В России издана книга «Обыкновенный фашизм». Это не уловка издателей: книгу с одноименным названием режиссер Михаил Ромм написал еще в 1966 году. Опоздали вовремя, говорят в таких случаях
Ромму повезло: он начал снимать «Обыкновенный фашизм» в 63-м, еще оттепельном году, а закончил в 65-м, первом брежневском. Этот был редкий период, когда чиновник не вполне уверен: поддать или запретить; в такие идеологические пересменки удается еще кое-чего протащить. А вот книга, которую Ромму заказало издательство «Искусство» для серии «Шедевры советского кино», уже «не прошла»: к 66-му щель случайности закрылась, и надолго.
Книгу Ромм писал без надрыва, в жанре «как мы делали это кино»: однако то, что в 66-м казалось данью формату, сегодня кажется эстетическим завещанием Ромма потомкам. Книга дает неожиданно сильные ответы на вопросы: как говорить о фашизме, чтобы его не было? Как рассказать о человеческой жестокости так, чтобы ее уничтожить, а не поощрить?
… До Ромма фильмы о фашизме принято было делать под угрюмую музыку и сопровождать безличным голосом диктора ЦТ: «фашистские недочеловеки» (в кадре Гитлер), «чудовищные злодеяния» (в кадре Освенцим). Ромм хотел поначалу сделать героем фильма не фюрера, а маленького немецкого человечка, обывателя. Однако, пишет режиссер, среди двух миллионов метров отсмотренной пленки (!) обывателя не оказалось: «Его никто не снимал». Зато было множество кадров с фюрером; это Ромма и натолкнуло на мысль — он первым решил показать Гитлера не вурдалаком, а человеком. Точнее, человечком.
… Фильм дан в книге покадрово, и можно впервые, не торопясь, прочесть знаменитые роммовские комментарии.
Вот кадр — Гитлер на параде. Хроника, похожая на любой парад Гитлера и на любой парад вообще. Что можно тут сказать нового? Комментарий Ромма: «Вот стоит стул. Сейчас он на него сядет. Не-ет. Вот так. Сел».
Одной этой фразой, одной «кухонной» интонацией Ромм сразу выбивает стул из-подо всей нацистской напыщенности: что может быть естественней приземления задом — аккуратного, мягкого, осмотревшись по сторонам?.. Что может быть естественней человеческой жестокости? Никто, как Ромм, до сих пор не показал с такой остротой связь между человеческими комплексами, личными тараканами и властью, идеологией, черными фуражками. Между маленьким ростом обиженного на весь мир человечка и Освенцимом — прямая связь. Ромм первым заговорил о фашизме как о прыщавых комплексах подростка. Снизил фашизм до уровня физиологии, снял с него налет позолоты и эффектности.
Реплика Ромма: «А вот — правильное лицо» (в кадре — немецкий унтер). «Вот — правильный череп» (в кадре — череп). «Вот — правильный череп» (в кадре — свиное, мясистое рыло Бормана). «Рэм. Какой прелестный череп!» — не унимается Ромм за кадром.
Слишком человеческое. Фашизм — это человеческое. Вполне. Лица наци говорят сами за себя — зрителю ничего не нужно объяснять. Тот же прием, роммовский, еще раз был применен только Татьяной Лиозновой в «Семнадцати мгновениях весны» — когда в характеристиках на высших нацистских бонз за фразой «пятеро, шестеро, семеро детей» почти всегда следует — «образование среднее», «незаконченное среднее». И еще фашизм — это очень незаметное. Вот хроника 30-х годов. Европа гуляет, веселится. Какие-то водоплавающие бобры. А вот Марлен Дитрих — почему-то решила не возвращаться в Германию. Буднично, между прочим. Фашизм, учил Ромм, не наступает внезапно. Он, как ручеек, собирается из одного булочника, одного лавочника, который спешит на собрание штурмовиков. И вдруг — раз. И все.
Антифашистская пропаганда в СССР пошла по другому, не роммовскому пути: эта ужасная ошибка аукнулась сегодня, когда само слово «русский» приходится очищать от фашистской грязи. Пропаганда долбила 20 лет подряд «погибло, замучено, расстреляно, не забудем» — отчего у внуков победителей от всей этой казенной правды уже сводило скулы. Правда становится обузой, фальшью, если она сделана неталантливо. И как фронда, как противовес казенному патриотизму и стали появляться свастики на партах, в книгах, на стенах уже в 70-е. Пропаганда добилась обратного эффекта: ей стали мстить нарочитой, циничной издевкой над «ветеранами ВОВ». Оттуда же родом и сегодняшние комментарии читателей на форуме «Огонька» — вроде «При всем желании в печах Освенцима нельзя было сжечь такое количество трупов — это технически невозможно». Эта ссылка на «технические возможности» очень показательна: ну да, пропаганда ведь учила нас доверять цифрам, фактам, технике. Не получается шесть миллионов сожженных. Только четыре миллиона получается. Ну, четыре с хвостиком.
Нынешняя ситуация с пропагандой, увы, ничем не лучше советской. Редкие успехи (например, так, как рассказывает о войне Кирилл Набутов на НТВ) не отменяют общей дурной манеры. Речь о многочисленных ТВ-расследованиях в жанре «повседневная жизнь вождя»: жены вождя, собаки вождя, дети и вождь, вождь и дождь — этот, казалось бы, человеческий подход, в отличие от роммовского, не только ничего не объясняет, но, напротив, забалтывает убийцу, припудривает, делает его частью светской хроники. «Берия очень любил свою жену, — надрывается комментатор, — и жена его не предала даже после смерти». Огромное количество книг в духе «Личная жизнь Гитлера», «Любовницы фюрера», «Золото фюрера», чуть ли не «Диета фюрера», которые совершенно свободно выходят в России, — все это возвращает фюреру масштабность, легитимность. Ромм ужаснулся бы тому, до какой степени Гитлер сегодня в глазах обывателей вырос: его пейзажики ныне продаются за миллионы. Гитлер сегодня выглядит «успешным человеком» — если выражаться языком офисной журналистики.
Книга Ромма напоминает: сегодня нам опять пора браться за визуальное, образное, талантливое разоблачение фашизма. Лишать его ореола идейности, опускать его на уровень физиологии, говорить о нем на человеческом языке. Рассматривать фашизм именно так, как учил Ромм, — обыкновенно. На стульчике. Крупно. Покадрово.