На рестораны у кубинцев денег нет — зато есть набережная Малекон, где можно гулять, влюбляться, веселиться до рассвета совсем бесплатно
За 20 минут от аэропорта до Гаваны успеваешь проехать через несколько эпох. Бодрые, но стремительно ветшающие в тропиках лозунги на минималистских советских постройках 80-х призывают заниматься спортом и экономить электроэнергию. Надписям — как и домам — лет по 30, но мысль, в них заложенная, актуальна для Кубы и по сей день. Плакаты поновей изображают улыбающегося Фиделя, призывают команданте «жить еще 80 лет» и назойливо утверждают: «Vamos bien!» («У нас все хорошо!») Мир меняется, но Куба уже полвека разговаривает с ним лозунгами, по большей части понятными только своим.
Знать испанский, чтобы понять эти послания, недостаточно. Расшифровать их могут лишь сами кубинцы, но они не спешат откровенничать с посторонними. К тому же число полицейских и военных на улицах Гаваны с болезнью команданте резко возросло. Мне в итоге пришлось потратить неделю, чтобы понять напутствие моего заочного гида по Кубе — кубинца Луиса, уже 20 лет живущего в Питере.
ВЕТОЧКА НАДЕЖДЫ
«Любая связь с молодым кубинцем может оказаться веточкой надежды — уехать оттуда в качестве мужа», — первое, о чем поторопился предупредить меня Луис. Приехав, я поняла, что его слова не были преувеличенной заботой о моей нравственности: предупреждение кубинца следовало воспринимать буквально. Невеста из России на Кубе — желанный гость. Забыть бы о корыстных мотивах, тогда можно впасть в эйфорию: наконец-то найдено место, где мужчина сам стремится узаконить отношения! Мало того, жениться предлагают прямо на улице. Впрочем, на улице же предлагают все: сигары, чупа-чупс, конфеты, газеты, марихуану, себя — как мужа, друга, сопровождающего, гида, просто хорошего человека. Социалистическая Куба научилась капиталистическим приемам выживания. Туризм и туристы тут — главный и почти единственный источник дохода: чтобы выжить, нужно перестать стесняться.
Свадьба на Острове свободы — не просто мероприятие по созданию ячейки общества, это целый бизнес-проект. Моя знакомая, кубинка Марта, по образованию химик-ядерщик, знает об этом все. Она училась в Москве, у себя на родине работает преподавателем в университете с зарплатой 15 долларов в месяц. Поэтому Марта организует свадьбы, делает невестам прически (обязательно с пышными шиньонами с воткнутыми туда цветочками), макияж и накладные ногти (длинные и красные в особом почете). Главная ее специальность — браки молодых кубинок и старичков иностранцев. Только иностранцы способны оплатить пышную свадьбу, а в невестах, как здесь объясняют, недостатка нет: молодая жена сможет уехать из республики по семейной визе. Путешествовать же как туристы сами кубинцы не могут.
ВЕРБЛЮД СОЦИАЛИЗМА
Передвижение внутри страны тоже, впрочем, не лишено драматизма. Каждое утро остановки в Гаване осаждают толпы работников полей (те, кого государство направляет на работу в «зеленую зону»). Они ждут «камельо» (в переводе — верблюд) — огромный, серый, с глубоким провалом по центру и выпуклостями по краям автобус и вправду техногенный верблюд — самый дешевый вид транспорта. Народа в автобус набивается столько, что пассажиры свешиваются из окон.
Я тоже почувствовала себя немножко верблюдом, и довольно глупым, исполняя следующее напутствие моего русско-кубинского друга. Он подробно перечислил мне, какие вещи нужно взять на остров в качестве презентов — ими оказались: конфеты, мыло, дезодоранты, одеколон, носки, трусы, солнечные очки за 100 рублей, часы за 80 или 100 рублей, пляжные шорты и резиновые тапочки. Честно выполнив инструкцию Луиса, я беспокоилась, что придется везти обратно столько мертвого груза. Как оказалось, напрасно: на подарки ушли и личные вещи.
На Кубе быстро отучаешься от неловкости — дарить малознакомым людям, скажем, носки в качестве приветственного сувенира. Поношенная одежда здесь — ценный товар. Носкам рады искренне. Шоколад съедают на месте, сразу же. Благодаря туристам и привезенной ими одежде на улицах можно увидеть странные комбинации: афрокубинец с иссиня-черной кожей в старых пластиковых тапочках, изношенных штанах китайского производства и футболке-поло от Ральфа Лорена. Часто, вне зависимости от одежды — будь то изящное платьице или деловой костюм, — на ногах кубинцев красуются ослепительной белизны кроссовки. Конечно, не все вещи достаются островитянам в качестве подарков: на Кубе, совсем как в СССР 80-х, много фарцовщиков, которые покупают, выменивают на табак или просто выпрашивают у туристов одежду и вещи, а потом перепродают их на черном рынке.
