Дом Союза

Здесь нет частной жизни — только общие коридоры

Этот дом — целый Советский Союз. Его жителям хорошо. И, в отличие от москвичей, они ни на что не жалуются

ВЛАДИМИР НИКУЛИН
Фото АРМЕНА АСРАТЯНА

В районе станции метро «Китай-город», между джентльмен-клубом «Бордо» и церковью, стоит старый дом. Он настолько старый, что при первом взгляде кажется, будто его подготовили под снос. Однако пятиэтажное строение живет своей, довольно странной для центра столицы жизнью.

 

КИРГИЗСКАЯ ССР

У них сплошная половая жизнь - едят на полу, сидят и спят на полуПарадный вход заколочен, и жильцы, вернее постояльцы, этого странного дома пользуются черной лестницей. Запах затхлости и хлорки. Дорогу освещает слабенькая лампочка, качающаяся на сквозняке. Скрипят половицы. С черного входа попадаешь в подъезд, где в окнах нет стекол.

Лестничные площадки, где располагаются квартиры, напоминают коммунальные кухни из кино 20-х годов. На бельевых веревках в коридоре — ползунки, застиранные майки, носки с заплатами... Пахнет пловом и борщом. «Можно к вам?» — спрашиваю, открывая с трудом найденную дверь.

В комнате без мебели вдоль стен лежат полосатые матрасы. На полу вытоптанные и выцветшие ковры. На одном из матрасов сидят двое мужчин, как потом выяснилось — киргизы. Они тут же встают и начинают оправдываться: «Я здесь не живу. Хозяина нет дома, он ушел куда-то. Мы в гости зашли...»

Предъявив журналистское удостоверение, успокаиваю обитателей, что я не из милиции. Тогда из-за куска фанеры, который я принял за стену, появляется голова женщины. Заглянув за стенку, я обнаруживаю, что там подпольная кухня. В закутке за фанерой вторая женщина в национальном платье прямо на полу резала кусок мяса. Тут же, на лавке, сидят двое детишек, двух и трех лет. А мужчины предложили отведать плова.

— А вы, наверное, работаете на стройке? — интересуюсь у женщин.

— Нет, — отвечает одна из них, та, что постарше, — я в ресторане работаю посудомойщицей и уборщицей. И еще по утрам листовки раздаю у торгового центра.

Оказывается, раздача рекламных листовок приносит 400 рублей в день. А у них в Киргизии это месячная зарплата.

— А за детьми кто следит, пока вы работаете?

— А у нас тут дочка еще старшая. Ей 12 лет. Большая уже.

Одного киргиза звали Бакытбек.

— Зови меня Борисом, — подмигнул.

Бакытбек-Борис рассказал, что сам он работает на стройке разнорабочим. Как раз поблизости строится торговый комплекс. А живут в этой комнатушке размером три на пять метров 12 человек. Десять мужчин и две женщины.

— А мы не жалуемся, — говорит Бакытбек. — Тепло есть, отопление дали. Свет есть. Туалет есть. Вода холодная есть. Нормально живем.

А его приятель, выглядывавший время от времени из-за спины товарища, добавил:

— У нас и регистрация есть...

Видимо, все еще не мог до конца поверить, что я не милиционер. Но старший товарищ перебил его.

— Не лезь! — и обратился ко мне: — Напишите, чтобы упростили систему регистрации. Мы лучше будем платить эти же деньги или даже больше в сберкассу, и там же чтобы выдавали регистрацию. А то ведь нам приходится у мошенников липовые документы покупать. И потом тем же милиционерам, у которых мы регистрацию покупали, приходится еще и взятки давать каждый раз, как документы проверяют. Пусть уж чего-нибудь правительство ваше придумает.

Бакытбек рассказал, как попадают сюда на постой люди. Схема простая. Приезжая на заработки в Москву, все едут к знакомым или родственникам. Те, в свою очередь, заблаговременно договариваются о месте со старшим этажа. И человек приезжает уже практически под крышу. Живут они по принципу землячества: киргизы, таджики, узбеки… И в общем-то делить им нечего. Каждый делает свое дело: выживает.

