«Как сейчас помню, это было в ночь с пятницы на субботу, - рассказывает академик Валерий Шумаков. — Сделали операцию, перевели пациентку в реанимацию, она проснулась. А рано утром звонок из министерства: «Что у вас там делается?» Отвечаем, что все прошло нормально. Тут же приехал ответственный товарищ, зашел в палату, посмотрел на пациентку. Поворачивается и говорит: «Мне нужен телефон». Дали ему телефон, и он начал звонить в отдел науки ЦК КПСС. Закончив разговор, повернулся и сказал: «Руководство просило передать вам поздравление…»
СМЕРТЬ — ВНЕ ПОЛИТИКИ
В принципе, Научно-исследовательский институт трансплантологии и искусственных органов был организован при Академии наук СССР еще в 1969 году — сразу же после того, как хирург Кристиан Барнард провел в Южной Африке первую в мире операцию по пересадке сердца. Понятно, что такого отставания советская наука вынести не могла, тем более что Кристиан Барнард использовал для своей работы материалы советского хирурга-экспериментатора Владимира Демихова, сумевшего еще в 1937 году пересадить собаке созданное им искусственное сердце. Однако дальше создания института и работ по пересадке почек дело тогда не пошло.
— Существовала проблема донорства, — говорит академик Шумаков, с 1974 года возглавлявший этот институт. — Мы считали, что сердце у доноров можно забирать только после диагноза «смерть мозга», когда ясно, что реанимировать человека уже невозможно. Однако руководство ЦК КПСС почему-то решило, что нельзя ставить знак равенства между смертью мозга и смертью человека — дескать, это противоречило коммунистической идеологии. Мне так и сказали: пока сердце коммуниста бьется, коммунист еще жив.
Эта пролетарская формула фактически поставила под запрет все операции по трансплантации сердца. Дело в том, что еще в XIX веке критерием смерти считалась остановка сердца — это состояние до сих пор называется клинической смертью. Правда, в ХХ веке клиническую смерть перестали «приравнивать» к биологической — врачи научились вновь запускать остановившийся «мотор» организма. Но для трансплантологии это обернулось новыми трудностями: забирать органы для возможной пересадки теперь можно было только от доноров с необратимой остановкой сердца. Это означало, что пока врачи будут пытаться вернуть больного к жизни, его органы (в том числе и остановившееся сердце) из-за отсутствия притока кислорода в значительной степени потеряют жизнеспособность. Между тем уже давно было известно, что если кровообращение в здоровом мозгу отсутствует в течение 5 — 7 минут, дальнейшая борьба за жизнь пациента не имеет смысла — за это время гибнет самая чувствительная к кислородному голоданию кора головного мозга и человек превращается в натуральное растение, который уже никогда не вернется в сознание. И именно переход к концепции «смерти мозга» как окончательной и необратимой смерти человеческого существа (при которой, однако, его важнейшие органы могут оставаться живыми и пригодными для пересадки) открыл дорогу для бурного развития трансплантологии в развитых странах. Но советская медицина уперлась насмерть: концепция «смерти мозга» несовместима с принципами социалистического общества.
ПЕРВАЯ ПЕРЕСАДКА
Обойти идеологический запрет Шумакову удалось только в октябре 1986 года, когда партия значительно ослабила контроль не только над умами, но и над сердцами трудящихся. Однако первая операция по пересадке сердца закончилась трагически — больной умер на пятый день от острой почечной недостаточности.
— Сейчас мы уже знаем, как предохранять почки при таких тяжелых операциях, но тогда все было в первый раз, — говорит академик Шумаков. — На специальном совещании в ЦК мне тогда прямо сказали — у тебя есть еще только одна попытка. И если она закончится провалом, то крупных неприятностей не избежать.
Вторая операция была назначена на 12 марта 1987 года — и с этого дня академик Шумаков стал известен всей стране. Фотографии его пациентки — сибирячки Александры Шальковой — обошли все газеты.
После операции Шура Шалькова прожила восемь с половиной лет.
— Думаю, она могла бы жить и сегодня, — говорит Валерий Иванович. — Но Шура однажды не приняла в срок положенную таблетку для подавления реакции отторжения. Ее погубила обычная неосторожность. Такое, к сожалению, случается. Не каждый организм человека может принять вживленный орган.
