… Пару лет назад на Мосфильмовской улице начались заторы: водители сбавляли ход и разглядывали бревенчатый город на территории «Мосфильма». Город высился над забором метров на пять, этакая громадина. Описывать его хотелось цифрами. Площадь — 5 квадратных километров, три месяца ушло на постройку, по смете больше миллиона долларов. Еще интереснее было шмыгнуть за ворота, пройтись по городку и убедиться, что сделан он без экономии и обмана. На аутентичных грязных улочках — деревянные настилы. Из стен торчит пакля. Переулки состыкованы таким образом, чтобы закрывать перспективу: на экране город кажется еще больше. Галирад (киношное название декорации) — это хорошая иллюстрация к тому, как вообще снят «Волкодав», основательный, богатый, на совесть сколоченный фильм. Он создавался лауреатом Госпремии (за патриотическую «Звезду») Николаем Лебедевым долго, три года. Когда надо было переждать зиму — ждали, когда надо было доделать эффекты — откладывали премьеру. За это время производственный бюджет вырос до 20 млн долларов, поставив новый печальный рекорд («9 рота» была вдвое дешевле, оба «Дозора», вместе взятые, — вчетверо). Многое перемесилось: актеры забыли свои роли, доллар обвалился, производящая «Волкодава» компания «Централ Партнершип» продала контрольный пакет потанинской структуре «Проф-Медиа», русское кино в прокате уравновесило нерусское. Но эти сквозняки перемен не продули «Волкодава». Двухчасовой, монументальный, какой-то окончательный, с боем барабанов и открытыми вратами в царство небесное, «Волкодав» получился таким, как его задумывали на старте. «Волкодав» — это наш «Властелин колец». Ну, почти.
В давние времена белокурый славянский мальчик бежит по детским делам в кусты и видит там расчехливших оружие, внешне неприятных конников. Конники жгут деревню, кромсают жителей (включая родителей малолетки), а мальчишку клеймят как раба и увозят на рудники. Через минуту мы видим, что зря они это затеяли: мальчик возмужал, покрылся шрамами и готов отмстить. В начале «Волкодава» он входит в башню предводителя черной конницы и гвоздит обидчика копьем. Но не все злодеи наказаны, жив еще некий Жадоба. Поэтому Волкодав продолжает квест, едет в столицу Галирад (тот самый, мосфильмовский) и нанимается в охранники к кнесинке (наследнице князя). Девушку он эскортирует через леса, поля и болота на свадьбу, надеясь на встречу со старым врагом: Жадоба почему-то охотится и на кнесинку тоже.
С «Властелином колец» нашего «Волкодава» объединяет не только сюжет (группа приключенцев ищет то, не ясно что), но и многие заимствования: знакомые пролеты камеры, бурчание немытых дуболомов, которые тут заменяют орков, сам злодей Жадоба — копия инфернальных всадников — назгулов; есть даже толкиеновский Казад-Дум, узенький каменный мост через ущелье, который, конечно, обрушится в роковой момент. Авторы «Волкодава» от родства с западным фэнтези словно бы и не отказываются. Но при этом ссылаются на бестселлер Марины Семеновой, написанный примерно в одни годы с «Дозорами» Лукьяненко и «Пираньями» Бушкова. Книга скопирована почти в ноль, сменилась только интонация: если литература была прыгучей, легкой, слабительной, то фильм — сам пафос. Герои многозначительно молчат, за два часа ни разу не шутят (мы выделим: ни разу), главный герой «дает русского быка» (каждого встречного-поперечного поднимает на рога), прочие наблюдают за Волкодавом со страдальческими лицами. И только изредка в воздухе появляется призрак мудрой старушки и шепчет мораль, которую без нее, наверное, мы бы сформулировать не смогли: «Миром правит любовь».
Лебедев — режиссер исполнительный, профессиональный отличник. Он знает, что дьявол сидит в деталях, и эти детали кропотливо выдумывает. Если несется конница, то Лебедев покажет, как под копытами мнутся символичные румяные яблоки. Если надо панорамировать поле брани, то Лебедев заботливо воткнет в землю меч. Проколом можно счесть разве что хореографию боев (они сняты как-то неряшливо, кашей-малашей, причем на переднем плане кто-то постоянно расплескивает кровь из бидона). Но, несмотря на прилежание и эффекты, где-то «Волкодав» сбоит. Вроде зритель давно должен вмяться в кресло и сердечком — бум-бум. Ан нет: на кульминации многие смеются: «Рудники типа были полониевыми?» Хоть тресни — не принимают мстителя всерьез.
