— Мама, — спрашивает дочка, — на Луне человечки есть?
— Нет, — отвечает мама.
— И я так думаю.
— А почему ты так думаешь? — поинтересовалась женщина. — Вдруг есть?
— Нету, — уверенно произнесла дочка. — Они уехали.
— Куда?
— В Россию. На заработки.
(Из подслушанного в Тирасполе.)
«КАНДИДАТ» РОССИЯ
Шоссе, по которому мы едем из Одессы в Тирасполь, выглядит каким-то нерабочим: грузовых автомобилей почти нет, на бензозаправках безлюдно, только легковушки время от времени беспечно обгоняют друг друга.
Оживление начинается ближе к Тирасполю. Прямо при въезде в город чуть не со всех столбов плакаты сообщают, что в Приднестровье грядут очередные выборы. На этот раз президентские. Только вроде бы провели референдум — опять к урнам идти. Впрочем, референдум и выборы роднит одна существенная деталь — их результаты легко можно предсказать заранее. И дело даже не в пресловутом административном ресурсе, без которого, конечно, нигде не обходится. Просто за любыми выборами и референдумами здесь всегда незримо стоит один-единственный кандидат. И имя этого кандидата — Россия.
— А чему вы удивляетесь? — недоумевает шофер Николай. — Какая мне разница, кто именно будет президентом? Мне важно, чтобы этот президент вернул нас в Россию. А остальное мы сами сделаем. Руки есть, голова тоже. А как мы умеем работать, так россияне еще поучиться могут. Главное, чтобы не мешали.
В общем, выбора-то никакого, по сути, нет. За что бы и за кого бы в Приднестровье ни голосовали, всегда голосуют за Россию. Политики этим, конечно, тоже пользуются. Все говорят о сближении с Россией, а то и о скором воссоединении. А если кто об этом не говорит, того вообще не рассматривают в качестве политика. Поэтому из четырех кандидатов в президенты всерьез говорят только об Игоре Смирнове. Здесь так рассуждают: Смирнова знают в Москве, с ним сам Путин за руку здоровался, о чем свидетельствуют многочисленные фотографии. Поэтому, голосуя за Смирнова, голосуют за свою надежду на воссоединение с Россией. А кто такой, например, кандидат Петр Томайлы? Он хоть и депутат Верховного Совета Приднестровья, и человек вроде бы разумный, а в Москве, как считается, его не знают. И здороваться с ним не будут. Не говоря уж о кандидате от коммунистов Надежде Бондаренко. Приднестровцы знают, что за Днестром, в Кишиневе, есть уже один президент-коммунист — Владимир Воронин. Поэтому за коммунистов здесь голосовать не будут. Вот и весь расклад.
«УЧЕБНИК» ВЫЖИВАНИЯ
Даже удивительно, как за 16 лет своей непризнанной независимости приднестровцы умудрились не потерять надежду на воссоединение с Россией. Наверное, потому, что другой надежды у них все равно нет. На Запад, в Молдавию, путь закрыт: еще не высохла в памяти кровь войны 1992 года. Да и куда им в чуждый романский мир? На Украину тоже не рвутся, видя, что там происходит.
Приезжал недавно ко мне в Москву один немецкий писатель и все интересовался: как мы, в России, умудрялись выживать в 90-е годы. Дескать, европейцы в такой ситуации давно бы вымерли. В Германии, говорит, как-то система банкоматов осечку дала — паника была, будто конец света наступил. А что Россия? Пусть в Приднестровье съездит. Там он учебник «Как стать миллионером», может, и не найдет, а вот практических советов на тему «Как выжить?» ему дадут с избытком.
— Все, что с нами происходило в минувшие годы, и есть учебник по выживаемости, — говорит приднестровец Юрий Стасюнас.
И Юрий, и его жена Ирина — люди неплохо образованные. Ирина окончила университет в Чебоксарах и приехала сюда по распределению работать инженером-химиком. Юрий когда-то учился на юридическом факультете МГУ, хотя и не окончил, но занимал должность не рядовую. Так вот, пока разваливался Советский Союз и длилась война с Молдавией, оба работали на тираспольском заводе «Молдавизолит». Уже после войны на их глазах завод остался без прибыли и перешел на бартерную систему расчетов. Вместо зарплаты стали получать какие-то товары, которые их завод выменивал у других за собственную продукцию. Таким образом, на руках жителей скопилось немалое количество ненужного хлама — от телевизоров и холодильников до постельного белья. Все это начали вывозить в молдавские села и обменивать на продукты — в молдавских селах в начале и середине 90-х продукты еще водились. А в Тирасполе, Дубоссарах, Рыбнице, Бендерах образовались так называемые улицы жизни. То есть улицы городов превращались в сплошной рынок, на который жители выносили все, что у них было. Рынок этот, правда, помогал мало: покупательная способность населения таяла на глазах.
