Все началось с того, что в брянских троллейбусах развесили цветные афиши с Жужей, а по школам и детсадам разнесли листочки с приглашениями на Жужино представление с 28 октября. Радостная малышня тут же потащила родителей в кассы: билеты в одночасье были распроданы. А через два дня по городу пошел слух о смерти известной на всю страну бегемотихи, артистки Московского цирка. Люди пытались сдать билеты и получали в ответ объяснения кассиров: вы чего, в любом случае будут же морские котики! Потом местная пресса расставила точки над «i»: мол, информация преждевременна — Жужа при смерти, но, возможно, выздоровеет. В Брянске резко упала производительность труда: родители шли на работу невыспавшиеся, замученные слезами детей.
Вот лишь несколько сцен из жизни взбудораженного города.
Получаю перевод в Сбербанке. Десять минут жду, пока оператор выслушает отчет воспитателя, что их Маша ревет на всю группу и требует, чтобы ее отвели в цирк погладить умирающую Жужу…
Отвожу своих в школу. На входе — дискуссия циничных старшеклассников: будут ли делать из Жужи чучелу? И бесплатно эту чучелу отдадут Брянску или за миллион? И куда ее лучше поставить: в музей «Брянский лес» или все-таки в краеведческий?
Пытаюсь по-быстрому забрать детей из продленки. Не получается. Полгруппы рисует Жужу. Родители вынуждают меня, как представителя СМИ, давать объяснения: умерла Жужа или это рекламный трюк для аншлага? Или она все-таки больна, но надежда есть?
Что ж это за скорбь мировая? Может, она потому, что первое «толковое», по словам дрессировщика Ахундова, выступление Жужи 27 лет назад случилась именно в Брянске? Или потому, что Корней Чуковский с детства приучил нас любить бегемотов? Ну кто не помнит: «А крошки бегемотики схватились за животики: у них, у бегемотиков, животики болят!»
Я обещаю разузнать и сообщить. Долго дозваниваюсь по цирковым телефонам, пока наконец администратор не обещает исчерпывающую пресс-конференцию: в Брянск едут дрессировщик Жужи Тофик Ахундов и директор Московского цирка.
После нее Тофик Ахундов в цирковой гостинице отдельно рассказал нашему корреспонденту Жужину жизнь.
Мы узнали, что Жужа в детстве умела только ходить по бордюру арены за тазиком с грушами и арбузами. Повзрослев, перед выступлением никогда не ела, а выступала так: ходила по кругу, прыгала через барьерчик, вальсировала вокруг собственной оси, служила в звериной пирамиде основанием — потом следовала собака, затем обезьяна. Потом Жужа заслуженно съедала полтора центнера еды, купалась в бассейне и спала.
Мы узнали, что Жужа, даже наевшись, когда слышала музыку своего номера, рвалась на арену и от души ревела и вальсировала, после чего требовала ласки.
Со временем Жужа стала звездой: гастролировала по миру, единственная из всех цирковых бегемотов выступала на Бродвее, снялась в «Бременских музыкантах» у Абдулова. А с недавних пор в некоторых городах России перед футбольными матчами Жужу проводили по стадиону, чем едва не перекрывали впечатление от игры. В Португалии ее выводили купаться на малолюдный пляж, после чего он стал культовым доходным местом.
Мы также узнали, что последний месяц 30-летняя Жужа почти ничего не ела, и анализы причин не проясняли. А в пятницу, 27 октября, на репетиции Жужин вальс оборвался внезапно: упала на брянскую арену и больше не поднялась.
В Брянске был целый ветконсилиум: специалист Сигбатуллин из Питера, наш цирковой ветврач Рындин советовались с Москвой и Киевом. Но никакой консилиум не спас... Чучела не сделали: убитому горем дрессировщику Тофику Ахундову даже в голову не пришло «отдать друга на растерзание». Газеты вместо «…с участием бегемота Жужи» пишут «…с участием бегемота и морских котиков».
А в следующую субботу и воскресенье на сцену Брянска впервые в жизни вывели Жужину дочку — Юлю. 200-килограммовая двухлетняя малютка прошла круг на коротеньких ножках по бордюру арены — за тазиком. А потом влезла на постамент в центре арены и съела его содержимое.
Номер занял пять минут. Это был гвоздь. И зритель — большой и маленький — не столько топотал и крутил цирковыми трещалками и мигалками, сколько смахивал с ресниц слезу.
Фото Елены Пальм/Интерпресс