Как ни странно, ВВЦ и после 91-го года не потерял своей символичности: только теперь он стал главной советской гробницей, усыпальницей утопии: точно так же, как гнили и разрушались павильоны республик и отраслей, осыпалась и ветшала показная, гипсокартонная дружба между народами, социалистический принцип хозяйствования. Как и когда-то, к фонтану «Дружба народов» по-прежнему приезжают съемочные группы центральных телеканалов, но теперь крупные планы каменных счастливцев разных национальностей сопровождаются словами о межнациональных конфликтах. Независимо от воли создателей ВДНХ после 91-го года превратилась из выставки достижений в выставку поражений. Но иное поражение стоит победы: символом победы человеческого над сверхчеловеческим стал брезентовый тент самодельной торговой палатки начала 90-х и гортанные крики торговцев всякой всячиной: обувь, одежда, посуда, мебель, продукты. Идеальное предназначение города-мечты уступило место практическому. «Когда сегодня говорят о катастрофическом положении некоторых павильонов, я улыбаюсь про себя, — говорит директор ВВЦ Магомед Мусаев. — Мало кто знает, но после 91-го речь шла не столько о выживании инфраструктуры, сколько вообще о сохранении самой территории — это многими тогда ставилось под сомнение».
ДИРЕКТОР-ОСВОБОДИТЕЛЬ
Магомед Мусаев пришел сюда в 98-м. Был замом, в 2004-м назначен директором ВВЦ. Родом из Дагестана. Кандидат наук; за плечами кроме мединститута Российская экономическая академия им. Плеханова. Именно Мусаев «освободил» выставку в 2000-х от хаотических торговых рядов. Его идея в том, чтобы рассматривать выставку как нечто большее, чем просто территорию. «Некоторые чиновники, от которых мы зависим, — говорит Мусаев, — смотрят на ВВЦ только как на имущественный объект. Они мыслят в категориях «подороже продать или сдать в аренду». Деньги им капают, все спокойно, все законно. Но с точки зрения государственных интересов такое распоряжение имеющимися мощностями — это себе в убыток. Мизер. Фактически хрустальной вазой заколачивают гвозди. Такая уникальная территория может приносить в сто раз больше. Но эта территория не может функционировать без новой идеологии. А новая идеология невозможна без строительства на ВВЦ новых площадей, а главное — без нового выставочного комплекса».
Строящийся сейчас новый выставочный комплекс — главное и любимое детище Мусаева. Он будет в нижнем подбрюшье ВВЦ, планируемая площадь около 340 тысяч квадратных метров. Сейчас возведена десятая часть павильона: он накроет собой существующее за северной аркой пространство, включая тротуары и аллеи. Снаружи центральная часть комплекса будет напоминать волну. Сдача объекта ожидается к 2010 году. Всего таких павильонов планируется построить пять: весь этот комплекс зданий будет называться «Россия».
Капитализм — это выставка; в широком, философском смысле, в практическом тоже: европейский опыт доказывает, что до 30 процентов экспорта любой стране приносит правильная организация конгрессно-выставочной деятельности. Каждый доллар, вложенный в выставку, приносит 10 долларов прибыли. России хорошо удается показуха, но, как ни странно, реального выставочного опыта совсем мало. Тот же ВВЦ — это выставка, а прямых функций своих не выполняет: старые здания для выставочной деятельности не подходят — маловаты, неприспособлены. Первый заместитель мэра Москвы, руководитель Комплекса экономической политики и развития города Москвы Юрий Росляк считает, что поскольку «заниматься выставочной деятельностью в старых павильонах невозможно, а перестраивать нельзя — разрешена только реставрация — значит, выход только один: строить новые выставочные корпуса, в том числе с привлечением дополнительных участков земли».
«Если мы не построим новый выставочный комплекс — вся территория погибнет, — вторит ему Мусаев. — Новый же бизнес-центр, как губка, будет втягивать сюда людей, деньги, идеи. Это маленькое спасает все остальное».
Постройка нового выставочного центра решит, по мнению Мусаева, сразу две главные проблемы ВВЦ: отсутствие собственных средств на реконструкцию (государство за 15 лет выделило на это всего около 2 миллионов рублей) и приток новых посетителей. Выставка ведь не может жить без людей — в прямом физическом смысле. Если сюда не протопчут привычную дорожку миллионы людей, территория ВВЦ так и останется мертвым островом, кораблем-призраком. Как сегодня, пока новый центр только строится, оживить этот остров?
НОВАЯ УТОПИЯ
Ключевой архитектурный вопрос ВВЦ — сохранять или перестраивать? сносить или восстанавливать? — дискутируется на разных уровнях уже 15 лет (Борис Ельцин вынужден был издать в 1992 году специальный указ, сохраняющий выставку как единый комплекс — чтобы не распродали, не растащили «лакомый кусок» в центре Москвы). Решение любого вопроса о постройке-сносе-переустройстве всякий раз осложняется тем, что ВВЦ сегодня — государственное акционерное общество (ГАО), в котором 69 процентов акций принадлежит Правительству РФ, а 31 процент — городу Москве. Поскольку восстановление ВВЦ сегодня совпадает с курсом власти на тщательное сбережение «всего хорошего, что было в советском прошлом», любой имущественный конфликт по поводу ВВЦ немедленно перерастает в идеологический. Последним по времени конфликтом стал вопрос о Монреальском павильоне, который встал на пути у строящегося выставочного комплекса. Павильон с громким именем, символизировавший когда-то былую мощь СССР, ныне принадлежит правительству Москвы, и именно оно должно решить, что с ним делать. Вариантов два: разобрать навсегда либо разобрать, перенести и собрать на новом месте. Второй вариант патриотичнее, но затратнее: во время недавней технической проверки выяснилось, что павильон находится в ужасающем состоянии. Скорее всего, снесут — но московское правительство еще не решило и «решит в течение 2007 года», как сообщили в пресс-службе. А вот последний павильон, построенный при советской власти, 69-й — «Потребительство и кооперация», скоро снесут точно. Даже и споров не было.
