— Ну и зачем вы сюда сейчас приехали? — Анатолий Переверзев, секретарь совета безопасности города Старый Оскол, Белгородская область, поначалу не вполне расположен к общению. — Здесь уже почти все кончилось, нечего тут смотреть. Сами, без всех справляемся.
Обиду Переверзева на пишущий и снимающий класс понять можно. Когда в больницы Старого Оскола повезли первых больных с симптомами гепатита — желтые, с желтыми глазами, но в отличие от обычных гепатитников незаразные, — здесь сразу забили тревогу. Первые сообщения о «токсическом гепатите, вызванном употреблением суррогатного алкоголя и спиртосодержащих жидкостей» (так это называется официально) пошли отсюда с конца августа.
— С центральных каналов к нам приезжали, репортажи делали — и ничего не изменилось, никакой помощи извне, — говорит Виктор Вербкин, отвечающий в мэрии Старого Оскола за связи с общественностью. — А теперь у нас последних долечивают, но вся Россия по нашему пути идет — Псковская, Иркутская, Кировская области, Пермский край: алкогольные отравления, мрут люди…
По больным и по умершим Старый Оскол держит первенство до сих пор: пострадали 828 жителей, умерли 43.
— Гляньте вот, Иркутская, — Вербкин показывает на интернет-страничку. — Несколько дней назад 27 смертей, сегодня уже 35. Все с такой же динамикой: еще полторы недели там пик будет, потом на спад. Неинтересно уже за этим наблюдать, привычно слишком.
«ЭТО ДИВЕРСИЯ»
— Паленый алкоголь — да: спирт разведенный, левая водка, в гаражах разлитая. Но вот насчет спиртосодержащих жидкостей позвольте усомниться, — не согласна с официальной причиной «эпидемии» Татьяна Шелудченко, главный специалист старооскольского управления здравоохранения.
Мыслит Татьяна Ивановна в точности по классику: «При чем тут салат, салат не дает такого полета». Не в том дело, что металлургический Старый Оскол в целом место зажиточное — полбюджета Белгородской области дает, 15 тысяч в месяц даже на стройках заработать можно. В конце концов деклассированные люди (а среди больных их большинство) живут и в благополучных городах. Просто к объявленному было в качестве причины токсического гепатита антисептину (см. рубрику «Эксперт» в прошлом номере «Огонька»), к жидкостям для разжигания костров и размораживания замков — равно как и к прочей химии, неоднократно употребленной внутрь, — здесь уже привыкли. Настолько, что знают, как это выглядит. Что снаружи, если пациент жив, что изнутри — в обратном случае.
— Желтенькие наши не похожи ни на кого, — утверждает Шелудченко, врач с 25-летним стажем. — При вскрытии налицо разваренный серый кусок мяса, даже отдаленно не напоминающий печень. Никакой цирроз, никакой ураганный процесс подобной картины не дает. Резкий вывод делаю, говорите? Я еще в горбачевскую антиалкогольную кампанию работала — там и дихлофос был, и антифриз, и хлеб, гуталином намазанный… Травились? Сколько угодно. Но помирали — до августа 2006-го — единицы, не пачками и не в одночасье. А такой симптоматики — чтобы сами желтенькие, желтоглазенькие — вообще никогда не было...
— Что предполагаете?
— Диверсию, — с легкостью говорит Шелудченко. — И не только я, многие коллеги так считают. В этот спирт что-то специально добавлено. Мы даже думаем, что их целенаправленно уничтожают, алкашей и деклассированных — компактно, на отдельных участках. Чтобы общее количество уменьшить...
* * *
Алла Манакова, слесарь при обществе слепых:
— Купила в магазине, недорогую. Мне не верят — хотя и магазин назвала, и марку. Да, я повторно здесь с тем же диагнозом, но я не пила. Я вообще непьющая.
(Здесь и далее курсивом — свидетельства пациентов центральной райбольницы Старого Оскола, диагноз «токсический гепатит». — «О».)
