Поразительно, впрочем, не то, что Европейский суд предписал пересмотреть дело Попова и присудил выплатить ему компенсацию в размере 28 850 евро. Россияне и прежде умудрялись стрясти с государства деньги по решению ЕСПЧ, но впервые обвиняемого в убийстве могут оправдать и освободить.
Поразительно же то, что Попов вообще сидит. Лучшей и более ужасной иллюстрации к дискуссии о российской судебной системе выдумать нельзя. Но все, что случилось с Поповым, — не выдумка. Пять лет мать Попова, его друзья, его адвокат Марк Коган добивались пересмотра дела, пять лет отвергались все их кассации и без рассмотрения оставались жалобы. Понадобился Страсбургский суд, чтобы констатировать очевидное: «Обвинительный приговор основан на доказательствах, противоречащих друг другу».
ПРЕСТУПЛЕНИЕ
...26 сентября 2001 года в Москве напротив дома 24 по улице Олений Вал был обнаружен труп неизвестного молодого человека с резаной раной на шее. Документов при убитом не было. Опознание жертвы в тот день не проводилось, но в постановлении о создании следственной группы в тот же день личность потерпевшего уже указана: Вячеслав Рубанов, 1981 года рождения. Из рапорта оперуполномоченного Кузнецова ясно, что уже в день обнаружения трупа он успел побывать в квартире в подмосковном Чехове, где проживал Рубанов, и обнаружить там документы, имеющие значение для дела. Справка из МГПУ, где учился Рубанов, тоже есть в деле — и датирована она 19 сентября. То есть выдана за неделю до смерти. Видимо, в поле зрения правоохранительных органов Рубанов попал еще до своей гибели.
На трупе обнаружены «следы волочения», замечены они и на тропинке — но подлинное место убийства не установлено. Куда делся рюкзак Рубанова, с которым однокурсники видели его с утра, — неизвестно. Где его документы — непонятно. Однокурсница Рубанова сообщила, что он торопился на деловую встречу на Преображенскую площадь. Судебно-медицинская экспертиза восстановила картину убийства: Рубанова сначала оглушили, ударив тяжелым металлическим предметом по затылку, а затем перерезали ему горло. Профессионально, чуть не до позвоночника.
Проходившая по Оленьему Валу свидетельница — она шла забирать ребенка из школы для слабослышащих, расположенной неподалеку, — видела двоих мужчин, которых приняла за пьяных. Один лежал на обочине, другой с ним возился. Этот другой, заметила она, был молод, высок, крепок, светловолос (длинные волосы забраны в конский хвост), без шапки, в черной куртке-косухе. Свидетельнице показалось, что светловолосый душит того, второго, лежащего на обочине. Она побежала в ближайший магазин — звонить в милицию. Пока бегала, предполагаемый убийца исчез. Правда, его успели заметить пятеро слабослышащих детей из ближней школы.
Началось следствие. Родители Рубанова рассказали, что в последние полтора месяца жизни их сын находился в ссоре с бывшим приятелем — назовем его Г., по первой букве фамилии. Г. настойчиво требовал вернуть ему давний долг. (Мать Рубанова в суде вовсе не была допрошена, а показания его старшего брата, пытавшегося уладить конфликт с Г., в протоколе суда не записаны.) В деле есть также показания свидетеля, который сожительствовал с Г. и слышал его обещания поехать в Чехов разобраться с Рубановам, — в суде этого свидетеля, впрочем, тоже не допросили.
В квартире Г. произвели обыск. Сам он был задержан и доставлен в ОВД «Сокольники», но вскоре таинственно освобожден. Г. познакомился с Рубановым в ночном клубе. Рубанов не скрывал своей бисексуальности. Г. не отрицал также, что давал ему деньги и требовал их возврата. Электронные письма Г. сохранились в компьютере Рубанова, и письма эти — недвусмысленно угрожающие. В них Г. утверждает, что у него есть связи в МВД и что он готов подключить своих людей к возвращению долга. Последнее письмо отправлено в начале сентября. Кроме того, Рубанов начинает получать письма от некоего пользователя, укрывшегося под псевдонимом CHE (comandanto_chegevara). О нем ничего узнать не удалось. Этот-то CHE и назначает ему встречу на Пре-ображенской площади.