На все расспросы о том, где найти этого старшего и кому старший передает деньги, ответов получить не удалось. Женщины о чем-то зашептались, и одна из них подошла к нам.

— Вы сходите посмотрите, как узбеки живут, — указывая на дверь, сказала она. — У них там вообще 30 человек в комнате.

 

УЗБЕКСКАЯ ССР

Даже в таких условиях женщины умудряются стирать и готовитьБакытбек проводил нас до дверей узбекской квартиры.

Я открыл дверь. И действительно, матрасы на полу — один к одному. Несколько мест были заняты. Люди спали в одежде, не раздеваясь. Женская часть комнаты отделена от мужской занавеской. Из-за этой тряпки высунулась голова в платке.

Марина, как представилась мне узбечка лет 45, сразу поняла, что я не милиционер.

— А зачем журналистам к нам приходить? — обращаясь ко мне во множественном числе, поинтересовалась она. — Милиция о нас знает. Хотя лучше бы не знала.

— А что так? — интересуюсь.

— Да что-что? — вздохнула она. — Деньги вымогают. Вот что. А с вас разве не вымогают?

И она предложила продолжить разговор на кухне, чтобы не мешать спящим.

— Они только со смены пришли. Спят теперь как убитые. По 16 часов работают.

— И сколько им платят?

— Иногда и по тысяче долларов в месяц можно на стройке заработать. — Такую цифру Марина произносит с уважением. — Мы вот из Самарканда приехали. Муж на стройке работает, а я уборщицей в торговом центре. Так я за троих работаю. Почти 500 долларов. Да муж около тысячи на стройке. Так что живем мы хорошо.

Счастливые, думаю, люди.

Кухня узбеков — это бывший коридор. На лавке две электрические плитки. На одной — чайник, на второй — кастрюля все с тем же пловом. Каждый готовит для себя сам. Продукты они закупают на рынках просроченных продуктов.

— Съезжу раз в неделю на рынок, закуплю просрочки, — рассказывает Марина.

Вообще гастарбайтеры очень экономные люди. Они умудряются прожить в центре столицы на 2 тысячи рублей.

Решив найти старшего по этажу, я понадеялся на женскую разговорчивость. И угадал.

— Нас в комнате 27 человек живет. Каждый по 1500 рублей платит старшему по этажу. Вот и посчитайте, сколько комната стоит, — говорит Марина. — А старший — человек московский. Он не из наших. Он приходит раз в месяц, и Талан (один из наших) передает ему деньги с комнаты. По-моему, этот старший в жэке работает. Он из таджиков. Сантехник.

— А по какому принципу люди селятся? — спрашиваю.

Мария ждет, когда ее сыновья приедут. Место она уже подготовила— Тут комнат 50 примерно заселено, — прикинув, говорит Марина. — Вот и селимся так, кто откуда приехал. Звонит знакомый какой-то и говорит, что есть место в комнате и работа такая-то и такая-то.

Все заработанные деньги семейные люди отправляют на родину. Там их старики с 10-долларовой пенсией, дети. Так что себе оставляют лишь на еду и взятки.

— Мы с мужем по тысяче долларов каждый месяц отправляем, — говорит Марина. — А как же. У меня двое сыновей. Надо будет их женить. Это у вас хорошо, никакого калыма платить не надо. У нас без денег никто дочку замуж не отдаст. Вот и вкалываем на калым. Вот что плохо: каждые три месяца надо выезжать и снова въезжать в Россию, чтобы миграционную карточку не просрочить. Пока выезжаешь и въезжаешь, хозяин другого работника находит. Почему нельзя на год заехать?

 

ТАДЖИКСКАЯ ССР

От узбеков я отправился в Таджикистан. Это на один лестничный пролет выше.