МЫСЛИ НЕ ВСЛУХ
Люди, привыкшие к запретам, умеют виртуозно их обходить. Например, кубинцев не пускают в отели: они для иностранцев. Но если дать портье 50 долларов, то пустят. Пойти в ресторан — дорого, один поход стоит нескольких месячных зарплат; вход на лучшие дискотеки и вовсе роскошь, стоит от 25 до 50 долларов. Но местные посещают дискотеки вместе с туристами, которые оплачивают им вход за право потанцевать вместе сальсу. Островитянам не разрешается покупать мобильные телефоны, пользование интернетом ограниченно и цензурированно. Но мобильник может зарегистрировать на себя приезжий, а потом отдать другу на Кубе.
Так же обстоит дело и с отношением к власти: кубинцы могут думать одно, говорить другое, делать третье — и при этом не испытывать ни малейшего дискомфорта. Открыто свое мнение о Фиделе Кастро высказывать здесь не любят, даже его самого не называют по имени — говорят «команданте», или показывают пальцем вверх, или изображают жестами бороду. Кубинцы попроще, без высшего образования боятся больше, чем их образованные собратья: а вдруг что не то скажут? Один мой знакомый написал на бумажке крамольную мысль, связанную со здоровьем команданте («Скорей бы он помер»), а потом эту бумажку не то чтобы съел, но тщательно уничтожил. Узнав же, что я журналист, стал говорить вслух и совсем противоположные вещи: «Команданте? Да я его люблю всей душой!»
Америка — официальный враг Кубы номер один. Чего только стоит вид представительства (посольства, как и дипотношений, нет) США, напоминающего осажденную крепость: его закрывают мрачные черные флаги, вокруг развешаны плакаты с ругательствами в адрес Буша, а прямо напротив каменный Хосе Марти (один из первых кубинских революционеров) презрительно целится в представительство пальцем.
При этом почти каждая кубинская семья имеет родственника в Штатах, и этот родственник присылает деньги на Кубу, обеспечивая сразу несколько человек. На кубинских телеканалах, которых здесь четыре, каждый вечер показывают американские фильмы: «Девять с половиной недель», «Сорокалетний девственник», «Молодожены». При трансляции таких фильмов в углу экрана — то в верхнем, то в нижнем — заметен аккуратный синий квадратик: явный знак того, что им закрывается логотип американского кабельного канала, с которого умыкнули данный фильм.
«ПОМЕНЯТЬ ХОТЯ БЫ МЕБЕЛЬ»
— Туристы говорят, что им нравится кубинский декаданс, — смеется мой знакомый кубинец Серхио. — Конечно, развалины фотогеничны. Но попробуйте прожить в этих развалинах хотя бы месяц — посмотрим, что вы тогда скажете.
Машины — родом из 50-х. Колониальные особняки, не видевшие ремонта со дня постройки, увешанные разноцветным бельем для просушки, опутанные железными скобами, деревянными подпорками, залатанные немыслимыми заплатами, кажется, состоят из одних только попыток вдохнуть жизнь в то, что уже давно должно быть снесено. Да, здесь потолки три с лишним метра, а почти в каждом доме Старой Гаваны — колонны, кокетливые балкончики и потолки с лепниной. Но все рассохлось, разрушилось, износилось; впечатление как не от вечно молодого Острова свободы, а от рухнувшей империи. И все, с кем я говорю на Кубе, страстно хотят перемен — хоть каких-нибудь, но изменений.
Зоэ — 40-летняя кубинка, зарабатывающая на жизнь сдачей комнат в аренду. Ее бабушка родом из Испании, она уехала на Кубу в 1936-м, во время гражданской войны, да так тут и осталась. Сама Зоэ — мулатка с мягкими чертами лица, плавной речью и фигурой типа «песочные часы», так распространенной на острове: тонкая талия, широкие бедра, узкие лодыжки. У нее муж и двое сыновей-подростков. Мы стоим на балконе ее дома, смотрим, как на улице старик кубинец продает почерневшие авокадо, а неподалеку на первом этаже за распахнутыми дверями мужчины играют в домино. «Знаешь, что самое тяжелое? — спрашивает Зоэ. — То, что ничего не меняется. Мне сорок лет, и каждый день моей жизни повторяет предыдущий. Если же что и меняется, то к худшему».