«ЭТО НЕИЗВЕСТНО ЧТО»
— Пусть лучше медики лечат, чем преступления против человечности ищут, — морщится полковник Николай Павлов, замначальника УВД, начальник милиции общественной безопасности по Старому Осколу и Старооскольскому району. В общем-то версий по городу и без медиков ходит масса — то на грузин подумают («Им малину с винами обломали, вот они и мстят»), то на российских кавказцев («В Москве про Северную Осетию говорят, что оттуда спирт паленый — видимо, теперь всю страну отравить решили»).
Туфта туфтой, а настоящей причины токсического гепатита не выяснили до сих пор даже на уровне официальной экспертизы изъятых спиртообразцов. То, что в Старом Осколе экспертиза не даст результатов, в здешнем УВД предполагали многие: «Уровень не тот». Пошли на поклон в областной Белгород — с тем же успехом. Послали образцы дальше и выше — в Питер.
— Анализы сделали — заключения четкого нет, затрудняются эксперты. Понятно то, что все совершенно непонятно, — констатирует полковник Павлов. Роскошь развести руками для него вполне оправданна: следствие не за ним, а за прокуратурой. А там, естественно, молчат; тайна следствия.
У Николая Павлова — все остальное: профилактика, разъяснения, изъятия.
— В сентябре штаб создали: мэрия, МЧС, мы, доктора, Роспотребнадзор, — вспоминает полковник. — Для начала собрали владельцев аптек и хозмагов и попросили временно изъять из продажи все эти жидкости — антисептин, настойку боярышника и прочую дрянь с этикетками «95 процентов спирта», по четвертушкам разлитую.
— Запретили? Есть такой закон?
— Закона нет. Поэтому попросили, — повторяет Павлов.
К чести и милиции, и коммерсантов, джентльменское соглашение в Старом Осколе выполняется до сих пор: жидкостей на прилавках нет, а правоохранители аптекарей и хозмаговцев зря не нервируют Правда, травиться в городе тогда меньше не стали. После двадцати смертей в штабе решили выпустить листовки, 15 тысяч штук: «Не покупайте паленую водку, берегите здоровье». Затем вообще на крайность пошли: призвали сдавать некачественный алкоголь, обещали не только не привлекать к ответственности, но и денег заплатить. Литр спирта — 50 рублей, литр паленой сорокаградусной — за двадцатник. Специальный пункт открыли на улице Литвинова в бывшей торгинспекции.
Дверь в дверь с пунктом — местное радио. Естественно, оттуда посматривали за соседями — не идет ли к ним кто сдаваться: хотели первыми в своем эфире сообщить, нормальное желание. Так несколько недель и глядели, пока пункт не закрыли: не пригодился.
— Облом нам вышел, а не сенсация, — смеются теперь радиоколлеги.
— Ответственности все же боялись люди, — рассуждает секретарь городского совбеза Анатолий Переверзев. — Такую реакцию мы предполагали, но попробовать стоило все.
— Поймите простую вещь: если вдруг завтра мне приносят четкий результат экспертизы — виновата в отравлениях, допустим, карамель вишневая, — то послезавтра этой условной карамели в городе не будет. Не исключено, что вместе с магазинами, ею торговавшими, — обещает полковник Павлов. — А так, ну не объявляли мы режим чрезвычайной ситуации, а теперь по всей России города и области его вводят. Что, у них лучше получится? Все равно им придется бороться в нашем же режиме, ничего нового. Листовки, разъяснения, ограничения, рейды и изъятия...
Изъяли, кстати, за два месяца изрядно: четыре тысячи двести литров технического (и просто сомнительного) спирта и паленки. То у врача-анестезиолога полторы сотни литров в гараже найдут, то «фольксваген» из Воронежа на въезде в соседний город Губкин задержат — а там этих литров двести сорок… Вычислили склад, откуда везут, — под Воронежем он; нашли и три фабрики, которые производят технический спирт и изделия из него. Вполне легальные фабрики: опять же под Воронежем, под Владимиром и в подмосковном Софрине. Изъяли, вычислили, выяснили — и все: производство, хранение, перевозка и покупка не запрещены. А умысел на отраву еще доказать надо.
