Название города из шести букв, третья «с». Ростов не подходит, потому что не ясно, какой Ростов — Великий или на Дону…
Вот Москва — подходит. Мне и еще не то двенадцати, не то пятнадцати миллионам подходит Москва. И каждый день все приезжают, прилетают, подселяются те, кому она по мерке, по душе, по вкусу.
«… Как много в этом звуке…» Точнее, конечно, было бы написать «в этих звуках» — в кратком начальном мычании, в еле слышимом свисте середины, в лягушачьем окончании, которое расслышал Василий Павлович Аксенов, давший своему последнему роману в название дерзкую дразнилку — «Москва-ква-ква».
«… Дорогая моя столица, золотая моя…» Москва наполняет посвященные ей стихи отчаянным пафосом, но она же поощряет ерничество, ехидную усмешку. Игорь Иртеньев написал исполненное хитрого простодушия признание: «Я, Москва, в тебе родился, / Я, Москва, в тебе живу, / Я, Москва, в тебе женился, / Я, Москва, тебя люблю!»
А она все терпит. Она привыкла к великим, средним и плохим, веселым, серьезным и угрюмым стихам, даже к песне про колокола и купола. Она неограниченно выделяет свои площади, улицы и переулки для строительства романов и сказок, фильмов и живописных полотен. Также легко и охотно она дает свое имя банкам, газетам и водке. Ее хватает на всех.
Я, в силу личных особенностей восприятия, больше всего люблю Москву в прозе. Она наполняет текст своим воздухом, отравленным выхлопными газами и ностальгией, светом своих сумерек, сиреневых с золотом, своей карнавальной, немного не всерьез жизнью. Ее смешное, будто ребенком придуманное имя осеняет все написанное теми сочинителями, которые больны Москвой хронически и неизлечимо. У одних этот недуг наследственный — их, увы, все меньше; другие хворь подцепили, как бывает с приезжими, не имеющими иммунитета к местным болезням… Москвич — это пожизненно, это не только призвание, но и диагноз.
Ну, до очередной встречи, Москва — вечное место действия и одновременно главная героиня всех моих сочинений. Пока.