В нынешнем году чемпиону мира по шахматам Владимиру Крамнику предстоит сыграть несколько важных турниров, а главное — снова защищать свою шахматную корону
О своих рецептах победы, о компьютерном допинге Владимир Крамник специально для «Огонька» рассказал Юрию КОВАЛЕНКО.
Не боитесь, что судьба в борьбе за шахматную корону вас снова сведет с Топаловым?
Сведет — буду играть. Сейчас я уже ко всему готов. После опыта, приобретенного в матче с Топаловым в Калмыкии, будет непросто найти какие-то трюки, которые могли бы вывести меня из равновесия. С Топаловым у меня сложилась нестандартная ситуация, в которой я, что называется, «повелся». Следующий раз этого не будет.
Каковы рецепты достижения победы?
Для любого шахматиста очень важно хорошо знать самого себя. Например, Михаил Моисеевич Ботвинник, в школе которого я занимался, выработал универсальную систему подготовки шахматистов к соревнованиям. В ней было много замечательных вещей, но я считаю, что такой подход не продуктивен. Нельзя лишь кого-то копировать. Надо искать свой путь. И залог успеха как раз и заключается в нахождении такой золотой середины — баланса между занятиями и отдыхом, напряжением и расслаблением.
Судя по успехам, вы свой баланс нашли…
В какой-то мере да. Проблема в том, что этот баланс не вечен, он меняется вместе с человеком. Его все время надо корректировать. Поэтому я считаю главным залогом успеха постоянную работу над пониманием самого себя. Это даже важнее, чем анализировать своих соперников. Способностью к самоанализу наделены все сильные шахматисты. Они все талантливы. Но у каждого есть свои особенности: у кого-то посильнее характер, кто-то тоньше чувствует психологию, кто-то лучше разбирается в самом себе. Именно эти моменты выводят кого-то на первое место, а кого-то на десятое.
Можно ли иметь слабый характер и быть сильным шахматистом?
Я не думаю. Безвольным, мягкотелым — нет. Человек может быть мягким, симпатичным, но нужен твердый характер. Необходимо иметь свои убеждения.
Когда вы сидите за доской, возникают ли у вас по отношению к сопернику чувства вражды или ненависти?
У меня таких чувств никогда нет. Для меня игра не связана с личным отношением к сопернику. Человек может мне нравиться или не нравиться, но шахматы на это никак не влияют. Есть шахматисты, особенно много их было раньше, для которых соперник изначально враг. Для некоторых шахматы — это вопрос даже не самореализации, а самолюбования. Обязательно быть первым, победить любой ценой. Но я по характеру своему не злобный человек, а шахматы для меня всего лишь игра. А Фишер, например, говорил, что для него наибольшее удовольствие доставляет видеть, как ломается противник. Это не мой подход. Иногда мне даже жалко соперников.
Говорят, что великие чемпионы — не обязательно шахматные — великие эгоисты. Выходит, это не ваш случай?
Любое дело, когда им занимаешься на высоком уровне, требует жертв. Но я не стал бы представлять себя каким-то мучеником. Мне присуща доля здорового эгоизма, и без этого я не смогу ничего добиться. Но я пытаюсь, чтобы это было в меру и не мешало другим.
Не возникает ли у вас сознания своей исключительности? Нет опасности, что у вас от успехов закружится голова?
Я не ощущаю себя чемпионом мира или каким-то исключительным человеком. И мне странно видеть, что некоторые люди испытывают по отношению ко мне какой-то пиетет. Я не чувствую себя иначе, чем когда мне было 17 лет. Да, я играю в шахматы, у меня это хорошо получается, но никакой звездности у меня нет.
Шахматы, похоже, превратились в командный вид спорта. Не побеждает ли тот, кто сумел подобрать себе сильнейших помощников?
Команда не является решающим фактором. Но она нужна, чтобы обрабатывать невероятный объем информации. Команда у меня не такая уж громадная — 2 - 3 человека. В любом случае все решается за доской. И роль тренера в шахматах не сравнить с ролью тренера в футболе. Команда — это 20 процентов успеха. Остальные 80 процентов — самоотдача, работа и игра за доской.
Уже много лет ведутся разговоры о «ничейной смерти». Грозит ли она шахматам?
Нет, конечно. Ничья — самый логичный исход в игре. Это же не футбол и не теннис. И в шахматах при правильной игре соперников должна получиться ничья. И чем сильнее соперники, тем больше вероятность того, что встреча закончится вничью. Хотя бы потому, что они ошибаются гораздо меньше. Глупо быть недовольным тем, что много ничьих в партиях двух высококлассных шахматистов. Но в моем матче с Топаловым из 11 партий 5 было результативных.
Кажется, еще Фишер предлагал поменять местами коня и слона, чтобы в игре все начать с чистого листа…
Он предлагал поменять местами вообще все фигуры. У нас даже проводятся иногда такие турниры. В этом есть какой-то смысл. Проблема в том, что слишком развита теория, слишком много надо знать, много запоминать. Это факт. Сейчас мне приходится работать как минимум в два раза больше по сравнению с 90-ми годами, когда я начинал играть в супертурнирах. Но я не считаю, что нужно идти на какие-то революционные изменения.
Что важнее в игре — интуиция или расчет?
Шахматы, конечно, математика, но настолько сложная, что ее задачи нужно решать интуитивно. Количество вариантов на шахматной доске — это, по-моему, число с 28 нулями. Поэтому интуиция играет главную роль. Кто-то считает чуть лучше, кто-то чуть хуже. Если бы все это было только математикой, то у нас было бы около 100 шахматистов, играющих на одном уровне.