У Юрия, к счастью, была машина, и он начал принимать заказы на перевозку товаров. Причем не только внутри Приднестровья — ездил на Украину, в Россию, Польшу, Румынию. Но недолго. То есть до тех пор, пока через границы еще пускали по советскому паспорту. Потом все оказались запертыми. Советские паспорта стали недействительными, а с приднестровскими можно было ходить только в гости в соседний двор. Так здесь образовалась зона незаконнорожденных, потому что все документы, выданные в Приднестровье, в остальном мире стали считаться недействительными. От университетских дипломов и военных билетов до различных справок и свидетельств. Дети, вписанные в родительские паспорта, тоже, естественно, законными не считались, поскольку незаконными стали сами паспорта. У дверей российского консульства толпились гигантские очереди, записывались на годы вперед — российский паспорт стал вожделенным пропуском в мир. Юрию и Ирине, надо сказать, повезло, и они довольно быстро получили российское гражданство.
— Когда получили российские паспорта, стало полегче, — рассказывает Юрий. — Молодежь, разжившись каким-нибудь легитимным паспортом, отправлялась на заработки в Россию, чтобы прокормить семьи и стариков. А мы решили заняться бизнесом. Как нам тогда казалось, очень красивым бизнесом — цветочным.
Бизнес их был простым: на Украине и в сельских районах Приднестровья закупали цветы, привозили в Тирасполь и здесь продавали в двух магазинчиках. Сами кормились и даже платили зарплату продавщицам. И жизнь почти наладилась. Но ненадолго. Блокада, объявленная в марте этого года Молдавией и поддержанная Украиной, в первую очередь уничтожила весь мелкий (честный!) бизнес.
С началом блокады остановились крупные заводы Приднестровья. Люди остались без зарплаты. Кто в такой ситуации будет покупать цветы?
В общем, весь мелкий бизнес, хоть как-то связанный с соседними регионами, увял в считанные дни. Все вернулось на круги своя: люди вновь потянулись на рынки продавать вещи. А Юрий и Ирина устроились простыми рабочими в Подмосковье. Надо ведь детям помогать да оставшимся в Тирасполе старым родителям, которые со своими приднестровскими паспортами никуда выехать не могут. Короче говоря, считают, что им опять повезло.
«НЕ СПЕШИТЕ НАС ХОРОНИТЬ»
— Как выживают наши люди — большая загадка, — признался мне заместитель министра приднестровского МИДа Руслан Слободенюк. — Сколько ни анализируй, все равно ничего не поймешь. Вроде бы все плохо, денег нет, а на малооплачиваемые и физически тяжелые работы никого не найдешь. Этим занимаются молдаване с правого берега. А до 20 процентов трудоспособного населения Приднестровья работает в России или в других странах. И кормят, таким образом, еще процентов 40. Мужья забывают, как выглядят жены и дети. А порой уезжают оба родителя, оставляя детей на бабушек и дедушек.
Но лазейки находят и внутри Приднестровья. Иначе чем объяснить тот факт, что до 40 процентов валового внутреннего продукта республики приходится на теневой сектор экономики? В процентном отношении это примерно столько, сколько в России. Но гораздо меньше, кстати, чем на Украине и в Молдавии (до 60 процентов). И во многом по этой причине дефицит бюджета на 2007 год составил 44 процента!
Но есть и реальные чудеса. Многие, например, не могут понять, каким образом остаются на плаву некоторые крупные промышленные предприятия. Если говорить о Рыбницком металлургическом заводе — там все понятно. Завод приватизирован российскими бизнесменами, чуть не 90 процентов продукции идет на экспорт. Знаменитые тираспольские коньяки тоже пользуются спросом не только в странах СНГ, но и в Европе. А вот феномен завода «Электромаш», где все акции принадлежат трудовому коллективу, многих удивляет. Многих, но только не генерального директора Феликса Крейчмана.
— Я считаю, что не бывает плохих или хороших времен, бывают плохие или хорошие хозяева. В начале девяностых от нашего завода ничего не осталось — он был раздроблен на 18 кооперативов и мелких предприятий. Но мы объединили завод, разработали более 400 типов электродвигателей, генераторов, трансформаторов, стабилизаторов, 95 процентов которых отправляем на экспорт. А главное — внедрили такую систему управления, при которой сами рабочие стали собственниками завода.
Но теперь для того, чтобы вывезти продукцию, как рассказывает директор, надо платить пошлины в два бюджета — приднестровский и молдавский. Да и Украина не преминула заработать на непризнанности соседей: каждый раз для того, чтобы провезти товары по ее территории, приднестровцы должны прямо на границе заплатить 310 долларов.
— Не спешите нас хоронить! — крикнул мне вдогонку Крейчман.
Вот так и живут: от блокады к блокаде, от конфликта к конфликту. Инстинкт самосохранения и жажду к жизни ведь никто не отменял — вот и живут. Поэтому опять идут на выборы. А выборы тут — тот самый праздник, «который всегда с тобой». За ними теплится надежда. Уже почти вечная надежда, которая, может, и умирает потихоньку, но не сдается.
Фото: ВАДИМ ДЕНИСОВ/ИТАР-ТАСС; ДМИТРИЙ ЧЕБОТАЕВ /EPSILON; АНДРЕЙ НИКОЛЬСКИЙ