У писателя Василия Аксенова жизнь на три дома: в России, где большинство его читателей, во Франции, где он в основном работает, и в Америке, где он жил в последние годы. Из окон его московской квартиры виден Кремль, но беседу мы начинаем с воспоминаний о Магадане, где прошла его юность и куда были сосланы родители. Тем более что его мать, Евгения Гинзбург, написала о лагерной жизни пронзительную книгу «Крутой маршрут».
Сколько вам было лет, когда арестовали ваших родителей? Вы уже тогда читали книги?
Маму взяли, когда мне было четыре с половиной года, папу чуть позже. Что-то мне читала мама. Я помню из Хармса: «Жили в квартире сорок четыре, сорок четыре веселых чижа». Полгода я провел в специальном детском доме для детей врагов народа. Меня везли туда как Ленина — в пломбированном вагоне. Это было странное учреждение, расположенное в бывшей церкви, мне кажется, на стенах нашей спальни просвечивали лики святых. Там никто ничего не читал. Оттуда уже меня забрал дядя, и когда я попал в Магадан, к родителям, то очень удивил их тем, что приехал не каким-то лохом, а довольно образованным подростком. Мама была поражена, что я знаю наизусть многие футуристические стихи Маяковского. Она же, в свою очередь, читала мне вслух ее любимого Пастернака.
Когда вы прочитали «Крутой маршрут»?
Как только мама завершила работу и дала мне рукопись. До этого она рассказывала, что есть в книге, в магаданские вечера, под свист норд-оста. Не суммировала ничего, не подводила итогов, не говорила, кто виноват. Чтобы я не попал в большую переделку. Но Магадан был на самой грани ГУЛАГа. Мимо нас каждый день шли этапы из порта, иногда в кандалах… Такие картины для нас, школьников, были обычными, мы их даже не замечали. Помню, как мы идем с одним мальчиком по улице, и он рассказывает: «Слушал вчера «Голос Америки» — они утверждали, что у нас нет свободы, не понимаю, что они имели в виду». Кстати, «Крутой маршрут» на Западе экранизировали, но фильм не имел успеха и был затравлен левой критикой, а вот спектакль по книге до сих пор с успехом идет в театре «Современник».
После публикации вашего романа «Коллеги» критика стала писать о вас как о лидере молодежной прозы. До сих пор на вашей полке стоят книги многих ваших друзей.
Я сразу попал в эту компанию. Это был мой самый близкий круг, во многом богемная среда: Белла Ахмадулина, Евгений Евтушенко, Виктор Соснора… Андрей Вознесенский надарил мне за прошедшие годы массу сборников, и везде такие чудесные надписи.
Евтушенко посвятил вам стихотворение «Между городом Да и городом Нет». Кто вам ближе — Евтушенко или Вознесенский?
Наверное, мне ближе Андрей. Сегодня он, несмотря на болезнь, продолжает сочинять удивительные стихи. Невероятная игра внутри языка. Читаю это все и думаю: потрясающий наследник Хлебникова и Маяковского, какая-то прямая линия от Пастернака.
Ваше творчество делится на раннюю прозу, молодежную и ту, что создавалась в Америке, в эмиграции...
Я там плодотворно работал. Это миф, что русский писатель не может творить вне России. Конечно, очень горько, что у тебя нет возможности окунуться в эту кашу московского языка. Когда я стал возвращаться сюда (а возвращался я постепенно), то понял, что колоссально отстал. Но я, во-первых, овладел английским, а во-вторых — почувствовал себя интеллектуалом. Потому что наш писатель — не интеллектуал, в лучшем случае — он богемщик, в худшем — охотник. Я не был охотником, богемщиком был. За время работы в Америке я проникся чувством близости к литературе XIX века. Мы — нерасторжимая часть этой большой литературы.
После того как вы вернулись из Америки, у вас вышло сразу несколько книг. Чем объясняется ваш интерес к роману как к жанру?
Роман переживает кризис, и я пытаюсь отвечать на этот кризис своими книгами. Мы — те, кто вроде бы должен уже замолчать, — все-таки держимся. Сейчас я написал новый роман, он скоро выйдет. Называется «Редкие земли». Это в какой-то степени сага предпринимателей, владельцев корпораций по добыче редкоземельных элементов.
Если бы сейчас у вас была возможность составить домашнюю библиотеку для молодых читателей, что в нее вошло бы? Или, может, есть интернет и печатные книги не нужны?
У меня нет времени заниматься интернетом. Я обращаюсь к нему, только когда мне нужна информация о чем-либо. Например, в «Редких землях» часть действия происходит в государстве Габон. Именно оттуда я извлекал сведения о Габоне. А какие книги посоветовал бы? Я много читал, когда был председателем Букеровского жюри. Прочел 68 романов. Из них самый лучший — Анатолия Наймана «Каблуков». Также посоветовал бы молодым читателям иметь романы Дмитрия Быкова.
Выходили ли ваши книжки в «Библиотеке «Огонька»?
По-моему, нет. Я же был диссидентом. Не допускался на советское телевидение и в такие элитные издания.
Следующий выпуск передачи «Библиотека «Огонька» — в субботу, 3 марта, в 16.00. О своей библиотеке расскажет писательница Оксана Робски.
Фото АЛЕКСАНДРА ШАТАЛОВА