— Вроде в Екатеринбурге формулу этого спирта-убийцы вычислили ученые, — говорит Анатолий Переверзев. — В газете читал, нам пока специально не сообщали. Я так думаю, наши производители нашли особо дешевый способ производства технического спирта — чтобы дешевле и ядовитее, — а паленый алкоголь из него другие умельцы делать не перестали.
— Вдруг нашли, сразу в производство запустили и так по всей стране?
— Ну да, вопрос, — соглашается Переверзев.
* * *
Сергей М., безработный:
— На рынке бутылку купил, за шестьдесят. Раньше портвейн был в магазинах по шестьдесят три, его пил. А как началось с акцизами на алкоголь в этом году, так портвейн и исчез. Намудрят у вас в Москве, а нам травиться! И боярышник, говорят, больше пить нельзя.
«ЭТО РАЗОРЕНИЕ»
Кому придется хуже больных, так это их врачам. «Эпидемия» съела почти весь старооскольский бюджет на здравоохранение. Больниц в Старом Осколе три, две — с необходимым для гепатитников плазмоферезом: штука дорогостоящая, 15 тысяч рублей за процедуру. Татьяна Шелудченко показывает сметы на больных: один лежал 24 дня, потрачено 36 913 рубля; другой за 17 дней «съел» 27 684 рубля… А вот 43 тысячи с копейками, особо тяжелый случай.
— Влетели мы уже на десяток миллионов — поскольку если у кого из контингента этого и есть стандартные полисы страхования, то не на такую дороговизну. А что делать, когда его по «скорой» привезли, он уже кончается — и чем быстрее сделаешь ему плазмоферез, тем больше надежды? — пожимает плечами Шелудченко.
— 108 человек пролечено вообще без полисов, на сумму 882 тысячи рублей. Черта с два нам бомжи эти деньги вернут, — говорят ее коллеги в управлении здравоохранения. — А он, желтый этот, выходит из больницы и тут же курит и пьет прямо на улице. Зачем потратили — непонятно.
Медики пострадают не только по деньгам. Когда был пик — по 450 больных одновременно, — с токсическим гепатитом клали повсюду, вплоть до офтальмологии и хирургии. Соответственно тем, кому на плановую операцию ложиться, пришлось ждать; только недавно их, очередников, запускать начали. Курс лечения по гепатиту — в среднем три недели.
— Графики сдвинулись, койки по профилю не работали — те же, допустим, кардиологи желтеньких наших вместо своих больных в отчеты не запишут, верно ведь? А наверху, в области, запросто могут решить: «Раз полной загрузки нет, то мы у вас простаивающие коечки обрежем, не станем на следующий год их финансировать, — не ждет поблажек от областного начальства Татьяна. — Поглядите потом, как в остальной России будет: всем медикам на орехи достанется…»
Сказать, что «желтых» пациентов за пределами больниц тихо ненавидят, нельзя. Потому что ненавидят их уже довольно громко.
— Нам уже из области заявляют: «Вы национальный проект по здравоохранению обрушили с гепатитниками своими», — говорит Шелудченко. — Больные плановые звонят, в трубку мне кричат: «Сколько можно алкашей этих лечить, чтоб они передохли все». А мы — заложники, этого желтенького с койки выкинуть не можем: кому-то он ведь тоже родной.
Впрочем, с оргвыводами все, скорее всего, обойдется — и не потому, что начальство смилуется. В Старом Осколе в больницы повторники пошли — с тем же диагнозом, уже пролечившиеся. 20 человек уже. Не 800 с лишним, конечно, но и не последний день живем.
* * *
Иван С., недавно демобилизовался, разнорабочий:
— Друга месяц назад пропивали в селе, он в армию собирался. Он, я и еще двое по больницам лежат, еще один выписался. Кто его знает, где мать его водку брала. Не фальшак ни фига — честная водка, с наклейками. Не, тут не пьем: из больницы за пьянку выкидывают.
