может, все-таки и во-первых, США желают приложить подзасохшие губы своих газопроводов к живительной влаге российского сжиженного природного газа (СПГ). На повестке дня — все тот же Штокман, гигантское месторождение в Баренцевом море.
Транснациональные нефтяные корпорации, находящиеся в постоянных поисках нефтяных резервов, страстно желают инвестировать в Россию, но их пока держат на коротком поводке, что резко снижает конкуренцию для российских, сегодня в основном государственных, нефтяных компаний.
А что взамен? Россия получает ведущую роль на рынке хранения ядерных отходов. С российскими технологиями, учеными и мощностями, с ее просторами и глухоманью конкурентов в этой области для нее нет и не будет. Страны Азиатско-Тихоокеанского региона просто будут в очереди стоять, чтобы отправить в Россию свое отработанное ядерное топливо. А для этого им нужен американский «одобрямс». Конечно, экологи будут протестовать. Но страна заработает до 15 — 20 миллиардов долларов всего за пять — семь лет, а это в разы больше (и надежнее), чем иранские реакторы, за которые хоть и обещают заплатить, но не факт, что заплатят.
Далее — ВТО. Россия — последняя из важнейших стран, находящаяся вне ее орбиты. Когда в США в интересах переизбрания президента Буша ввели пошлины на импортную сталь, японцы и бразильцы бросились за защитой в ВТО и угрожали судебным разбирательством в рамках этой организации. А России лишь приходилось озираться и утираться. С другой стороны, США законно указывают на сотни миллионов долларов убытков, которые терпят кинопродюсеры и производители программного обеспечения из-за пиратского производства видеодисков и прочих носителей информации. США были последней страной, препятствовавшей российскому членству в ВТО. Покупка «Аэрофлотом» 22 «боингов» и допуск американских компаний к разработке Штокмановского месторождения были теми пряниками, которыми Кремль подсластил для США свое грядущее членство в ВТО.
Остаются самые трудные аспекты отношений. Америка, особенно при Буше, стеной стоит за демократические ценности. Даже в таких трудных регионах, как Ближний Восток, президент Буш — иногда, может, наивно — стремится поддержать демократические процессы, выборы, свободную прессу. Такой же точки зрения придерживается Кондолиза Райс. Хотя, конечно, и у них бывают сбои. Например, поторопились с выборами на территории Палестинской автономии, не построили гражданское общество, не избавились от идеологии ненависти, религиозной нетерпимости, неравноправия женщин и получили правительство террористической и радикально-исламистской организации ХАМАС. А в Египте 80 процентов «демократически» оспариваемых парламентских мест заполучили братья-мусульмане, строители всемирного халифата…
И все же неправы те, кто говорит, что наезды США на Россию за сбои в демстроительстве — это только рычаги давления. Американцы глубоко верят в превосходство демократии над ее альтернативами, считают, что свободная пресса лучше, чем пресса контролируемая. «Восьмерка» — это клуб. Если ты в клубе, играй, пожалуйста, по его законам. А если хочешь играть по другим законам, добро пожаловать в другой клуб. Например, в тот, где членами — Ким Чен Ир, Лукашенко и Ахмадинеджад. Усидеть на двух стульях, сплясать на двух свадьбах — долго этого делать нельзя.
Америка также будет продолжать поддерживать те страны, руководители которых декларируют приверженность к евроатлантическим ценностям, и произносить нужные слова. Особенно когда страны маленькие и гордые. Другое дело, что дома у таких лидеров бывает, мягко говоря, бардак. Россия не помогает себе, угрожая, обижая и унижая своих бывших «младших братьев», будь это бойкот минеральных вод или угрозы через Керченский пролив. В Штатах такого рода эскапады воспринимаются как дворовое хулиганство.
Перед Россией и США стоит дилемма: взять курс на укрепление отношений после «восьмерки», совместно решать мировые проблемы, противостоять угрозам или возвращаться к противостоянию времен холодной войны. Общих вызовов хватает — от радикального исламского терроризма, загубившего души российских дипломатов в Багдаде и невинных индусов в Мумбае до проблем той же энергетической безопасности и нераспространения оружия массового поражения. К сожалению, элиты, как в Москве, так и в Вашингтоне, после падения Берлинской стены не перестроились. Они остались приверженцами Великого Противостояния, забыв, что СССР уже нет, а за искусственно нагнетаемый жупел внешней угрозы страны и народы могут заплатить слишком высокую цену…
Буш и Путин почти одновременно сойдут с мировой сцены в 2008 году. Будущие поколения хоть и помнят военных лидеров, но настоящую благодарность приносят тем, кто не допустил новой войны, пусть даже и холодной. Буш, Путин и их западноевропейские коллеги в состоянии повести мир после Санкт-Петербургского саммита к большей стабильности, а Россию и США — к большему сотрудничеству. Только захотят ли? Смогут ли? Дадут ли им это сделать те, кто делает карьеры и состояния на крови и конфликтах?