Таджики живут в бывшей трехкомнатной квартире. Коридор переоборудован под кухню, а кухня завалена матрасами. В каждой комнате — телевизор. И тут при моем появлении все смотрят с опаской. У таджиков совсем грязно. В этой квартире нет женщин. Матрасы без простыней.

Все работают на стройке подсобными рабочими. В комнате появляются, чтобы поесть и поспать.

— А моемся мы там, на площадке, — отвечает на мой вопрос один из таджиков, которому на вид лет 25. — Тут пока воду нагреешь — уснешь уже, — смеется он.

По всей комнате валяются стаканчики из-под быстрорастворимых бульонов и лапши. Готовить им некогда или нет желания. Дышать совсем нечем, хотя вместо стекол в окнах картон.

— А мы все тут дружно живем, — говорит все тот же разговорчивый таджик. — Узбеки, киргизы, хохлы, молдаване. Только с киргизами не пьем водку.

— Что так?

— Да они пить не умеют. Как напьются — дерутся.

Вот такая дружба народов.

 

МОЛДАВСКАЯ ССР

Ему проще: еще не понимает, что так жить нельзяИз Таджикистана я отправился к молдаванам. Молдаванами здесь называют всех остальных — в одной из комнат проживают украинцы, молдаване и белорусы. Это тоже бывшая трехкомнатная квартира. Условные молдаване разделили комнату занавесками на отсеки. В каждом отсеке телевизор, некое подобие лежаков, сделанных из досок. Матрасы с постельным бельем и заправлены одеялами. На полу — половики. Все стекла целы. И довольно чисто. Здешние работают специалистами: электрики, отделочники, сварщики, монтажники. Из трех комнат у них получилось 12. В трех живут семьи.

Семья Потапенко приехала из Приднестровья. Николай и Татьяна. Николай работает на стройке электриком, а Татьяна раздает каждый день рекламные листовки на улицах.

— Я в рекламном бизнесе работаю, — заявляет с иронией. Ей около 40 лет. — Каждый день по 500 рублей получаю. А Колька больше тысячи долларов получает. Мы уже пять лет тут. В Тирасполе квартиру купили. Не жалуемся.

Я вообще не встретил в этом доме ни одного человека, который бы жаловался на что-то. Не народ, а мечта любого правительства.

И у Татьяны расспрашивал о стоимости проживания. Она-то и раскрыла мне правду. Оказывается, дом начал заселяться с первого этажа. Сперва тут поселили киргизов, которых ДЕЗ нанял работать дворниками. Естественно, земляки-киргизы просили у них приюта. Постепенно народ начал сам заселяться в пустовавшие квартиры. И тогда вот появились люди в форме и на каждом этаже назначили старшего, который каждый месяц собирает деньги с постояльцев и передает их людям в форме. Цена для всех одна: 1500 рублей в месяц за койкоместо. Вернее, за ту площадь, которую занимает матрас. И чем более плотно будут лежать матрасы, тем лучше «крыше». Потому и платят молдаване не как все — по 1500 рублей, а по 2000.

— Да мы лучше заплатим больше, чем жить, как они, — басит небритый Николай. — Ладно у них кто семейные, те хоть деньги домой отправляют. А молодежь их — как деньги получит, бегут в игровые автоматы и все спускают. Потом до следующей получки на голом хлебе и воде сидят. А мы эту квартиру подремонтировали, благо на стройке материал есть, и хоть в божеский вид привели. Жить можно.

 

ГРУЗИНСКАЯ ССР

Грузия представлена в доме народов одним-единственным грузином Шотой, который живет на кухне молдаван. Из-за российско-грузинского кризиса из дома он выходить отказывется вовсе.

— Я, что ли, этого Саакашвили выбирал? — спрашивает он меня. — А ведь теперь выйди я на улицу — и все. Сразу в каталажку. Так что я даже на стройку пока не хожу. Здесь пересижу. Подожду, пока там, — он кивает головой в сторону улицы, — все уляжется.
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...