Могут ли в одной стране, в одно и то же время существовать две преступности?
На этот странный вопрос придется ответить утвердительно, ознакомившись на сайте МВД России с изложением доклада министра внутренних дел Рашида Нургалиева на расширенном заседании коллегии министерства по итогам оперативно-служебной деятельности в 2006 году.
После изучения этого документа складывается впечатление, что есть преступность реальная, в которой мы все живем. А одновременно есть преступность виртуальная, созданная для реализации известного тезиса «Жить стало лучше, жить стало веселее».
В той, виртуальной, преступности нет ни массовых беспорядков в Кондопоге, ни разгула подростковых банд в Ульяновске, ни серийных убийств девушек и детей в Нижнем Тагиле. Нет многих других патологий, составляющих суть современной российской преступности, о которых в упомянутом докладе (во всяком случае, в его интернет-версии) не сказано ни единого слова! Зато в докладе отмечено повышение почти на 20 процентов уровня доверия граждан к деятельности МВД.
На каких исследованиях основывается этот вывод? Негативное отношение населения к милиции было зафиксировано уже первыми исследованиями Левада-Центра (тогда — ВЦИОМ) в конце 1980-х годов и остается практически неизменным до нынешнего дня. Население России мало доверяет правоохранительным органам, но деятельность милиции оценивается при этом особенно низко: милиционерам не доверяют две трети россиян. К таким же выводам приходит и Фонд общественного мнения. Массовый страх перед произволом сотрудников милиции как представителей власти (в формулировках соответствующих анкетных вопросов Левада-Центра — «произвол правоохранительных органов», «произвол милиции») лишь незначительно уступает страхам перед террористами, перед нападением хулиганов и преступников. 80 процентов россиян, опрошенных в ноябре 2006 года, не чувствуют себя защищенными от подобного произвола. Те же 80 процентов считают произвол правоохранительных органов «серьезной проблемой для современной России». Стоит подчеркнуть, что оба эти показателя устойчивы на протяжении последних лет.
Хорошо, что МВД в последнее время предпринимает комплекс мер по налаживанию конструктивного диалога с населением, но правде надо смотреть в глаза: уровень доверия граждан России к милиции не улучшается.
Он и не может улучшаться, если МВД будет заявлять в докладе, что в стране в течение последних пяти лет сохраняется тенденция сокращения убийств и покушений на убийство: их число в виртуальном измерении снизилось на 18 процентов и составило в 2006 году 27,5 тысячи убийств. Но реальность — иная!
В том же докладе ни слова не сказано о том, что в этот же период времени количество лиц, которые пропали без вести и в результате всех мер так и не были разысканы, увеличилось на 40 процентов и составило в 2006 году около 50 тысяч.
Из этих 50 тысяч неразысканных людей кто-то умер своей смертью, кто-то найдется, но, по экспертным оценкам, не менее 10 тысяч убиты! Значит, в реальной жизни нет снижения убийств, а как раз наоборот — их рост. И ситуация в Нижнем Тагиле это подтверждает!
Разве можно говорить о снижении убийств и не сопрягать эти показатели с пропавшими людьми?
В докладе много говорится об усилении борьбы с организованной преступностью и коррупцией. Перед коллегией руководители МВД в своих интервью рассказали, как на современном системном уровне осуществляется работа по контролю над 450 организованными преступными формированиями, в которые входят 12 тысяч активных членов.
Что должен подумать простой гражданин, узнав об этих цифрах? Видимо, то, что стоит только эти 12 тысяч членов преступных формирований привлечь к уголовной ответственности и с мафией в России будет покончено? Но ведь это вновь виртуальные игры, вновь самообман и обман населения.
Действительно, есть устойчивые, иерархически построенные, многоцелевые преступные формирования. Но в их число с таким же успехом можно зачислить не 12 тысяч, а как минимум 120 тысяч активных участников, действующих в орбите мафиозных структур. А есть еще экономическая преступность, которая практически вся стала организованной, причем хорошо организованной, имеющей и коррумпированные связи, и поддержку в профессиональной преступной среде.
Есть вообще понятие «преступная среда». У нас только за годы реформ, с начала 90-х годов, через СИЗО, ИВС и колонии прошло более 20 миллионов человек.
Есть, как в Ульяновске («Огонек» № 6, 2007 г.), подростковые и молодежные преступные группировки, которые во многих регионах тоже находятся под контролем мафиозных структур и составляют их резерв. Их членов только на учете в милиции более 50 тысяч человек.
Есть сотни тысяч беспризорников и миллионы наркоманов, которые тоже активно используются мафией.
А есть конгломераты из воров в законе, руководителей местной власти, олигархов, силовиков, имеющих крышу в федеральных структурах. Речь идет о таких мафиозно-коррумпированных образованиях, которые очень достоверно показаны в непонятно как прорвавшемся на телеэкран фильме «Гражданин начальник-3».
Есть вообще само общество, которое уже более 15 лет живет по понятиям, а не по закону, которое говорит «на фене», а не на языке Пушкина.
Значит, не так просто победить организованную преступность? И нужны ли здесь упрощения?
Для кого аналитики МВД готовят виртуальный анализ? Профессионалы знают, что реальная преступность совсем другая. Граждане, не обладая специальными знаниями, удивятся прочитанному и подумают, что, видимо, только в их городах, поселках и селах творится что-то неладное, а в стране все хорошо.
Но эта виртуальная позитивно дезориентирующая направленность доклада опасна тем, что создает установку к лакированию действительности по всей вертикали управления в системе МВД. А это питательная почва для новых патологий, подобных тем, которые случились в Кондопоге, Ульяновске и Нижнем Тагиле.
Президент России в Мюнхене дал пример всему миру, как надо реально и, главное, честно оценивать международную ситуацию. Не пора ли такой подход внедрить в сознание российских руководителей всех рангов и для оценки внутренней ситуации в стране, в том числе и в борьбе с преступностью?