И тут «Волкодав» обнаруживает свою главную и, пожалуй, роковую для создателей функцию. Он стал или, хочется верить, станет последним костром амбиций, этапной для России премьерой. Эти три года — с «Ночного Дозора» начиная — в нашем кино прошли под знаком копи-пейста в попытках догнать, спародировать, уесть Запад. Казалось, что секрет американских картин-большегрузов — в торжестве технологии над смыслом: снимай подороже и воздастся. Но вот прекрасно сработанный «Волкодав», полированная дорогостоящая махина, которая, однако, важна не тем, что в ней есть, а тем, чего нет. Лебедев, оглядываясь на других, забыл о традиционно русском киногерое. Человеке. Невозможно, бессмысленно сооружать кино об идеальном мире, идеальном бойце без фигуры трагической, слабой, подточенной изнутри. Во «Властелине колец», на которого «Волкодав» держит равнение, добро, как известно, почти проигрывает, поскольку его делегат, хоббит Фродо, в конце концов надламывается, решает оставить проклятое кольцо себе. Это можно назвать по-разному — искренностью, человечностью, быть может, духовностью. Но это содержание, без которого, выходит, нельзя. «Волкодав», а в его лице наше кино, стал тем бедным животным, которое в известной присказке посылали в Бобруйск (выражение «В Бобруйск, животное» означает пожелание автору пойти далеко, куда подальше). Но добравшись до места, оно стоит с жалким и растерянным видом: ясно, что «голливудский» Бобруйск — адрес ложный, надо пускаться в обратный путь. Что там, на обратке? Еще года три — и покажут. Листайте календарь.
«Не знаю никакого Поттера»
Режиссер «Волкодава» утверждает, что при съемках фильма не ориентировался ни на «Властелина колец», ни на «Гарри Поттера», и по духу русское фэнтези ближе к военно-патриотическому кино.
Вы сняли «Звезду», картину о Великой Отечественной, вам бы стать патриотическим режиссером — и вдруг фэнтези...
Это тоже патриотическое кино. Эпическая история о защитнике обиженных и угнетенных. Роман давал возможность для приключенческого, захватывающего зрелища. Компания «Централ Партнершип», с которой мы вели переговоры о возможной постановке, прослышала, что я проявлял интерес к «Волкодаву». И она купила права на экранизацию. Тут уж, сами понимаете, обратного пути не было: надо оправдывать доверие.
И на вашем пути возникли новые вершины?
Причем не малые — две тысячи метров над уровнем моря. Я не шучу. В конце 2004 года в Черногории наша группа выбирала натуру для фильма. Мы ехали по узенькой, в два метра шириной извилистой дороге, слева был утес, вертикально уходивший в поднебесье, а справа — отвесная стена. Внизу плескалось море, в двух километрах под нами. Я вообще высоту не люблю, а тут подобный аттракцион для щекотания нервов. Декорации на «Мосфильме» сложнейшие, мы даже консультировались со специалистами по космическим антеннам. Дело в том, что, скажем, замок Людоеда должен гореть и рушиться, и актеры работали в пламени на хлипких мостках на огромной высоте (примерно шестиэтажного дома).
Ваш главный герой создан по американским лекалам, он то, что называется «идеальный». Не боитесь, что ему могут наши зрители не поверить?
Волкодав, может быть, внешне и напоминает американского мстителя без головы. Но это лишь кажется. Он вырос в рабстве, и его физическая сила отлична от физической силы качка-атлета. Он скорее схож с выжившим узником концлагеря — выстоявшим, не сломившимся. Его сила — не только в физической крепости, но и в мощном духовном начале. Волкодав предстает уже сложившейся личностью. Для того чтобы выразить все это в герое, нужно актерское нутро, харизма. С актером театра Армена Джигарханяна Александром Бухаровым мы уже работали вместе: человек с непростой судьбой, сибиряк, бывший военный, боксер, у него мощная сердцевина и характер.
Можно ли сказать, что русское фэнтези — попытка нашего кино ответить производителям «Гарри Поттера», «Властелина колец» и т д.?
Я не могу говорить от лица всего кино. Да и меня совершенно не занимают ни «Властелин колец», ни «Гарри Поттер» — не мое кино, не интересуюсь. Я впервые прикоснулся к стилистике жанра, где все выдумано, но при этом подчинено строгим канонам. Однако хоть это и фэнтези, в центре должна быть человеческая драма. Текста мало, сплошное действие. История большей частью выстраивалась языком немого кино, или, по любимому выражению Хичкока, pure cinema — чистого кино.
ИРМА КАПЛАН
Фото ИГОРЯ ГНЕВАШЕВА