ЧУЖОЕ СЕРДЦЕ
Сегодня самый известный российский пациент с пересаженным сердцем — Владимир Патокин из Ивановской области. В 30 лет он перенес инфаркт, в 40 — пересадку сердца. Казалось, с такой медицинской характеристикой далеко не уплывешь, но он живет с новым «мотором» уже 15 лет.
— Это уже не чужое сердце, оно уже мое, — говорит Владимир Петрович. — Сначала было непривычно чувствовать себя без боли. Но потом привык и даже решил заняться спортом.
Через полтора года после операции Владимир Петрович отправился на Олимпийские игры для людей с трансплантированными органами. И даже взял «бронзу» — в плавании брассом на 50 метров. Сложно представить, но во время второй своей жизни Владимир Патокин успел все, на что у него не хватало времени в первой, — поставил на ноги детей, вырастил внуков, отремонтировал родителям дом и купил детям новую квартиру.
— Даже в меру выпивать можно, — говорит Патокин. — Пиво — пожалуйста, стопочку водки — пожалуйста, но не больше и только по особым случаям.
Но, к сожалению, таких позитивных историй в российской трансплантологии очень немного.
— В мире в 330 медицинских центрах ежегодно проводится почти три тысячи операций по пересадке сердца, — говорит академик Шумаков. — У нас — около десяти в год. В листе ожидания десять — двадцать больных. Реально же — тысячи. Меня часто просят сравнить состояние трансплантологии в России и в развитых странах, и я всегда отвечаю: по результатам операций мы находимся на международном уровне, а по их числу катастрофически отстаем.
И главная здесь проблема — нехватка донорских органов. Несмотря на многолетние усилия трансплантологов, в России так и не удалось наладить систему экстренного изъятия жизнеспособных органов из тел погибших людей. И не только из-за неспособности разных департаментов Минздрава договориться между собой.
— Если на Западе многие вполне здоровые граждане составляют документы, разрешающие врачам в случае их гибели использовать внутренние органы для пересадки больным, — говорит академик Шумаков, — то в России даже образованные люди всерьез обсуждают страшилки о «подпольных клиниках, в которых разбирают на органы похищенных людей».
ПЛАМЕННЫЙ МОТОР
Впрочем, и на Западе доноров не хватает, а поэтому во всем мире идет активнейший поиск других способов заменить непоправимо «сломанное» сердце. Например, за прошедшие годы врачи научились создавать «мост» — автономную систему искусственного сердца, которая позволяет больному достаточно долго ждать подходящего донорского материала. Сегодня в Санкт-Петербурге живет пациент, которому в НИИ трансплантологии вживили такую экспериментальную систему.
Почему экспериментальную? Самая главная проблема искусственного «моста» — источник энергии. Раньше к небольшому насосу, размещенному на месте настоящего сердца, прилагался целый шкаф аппаратуры с внешним приводом. Пациент оказывался прикованным к электрической розетке. Потом стали использовать аккумуляторы, которые он должен был носить на поясе и менять каждые 4 часа. Но специалисты НИИ трансплантологии решили использовать в своей модели воздушно-алюминиевые батареи, вообще не требующие зарядки, нужно только менять заранее приготовленные картриджи.
Другое новшество — способ подачи электричества к двигателю. В прежних конструкциях провода проходили сквозь кожу пациента, а эти входы — потенциальные ворота для инфекции. Теперь же человек превращается в своеобразный трансформатор: проволочная катушка внутри тела соединена с сердцем, снаружи, напротив нее, — другая, соединенная с аккумуляторами, а энергия передается электромагнитным полем.
Интересно, что еще в 70-е годы прошлого века в США и СССР были почти одновременно разработаны полностью автономные искусственные сердца на атомном ходу. Применение плутония-238 или других изотопов позволяло работать искусственному «мотору» без единой перезарядки намного дольше срока жизни пациента. Но радиофобия, охватившая общество после Чернобыля, заставила и наших, и заокеанских ученых положить эти проекты на полку, хотя любому грамотному человеку ясно, что глупо представлять больного человека с таким аппаратом ходячей атомной бомбой. Тем не менее ни врачи, ни пациенты и слышать ни о чем атомном не хотели, так что науке пришлось идти другим путем.
Сейчас самое перспективное направление — выращивание гибридных органов с помощью клеточных технологий. Ученые собирают «каркас» из биологически инертных материалов, внутрь которого подсаживают клетки того органа, который нужно воспроизвести. Правда, пока подобные технологии существуют лишь в проектах.