Она сдает несколько комнат, один день проживания у нее — как и во всех частных касах (домах) — стоит 30 долларов. Доход был бы неплохим, если бы не нужно было отдавать налог государству: 200 долларов каждый месяц. «Догадайся, сколько лет моему холодильнику? Шестьдесят! И работает! Мебели — лет сорок. На Кубе любая покупка — мебели, одежды, техники — событие, — говорит Зоэ. — Ничего не выбрасывается, ведь каждая вещь стоит стольких усилий, экономии, жертв! Помню, у меня останавливалась одна шведка. Она видела, как мне тоскливо от этой жизни, и сказала, что раз уж я не могу путешествовать, то должна попробовать сменить мебель — для разнообразия. «Я всегда так делаю», — сказала она. Я рассмеялась в ответ: мыслимое ли дело — сменить мебель! А как у вас там, в России, можно мебель купить?»
Не имея возможности сменить обстановку и место жизни, кубинцы отрываются в весьма специфической области: они экспериментируют с именами.
Кубинцы в возрасте 40 — 50 лет хорошо знают Советский Союз, многие учились в Москве. В результате иные 20-летние островитяне щеголяют звучными именами вроде Володя Перес или Алексей Санчес. В моем отеле портье звали Сталин и Фидель. Марта вспоминает, как у ее кубинских друзей родились мальчики-близнецы, которых по незнанию специфики русского языка назвали Сергей и Сережа. Но за последние годы мода изменилась. Русские имена забыты, и детей называют не менее странно — буквально калькируя английские слова и названия: по улицам Гаваны бегают смуглые Джуниоры (от английского junior — «младший»), Миледи (mi lady), Юснави (испанское прочтение US Navy — ВМФ США) и Юсими (you see me).
НАЦИОНАЛЬНОЕ БОГАТСТВО
Специфика кубинского социализма особенно заметна в книжных магазинах. Здесь наряду с обширным выбором разнообразных изданий Маркса, Ленина, Фиделя и Че Гевары разложены учебники по сексуальному образованию — на тему секса здесь нет никакой цензуры. При кубинском темпераменте это было бы невозможно. По вечерам кубинские семьи собираются у телевизоров смотреть бразильские сериалы, попутно разыгрывая точно такие же сериалы в своей собственной жизни. Марта, учившаяся в Москве пять лет, с ужасом вспоминает о наших российских нравах: «Я готовлюсь выйти на улицу, наряжаюсь, крашусь, выхожу… и никто не обращает на меня внимания! За все пять лет один — один только! — мужчина подал мне руку, когда я выходила из автобуса!» На Кубе же проход любой девушки по любой улице сопровождается особым шумовым эффектом — одобрительным свистом, шипением, восклицаниями и возгласами восторга.
Вечером, когда дневной жар спадает, жители Гаваны выходят совершать прогулки на набережную Малекон. На парапете сидят бесконечные парочки, такие же парочки медленно бродят в обнимку вдоль океана — это место для влюбленных. Как сказали мне кубинцы, «если идешь на Малекон одна, то невозможно вернуться без жениха». Те, кому не жалко раскошелиться на парочку песо, усаживаются в биси-такси — велосипеды с двумя сиденьями позади, что-то вроде велорикш. Из биси раздается пронзительная музыка — подзапылившиеся хиты вроде песни Селин Дион из «Титаника». Кубинцы танцуют сальсу возле уличных кафе, образуют колышущиеся кружки у остановившихся такси с включенным радио, а в клубах мастерски отплясывают реггетон, меренгу и румбу не только посетители, но и охранники.
Во время танцев на дискотеках особенно сильно виден контраст между местными и туристами: последние двигаются угловато, нелепо переставляют ноги, не попадают в такт. И если все остальное время приезжие пользуются на острове привилегиями, которые кубинцам и не снились, то тут наступает момент, когда островитяне с жалостью смотрят на испанцев, итальянцев и канадцев — тех, кто приезжает на Кубу чаще всего. Приезжают за экзотикой и возвращаются домой недовольными: цены высокие, еда неважная (кубинский общепит даст фору советскому), а жители то и дело норовят обмануть. Сами кубинцы — не без юмора — называют все это «нашим капитализмом».
Приезжих с удовольствием освобождают от груза денег, продавая им втридорога символы социализма: портреты Че Гевары на майках и кружках, речи команданте на дисках, глиняные фигурки Фиделя с дырочкой в голове — для ароматической палочки. Такой Кастро, выполненный в глине, в отличие от настоящего, устраивает всех: туристы украшают им каминные полки, местные жители неплохо зарабатывают на продаже бессменного лидера — за двух команданте берут один доллар. А власти смотрят на все это сквозь пальцы — с каждой торговой точки они, ясное дело, взимают революционный налог.
