— А вот интересно, к чему бы это мне сегодня вдруг приснился астроном Виктор Струве? — спросила я психоаналитика и основателя музея снов Виктора Мазина.
— К перемене погоды, вероятно, — равнодушно пожал плечами Василий Аронович и широким жестом пригласил меня следовать за собой.
Действительно, и как я сама-то не догадалась? Сегодня ведь все сны — о погоде. В Петербурге — плюс десять по Цельсию, теплый январский вихрь рвет рекламные постеры, по радио говорят о начале 302-го наводнения, и набережная Фонтанки уже скрылась под невской волной. А я вот бегу по Большому проспекту, что на Петроградской стороне, знакомиться с экспозицией Музея сновидений Зигмунда Фрейда, который — что характерно — расположился в подвале Восточно-Европейского института психоанализа.
Символичности ситуации добавляет и то обстоятельство, что сам Зигмунд Фрейд ни в Санкт-Петербурге, ни в России никогда не бывал, да и вообще отечество наше, говорят, не особенно жаловал. (Кто-то из современников Фрейда даже вспоминал, что после одного пациента из России он со вздохом сказал, что сделка с совестью является характерной чертой русских и в этом их можно сравнить с древними варварами.) Однако то ли родоначальник психоанализа ошибался, то ли мы с тех пор изменились, но именно в нашей Северной столице страны восемь лет назад — аккурат к столетию выхода в свет труда «Толкование сновидений» — и возник единственный в мире Музей сновидений.
Впрочем, музей — это довольно громко сказано. В экспозиции всего два маленьких зала — вводный и сновидческий, светлый и темный, инь и ян. Или, как было бы правильнее здесь выражаться, сознательно-предсознательный и предсознательно-бессознательный.
«С точки зрения организации пространства Музей сновидений представляет собой «тотальную инсталляцию», — читаю я в «Путеводителе по Музею сновидений». — Все его видимые и даже невидимые экспозиционные поверхности, пол, потолок выстроены таким образом, чтобы зритель мог легко «раздвинуть» эти стены и продолжить визуальный ряд на основе собственного опыта, собственных фантазий и желаний».
Светлый зал, собственно, классически информационный. На 12 стендах — биография изобретателя «кушетки», основателя метода психоанализа. Выдержки из трудов. Фрейд в юности. Фрейд в зрелости. Чуть дальше — десять картин художника Павла Пепперштейна, который решил проиллюстрировать десять знаменитых сновидений Фрейда из «Толкования сновидений».
Второй зал погружен в полумрак, и посетителя первым делом встречает великий белый павиан египетского бога Тота — эмблема Музея сновидений. Это одна из восьми аллегорических фигурок божеств из коллекции Фрейда. А вот на другой стене висит обычный белый экран для просмотра кинофильмов. «На него вы можете спроектировать свой сон, — подсказывает мой провожатый. — Это, собственно говоря, для выхода эмоций…»
Эмоции, по задумке психоаналитиков, должны возникнуть в тот момент, когда вы двигаетесь вдоль застекленных боксов, в которых парят иллюстрации, фотографии, фигуры и какие-то странные предметы, что должны вызывать у вас ассоциации. Но лично у меня возникла не эмоция, а вопрос: вот это нечто белое на черном — ночная рубашка или смирительная? Оказалось, что тут каждый вправе видеть свое.
— Музей снов стал новым местом особой модной тусовки, — говорит Виктор Мазин, — местом интеллектуального пиршества. К нам потянулись художники со своими экспозициями. Вот не так давно у нас свои полотна выставлял московский художник Аркадий Насонов, который решил изобразить людей, в фамилиях которых содержится слово «сон». Его фамилия НаСОНов, и он поместил сюжет о себе в компанию с МендельСОНом, ЯкобСОНом и прочими. Если можно так выразиться, он превращал саму фамилию в образ. Смысл в том, что наши сновидения часто представляют нам какую-то фонетику в образе. На картине в честь Романа ЯкобСОНа, может быть, самого потрясающего ученого XX века, был представлен сон Якоба. А сон Якоба — это уже библейский сюжет, библейский сон о лестнице. Таким образом, ученый-лингвист Роман Якобсон трансформировался в символичную лестницу. МендельСОН — это, конечно, свадебный марш, там были фигуры жениха и невесты. Но интересно, что эта фамилия содержит в себе имя ученого-генетика Грегора Менделя. Соответственно там же оказались изображения зеленых и желтых горошин.
А еще в музее, как выяснилось, стали устраивать просмотры редких фильмов. Сейчас, к примеру, показывают цикл «Роковые женщины Востока» — артхаусные фильмы из коллекции одного петербургского киноведа. Фильмы, судя по названиям, знаковые: «Слепое чудовище», «Скорпион — стойка зверя», «Обнаженная убийца».
— Ничего удивительного, — поясняет мне доктор Мазин, — роковая женщина означает гибель мужчин. Правда, если в прежние времена их романтизировали, то сейчас художникам кажется, что это кровавые демоны.
Честно говоря, даже страшно представить, что бы сказал Зигмунд Фрейд сейчас о характере россиян.
