Пройдя охрану на служебном входе, я попадаю в сверкающий стеклянным потолком и гулкий от шагов атриум. На месте этого 1000-метрового зала когда-то находился внутренний дворик, куда зрители выходили покурить в антракте. Им опять будет предложено здесь прогуливаться, но курить — ни-ни. После двух пожаров курильщиков боятся, что называется, как огня. Всюду видеокамеры — на всякий пожарный случай.
— А вот тут, — сопровождающий меня пресс-секретарь театра Дмитрий Абаулин показывает рукой на одну из колонн, расположенную в углу атриума, — Юрием Лужковым был заложен первый камень в основании нового здания.
Лужков относится к главному московскому театру оперы и балета (Большой театр ведь федерального подчинения) с особым трепетом. Именно к нему девять лет назад руководство театра пришло с просьбой о реконструкции исторического здания; на это ушло три года. «Если бы не пожары, — сетует гендиректор, — управились бы на год раньше. Хотя все равно сроки рекордные». Первый пожар 2003 года в чем-то даже помог реконструкции, уничтожив и так подлежавшее сносу складское помещение. Второй — в конце мая 2005-го — возник на стройке: выгорели зрительный зал, сцена, оркестровая яма, частично обрушились перекрытия. К счастью, пожарные сумели отсечь огонь от фойе, иначе последствия были бы катастрофическими.
Новое здание, вернее, комплекс из соединенных между собой корпусов музыкального театра поражает масштабностью, которая стоила городу 190 млн долларов. От особняка XVIII века графа Салтыкова после многочисленных перестроек осталась только главная лестница, а от прежнего храма искусств — парадный фасад. Зато теперь у театра три площадки — основная и малая сцены плюс музыкальная гостиная. Общая площадь — 42 тысячи квадратных метров — почти в три раза больше, чем до реконструкции. Над землей — 7 этажей, где расположены зрительская часть со сценами и буфетами, подземная часть — из трех уровней: один отдан складским помещениям, два других — автостоянке, откуда на специальных лифтах можно будет подняться прямо в гардероб.
Паркинг — особая гордость дирекции и главного архитектора проекта Сергея Романова. Шутка ли, в самом центре Москвы найти место для 160 машин. Зрителям при покупке билетов в кассе будет предлагаться дополнительная платная услуга — место на стоянке. Припарковать в этом районе машину практически нереально, поэтому вполне вероятно, что в свободное от спектаклей время театральная парковка будет принимать всех.
Гендиректор считает здание одним из удобных театральных залов в Москве: «Раньше инвалиды-колясочники к нам не ходили, потому что не могли подняться на второй этаж. Сегодня они могут подъехать на машине, подняться на лифте в фойе и устроиться в колясках в зрительном зале».
Внутренний декор театра не претерпел изменений: было решено сохранить цветовую гамму. Если красный царский цвет — прерогатива Большого, то театр Станиславского и Немировича-Данченко отличался тандемом ультрамарина и белого. Вот только раньше в фойе были белые колонны и синие стены, а сейчас все наоборот.
В фойе доносятся звуки — на основной сцене репетирует оркестр. Перед началом нового, 88-го сезона репетиции дважды в день — утром и вечером. Но если до реконструкции оперным артистам, танцовщикам балета и оркестрантам репетировать приходилось по очереди, то сейчас у тех, у других и третьих — свои репетиционные залы. «В театре работают около 1200 человек, — с гордостью говорит Владимир Урин. — Это один из крупнейших театров в России, третий по величине после Большого и Мариинского. Коллектив — почти 500 человек! И какие люди — худрук оперы Александр Титель, блистательный Михаил Лавровский, амбициозный главный дирижер Феликс Коробов».
Чтобы творческая мысль не встречала преград, основную сцену оснастили сложным сценическим оборудованием. Кроме поворотного круга, который уже в 30-е годы прошлого века активно использовался Станиславским в «Севильском цирюльнике», появилось еще два вида пола — специальное балетное покрытие и пол с плунжерами. Плунжеры — это площадки на сцене, которые ходят вниз и вверх, а специальный балетный пол — это покрытие, находящееся в «карманах» за сценой и выезжающее на время балета. Три вида пола для российского театра — явление уникальное. Даже у новой Мариинки такого не будет.
Я высказываю опасение, как бы эти поднимающиеся чудо-полы не слишком высоко подняли цену на билет. Меня уверяют, что цена поднимется незначительно, чтобы не отпугнуть свою не самую богатую публику. Уже сейчас можно приобрести в кассе билеты на премьерные спектакли по цене 250 — 500 рублей. А бенуаров для миллионеров не предусмотрено.
Зрительный зал тоже претерпел изменения. Скромный зеленый занавес заменен — новый занавес несколько месяцев плели вручную умельцы из Санкт-Петербурга. Стены стали темнее, чтобы меньше бликовали во время спектаклей. Историческую люстру, сгоревшую при пожаре, заменили на очень похожую. Оркестровая яма увеличилась в размерах, из-за нее даже сократили почти на 100 мест зрительный зал. Всего же в этом зале может поместиться более 1100 человек. А если вспомнить, что театр владеет еще малой сценой на 250 мест и музыкальной гостиной на 150, то становятся понятны опасения гендиректора по поводу конкуренции между театральными площадками Москвы. Где ж найти разом столько ценителей оперного и балетного искусства?!
В это время оркестр начинает играть фрагмент из оперы Чайковского «Ундина». Но на сцену неожиданно выходит танцовщик в черном трико, за ним балерина. Вступление заканчивается, и вместо эффектного па-де-де танцовщик… неожиданно запевает сильным тенором. Балерина тоже поет. Собравшиеся в зале аплодируют дуэту рыцаря Хульбранда и Ундины. Такой неожиданный ход-обманку — превратить оперного певца в танцовщика — Александр Титель придумал специально для гала-концерта. Можно ли уже сейчас утверждать, что с акустикой в новом театре все будет в порядке? По словам гендиректора, об этом можно будет судить только после начала работы театра. «Мы постарались сделать все, — говорит Урин, — но окончательно будет ясно, когда зрители заполнят зал и на сцене выставят декорации».
Пока же в кабинеты спешно завозится мебель, строители завершают отделку, в 1000-метровом живописно-декорационном цехе рисуют декорации к балету «Золушка». В пошивочном шьют костюмы к балету — их надо более двухсот! Здесь меня встречают две мастерицы: Анна Сердобова делает головные уборы, а Галина Лиоли отвечает «за цветоводство и виноградарство» — она художник по отделке костюмов. «Наш театр самый счастливый, — уверены они, — ведь у нас живут 23 феи». Серебристые костюмы фей из «Золушки» висят тут же.
Первой премьерой сезона станет уже обкатанная в США «Травиата» Верди под художественным руководством Тителя. В начале ноября балетная труппа покажет «Золушку» Прокофьева в постановке бывшего главного балетмейстера Мариинки Олега Виноградова. В январе театралов ожидает «Евгений Онегин». На малой сцене, отданной под эксперименты, будут идти «Москва, Черемушки» и «Так поступают все женщины». Уже начались репетиции балета «Чайка» на музыку Шостаковича, Скрябина, Чайковского и Ивлин Глени. Его ставит руководитель Гамбургского балета Джон Ноймайер.
… Все худшее уже, кажется, было. Труппе театра дана гигантская фора в 42 тысячи квадратных метров. Теперь от них зависит, наполнится ли здание громом аплодисментов или же гулким эхом шагов зрителей, уходящих с середины спектакля.