Итак, сносить ничего нельзя, но все-таки если очень хочется, то все-таки можно. Речь конечно же идет о зданиях, построенных в 70-е, поскольку архитектурная и прочая их ценность сомнительна. Но что же делать с павильонами 30 — 50-х годов, многие из которых являются памятниками архитектуры?
Все эксперты сходятся в одном: ни в коем случае из старой застройки ничего не сносить, все сохранить. Расхождения начинаются дальше: если сохранять, то в качестве чего? Памятника? Музея? Выставки, наконец, — но в прежнем, «советском» или же в новом значении?
Гендиректор Мусаев предлагает полностью сохранить внешний вид ВВЦ при радикальном наполнении другим содержанием: отдать павильоны республик нынешним независимым странам — для устройства там культурных центров, представительств (павильон Армении уже работает по этой схеме, есть договоренности с Белоруссией, Азербайджаном и Украиной). Создание Парка научных открытий с интерактивной системой обучения для детей; сети новых гостиниц типа шале вокруг озер ВВЦ, Дома торжеств на базе ресторана «Золотой колос» и т д. Словом, превратить ВВЦ в «общероссийский телевизор, где покажут, что с нами будет через 20 — 30 лет».
Руководство выставки таким образом предлагает идею ВВЦ как совмещение обеих функций — как памятника и как суперсовременной бизнес-площадки, однако не заложено ли тут противоречие, возможно ли усидеть на двух концепциях?
Юрий Росляк считает, что возможно: «В Москве необходимо развивать конкурентоспособный и современный бизнес. ВВЦ для этого подходит как нельзя кстати и вполне может стать новой, очень удобной площадкой для проведения выставок самого высокого международного уровня. Что касается остальной территории ВВЦ, то концепция реконструкции предусматривает сохранение парковой зоны и исторических павильонов, где, возможно, разместятся постоянные экспозиции бывших республик СССР с их национальным колоритом».
Культуролог, галерист Марат Гельман согласен — историческую территорию и памятники сохранить надо, «вопрос только — в каком виде? Для меня, чья жизнь частью прошла в Молдавии, на Украине, все эти фонтаны и павильоны, допустим, имеют какой-то смысл. А молодым людям 20 лет как объяснить: зачем всю эту глыбу в центре города сохранили? С какой целью?»
Есть очень тонкая грань, когда дело имеешь с сохранением памятников такого рода, как ВВЦ. Все зависит от контекста: например, в бывшей ГДР также функционируют целые территории «советского прошлого» — с партсобраниями, машинами, кафе и портретами вождей — где, заплатив деньги, можно «пожить по-братски». Однако это относится скорее к сфере развлечений, чем к «месту сохранения памяти» в высоком, «российском» смысле. Однако такие ретропарки возможны только в том случае, если есть политическая, культурная воля. Не является ли желание одновременно и сохранить ВВЦ как памятник, и наполнить его новым, современным смыслом типично русской привычкой скрещивать коня и трепетную лань? Нет ли тут фундаментального противоречия — в том, чтобы превратить ВВЦ в Действующий Памятник Прошлому И Будущему? Может быть, стоит выбрать что-то одно?
«Можно было бы превратить и ВВЦ в некий советский Диснейленд — типа, пройди маршрутом своих родителей, почувствуй, как им жилось, — импровизирует Марат Гельман. — А можно сделать просто такой памятник памятнику, водить вокруг него вечные государственные хороводы и вручать награды передовикам — то есть относиться ко всему этому делу как к естественному продолжению «нашей истории и традиций».
Чтобы избежать намеков на «имперскую» ауру ВВЦ, Гельман предлагает увеличить количество павильонов республик-сестер с 15 до 50: чтобы был здесь не только СНГ, но и Америка, исламские страны и т д. Если и делать новую утопию, то с мировым размахом.
Пока же и до местного размаха далеко: в сваях и кучах песка на месте нового бизнес-центра новое едва угадывается.
ИМПЕРСКИЙ СТИЛЬ
Штаб-квартира НСДАП (Мюнхен)
После войны это здание было взорвано союзниками, а сама Бреннерштрассе, где был штаб, перестроена до неузнаваемости.
Сеттльмент Шанхая
Именно здесь располагались офисы известнейших компаний мира, крупнейших банков. После победы коммунистов все здания на набережной Вайтань были перестроены. Лишь один дом остался нетронутым — офис Гонконгско-Шанхайского банка, в котором разместился горком партии.
Льютпольд арена (Нюрнберг)
В апреле 1945-го на месте проведения ежегодных партийных съездов НСДАП устроили автостоянку, а в середине 60-х разбили городской парк. Чудом уцелевшая арка Льютпольда стала местной достопримечательностью, а останки некогда грандиозных трибун были использованы в качестве фундамента для строительства трассы для картинга.
Квартал Муссолини (Рим)
Сейчас «квартал Муссолини» является одним из самых красивых спальных районов Рима.
«Квадратный Колизей» (Рим)
Дворец цивилизации и труда прозвали «Квадратным Колизеем» из-за сходства с цирком. В наши дни дворец используется как библиотека и художественная галерея. Во дворе сохранилась 25-метровая стелла с надписью «Дукс Муссолини» (вождь Муссолини).
Valle de los Caidos (Мадрид)
Мемориал всех испанцев, погибших в Гражданской войне 1936 года, стали строить сразу же после падения республиканского правительства, в 1939 году, и закончили через 20 лет. Стоит до сих пор.