«Долой Ленина и Кo». «Да здравствует свобода». «Пересмотреть закон о пенсиях». «Прибавку пайка семьям солдат». Лозунги февраля 1917-го. Все — без восклицательного знака. Не призыв — святая убежденность.
Потрясает, что страсть тех дней, запечатленная на плакатах, как лик Христа на плащанице, не обветшала за 90 лет. Лозунги злободневны и сегодня. Или кто-то скажет в защиту закона о пенсиях? Вопрос — в готовности идти до конца. Вглядитесь в эти лица — воля к иной жизни и открытость судьбе поражает в них. То же выражение вызова истории читали мы на лицах защитников Белого дома в августе 1991-го. Выражение, странным образом объединяющее в феврале 1917-го солдат, женщин в платочках, почтенных дядечек в котелках, улыбающихся гимназистов — в народ.
Это не русский бунт. Не бесчинства полулюдей-полуживотных, попробовавших крови. Не политическая авантюра, подгоняемая одной целью — загрести власть чужими руками. Но выбор и воля.
Какое разительное отличие этих лиц от лиц, к примеру, делегатов всевозможных партийных съездов — от советских до сегодняшних. А ведь и тогда, 90 лет назад, и сейчас все творилось именем народа. Иногда кажется, что от него, народа, с февраля 17-го только и осталось, что имя.
С умилением и жалостью глядим мы в глаза этих людей — милые, знать бы вам, в какую воронку затянет и вас, и страну.
Исследователи спорят: была ли неизбежна катастрофа? Можно ли было пожертвовать монархией, но сохранить страну и армию? Можно ли было избежать большевистского переворота? Как проскочили мы точку невозврата — с такими счастливыми глазами и ожиданием свободы?