Сегодня едва ли найдется вид спорта, в котором не применяли бы допинга. Избежали ли шахматы общего поветрия?
Я сомневаюсь в том, что есть какой-то супердопинг, который на протяжении всего матча на первенство мира может держать игрока на пике формы. Чтобы пробежать стометровку, безусловно, существуют препараты, которые помогают спортсменам. И в шахматах есть препараты, которые могут на одну партию взбодрить и прочистить мозги. В любом случае допинг-контроль уже есть, и он действовал в моем матче с Топаловым.
Но есть и компьютерный допинг?
Да, это сейчас основная проблема. Нужен контроль для того, чтобы исключить возможность любой компьютерной подсказки. Она несравнима ни с каким другим допингом. Если компьютер подсказывает противнику, то у тебя нет никаких шансов. Уже было немало случаев, когда шахматисты — правда, не на самом высоком уровне — были пойманы за руку на разных турнирах. Они пользовались подсказками через разные микродатчики, установленные в ухе или вживленные под кожу. Поэтому нужно так изолировать от зрителей игроков, чтобы они не имели с ними контакта.
Служат ли деньги дополнительным допингом?
Для всех сильнейших шахматистов деньги являются далеко не главным стимулом. К тому же шахматы — очень эмоциональная игра, в которой нужно вдохновение, полет, характер, стремление выигрывать и двигаться вперед. При этом каторжный труд на высочайшем уровне, конечно, должен адекватно оплачиваться. Я абсолютно уверен в том, что одним из важнейших моментов в шахматах является психологический комфорт. Я не «режимщик». Ложиться в 11 вечера и вставать в 7 утра, зарядку делать — не мое это! Прежде всего надо быть самим собой. И еще я осознал одну вещь: нельзя никого слушать, ничьих советов. Часто рекомендуют то, что против твоей натуры, а это приводит к плохому результату.
Разве любовь не является стимулом для победы?
Это очень индивидуально. Кому-то она мешает, отвлекает, человек забывает о шахматах. У кого-то, наоборот, вырастают крылья. Для меня самого недавняя женитьба на французской журналистке Мари-Лор Жермон — очень серьезное дело. Я надеюсь, что это надолго. Навсегда.
Как вы расслабляетесь во время турнира или матча? Не хочется ли иногда выпить?
Во время соревнований я веду жесткий образ жизни. Ни о каких попойках не может быть и речи. Конечно, в матчах на первенство мира напряжение огромное, но в турнирах я особо не напрягаюсь, просто играю, пытаюсь показать хорошую игру и получаю удовольствие. И не думаю, что обязательно его надо выиграть. Если это удается — замечательно, если нет — я не сильно расстраиваюсь. Я уже далеко не в начале своей карьеры и выиграл столько турниров, что одним больше, одним меньше — не так принципиально. Принципиально — первенство мира. Что же касается расслабления, то у меня другой подход. Я пытаюсь накопить максимум энергии до чемпионата — 2 - 3 месяца очень серьезной подготовки, физической и другой, а дальше она просто сбрасывается во время матча. После матча попадаешь как бы в «яму», приходишь в себя.
В Куршевель не ездите?
Я человек не тусовочный. Предпочитаю компанию близких друзей. Для отдыха выбираю тихие места, где нет звезд и знаменитостей, и чтобы меня там не сильно узнавали. Светская жизнь — это не мое.
Вы курите?
Временно бросил. Я единственный курильщик из первой двадцатки игроков. Курил бы и дальше, но почувствовал, что с курением стали возникать некоторые проблемы.
Какой, с вашей точки зрения, идеальный возраст для шахматиста?
Это очень индивидуально, но в целом после 40 идет спад. Правда, у одних спад начинается в 30, а у других, как, например, у Ананда, в 35 открывается второе дыхание. После 40 и до 50 можно еще держаться, как говорится, «на зубах».
Чем вы займетесь, когда закончите шахматную карьеру? Не думаете ли открыть школу Крамника?
Это вполне реально, но лишь как часть моей деятельности. Я не думаю, что полностью оставлю шахматы и забуду об их существовании. В моем случае после шахмат это может быть и бизнес, хотя я и не совсем человек бизнеса. Это может быть дипломатия или работа в госструктурах, которая позволила бы мне делать что-то реальное.
9 из 14 чемпионов мира русские. Однако многие считают, что наша страна безвозвратно сдала позиции и что за Крамником — пустота. Действительно ли век российской шахматной школы миновал?
Надо учитывать то очевидное обстоятельство, что раньше был Советский Союз. Если взять постсоветское пространство, то мы выше всех на голову: украинец Иванчук, армянин Аронян, азербайджанец Раджабов и другие. Первую семерку из первой десятки составят представители бывшего Советского Союза. Нет никаких сомнений и в том, что Россия на данный момент является сильнейшей шахматной державой. Для этого достаточно взять первую двадцатку рейтинга и убедиться в том, что россиян в ней больше всех. Хотя сегодня мы пожинаем плоды бездеятельности. Каспаров ушел, кто-то постарел. И вдруг мы поняли, что попали в некую временную яму. Напротив, новая федерация во главе с вице-премьером Александром Жуковым делает очень много. Открылась школа под руководством моего бывшего тренера Жени Бореева, в которой собрали самых талантливых ребят России. Просто надо немного подождать, чтобы плоды созрели. Это произойдет уже через 2 — 3 года.
Фото ЮРИЯ КОВАЛЕНКО