— Однако все эти средства не отменяют необходимости пересадки сердца, а лишь позволяют пациенту жить дома и ждать операции, — говорит академик Шумаков. — Да, прогресс дает нам новые возможности, но сама операция по замене изношенного органа на новый все равно будет необходима. При этом донорских органов никогда не хватало, не хватает и не будет хватать в обозримом будущем. Значит, требуется альтернатива. Для спасения людей нужно использовать все шансы, какими бы фантастическими ни казались новые идеи.
СВИНЬЯ НАМ ТОВАРИЩ
Самое «красивое» решение проблемы — ксенотрансплантация, то есть пересадка органов от животных к человеку. И здесь спасителем людей может стать обычная свинья — по размерам и физиологии ее сердце близко к человеческому. Правда, для предотвращения отторжения тканей при пересадке необходимо создать свинью нового вида — трансгенную — то есть минимум с четырьмя внедренными человеческими генами. Если такая операция удастся, то организм человека не будет воспринимать свиные печень, сердце и почки как чужеродные.
— У нас уже сегодня растет восемь поколений свиней, в которых инъецировали человеческий ген гормона роста, — говорит Лев Эрнст, вице-президент Российской академии сельскохозяйственных наук (РАСХН). — Этот ген мало отличается от свиного, но в организме таких животных вырабатываются белки, предотвращающие поражение пересаженного органа иммунной системой человека. Аналогичные работы ведутся и на Западе, но информация, к сожалению, везде держится в секрете. Потому что полученные положительные результаты сулят огромные выгоды, ведь объем мирового рынка трансплантологии составляет миллиарды долларов.
Однако если даже само создание генно-инженерной свиньи уже поднимает в обществе вопросы этического свойства, то чего же следует ждать, когда врачи станут пересаживать людям органы «очеловеченных» свиней? Ведь уже и сегодня против любых операций со свиными органами дружно выступают представители иудаизма и ислама, где даже простое прикосновение к поросенку считается смертным грехом. Более того, в ряде арабских стран законом запрещена даже обычная процедура пересадки органов от человека человеку, а один из муфтиев на днях пригрозил врачам: «Бог создал нас совершенными, и невозможно, чтобы человек вносил свои изменения, пытаясь повторить божественный акт творения».
Так что сегодня академик Шумаков говорит об операции с трансгенными свиными сердцами крайне осторожно:
— Ксенотрансплантация — это секретное ноу-хау нашего института, так что до первой успешной операции говорить об этом преждевременно…
Тем не менее эксперименты продолжаются. Ведь если мы сейчас упустим наработки в области трансгенных животных, то через несколько лет придется покупать свиные органы у зарубежных фирм.
ХРОНИКА ТРАНСПЛАНТАНТА
Люди еще с начала прошлого века заинтересованно присматриваются к животному миру: а вдруг кто-нибудь из братьев наших меньших годится нам на запчасти?
1926
хирург Сергей Воронов пересадил самке обезьяны 4 женских яичника и добился беременности обезьяны человеческим зародышем.
1937
хирург Владимир Демихов впервые в мире пересадил собаке искусственное сердце вместо ее собственного.
1963
хирург К. Римстма пересадил человеку почку шимпанзе, которая функционировала в течение 9 месяцев.
1967
южно-африканский хирург Кристиан Барнард провел первую пересадку сердца от человека к человеку.
1969
доктор Дентон Кули в США впервые пересадил пациенту искусственное сердце. С ним человек прожил 36 часов и дождался сердца от донора.
1974
биолог Рудольф Яниш в Кембридже успешно инъецировал и встроил в клетки эмбриона мыши ДНК вируса обезьяны.
1982
первые опыты по созданию трансгенных животных в СССР. В НИИ биологии гена в ДНК мыши ввели ген гормона роста крысы.
1990
фирма Diacrin (США) разработала метод введения нервных клеток свиньи больным при лечении заболеваний центральной нервной системы.
1996
в Швейцарии было собрано 6,5 тысячи подписей протеста против применения и развития ксенотрансплантологии.
2000
ВОЗ предложила ввести 25-летний мораторий на операции пересадки органов от животных к человеку. Предложение не принято.
Фото: АНДРЕЙ НИКОЛЬСКИЙ; ЭДУАРД ЭТТИНГЕР/АРХИВ «ОГОНЬКА»