Все это, однако, не показалось следователям серьезным аргументом против Г. Он был освобожден и больше в этой истории никак не фигурирует. 26 ноября 2001 года расследование было приостановлено — видимо, за полной бесперспективностью.
НАКАЗАНИЕ
Зато 23 марта 2002 года в «глухом» деле об убийстве Рубанова появился главный обвиняемый — программист Михаил Попов, 1978 года рождения, онкологический больной. Он сам явился в ОВД «Сокольники», чтобы заявить об утере газового пистолета, зарегистрированного там. Справку об утере этого пистолета ему выдали. Но сам Попов уже успел привлечь внимание сотрудников ОВД «Сокольники», потому что у него были длинные волосы и он был в косухе. Тот факт, что он явился в милицию сам, никого не удивил. Кроме того, он ведь программист. А значит, у него был компьютер. И он мог с этого компьютера отправлять электронные письма. Таким образом, для раскрытия дела осталось лишь доказать, что он эти письма Рубанову отправлял.
Адвокат Попова Коган сам поражался, почему первые два защитника Михаила Попова не развалили это дело за два дня. Но поскольку оба эти адвоката в прошлом сами были сотрудниками МВД, им, наверное, не хотелось напрягать бывших коллег. Коган с легкостью установил, что протокол осмотра рубановского компьютера появился в деле уже после его приостановления — и после того, как в ОВД «Сокольники» пришел Михаил Попов. Осмотр был якобы произведен в последний день перед приостановкой расследования — в воскресенье, 25 ноября 2001 года. И тогда-то в системном блоке рубановского компьютера обнаружилось письмо, посланное с IP, принадлежащего Михаилу Попову. До этого письма с таким IP-адресом в компьютере никто не находил, хотя осматривали его уже дважды. Кстати, эксперт, при чьем участии якобы осматривался компьютер, сообщил адвокату Попова, что никакого компьютера в ОВД «Сокольники» не осматривал и вообще в 2001 году с милицией не сотрудничал.
Остальное было делом техники. Нашли пятерых выпускников той самой школы для слабослышащих, расположенной на улице Олений Вал, которые якобы видели драку. Во время предварительного следствия четверо из пяти опознали Попова, но в судебном заседании двое взяли свои слова назад: один «не уверен», а второй категорически утверждал, что видел на Оленьем Валу другого человека.
При этом у Попова было железное алиби: его мать, его девушка и приходивший к ним домой слесарь подтверждали, что весь день 26 сентября 2001 года он провел дома, никуда не выходя. Но поскольку мать — родственница, а девушка — почти родственница, их показания в расчет не взяли, а слесаря в суд не вызвали.
Следствие не установило мотивов преступления. Не нашло орудия убийства. Не выявило никаких связей между Поповым и Рубановым. Попов наотрез отказывался признать свою вину. Все коллеги в один голос характеризовали его самым положительным образом. Против него не было ни одной серьезной улики — кроме внезапно обнаруженного письма с его IP в компьютере Рубанова. Причем если 25 ноября этот IP-адрес был обнаружен — чем объяснить немедленную, на следующий день, приостановку следствия? Почему Попова никто не искал, пока он сам не явился в милицию?! Почему следствие не установило ни причин убийства, ни места, где оно в действительности произошло? Почему в суде не приняли в расчет даже явное несходство Попова с фотороботом, составленным в первые дни после убийства со слов детей-очевидцев? На все эти вопросы отвечать некому. Оперативник и следователь, занимавшиеся делом об убийстве Рубанова, сразу после суда уволились.
Попов, перенесший в детстве химиотерапию, чудом излечившийся от рака мочевого пузыря и никогда не отличавшийся крепким здоровьем, должен был уже, наверное, загнуться. Но он не загнулся — ни во время следствия, когда его содержали в переполненной бутырской камере, ни в ИК-91/5 в Сарапуле, где он находится и сейчас. «Крепкий оказался», — говорит мне его мать. Попова неоднократно сажали в штрафной изолятор и вообще прессовали как могли — это прекратилось только после того, как его жалоба дошла до Страсбурга. После этого оставили в покое, но дело в России до сих пор не пересмотрено. Пересматривать его будут только в ближайшее время — после постановления Страсбургского суда.
ДО СТРАСБУРА ДАЛЕКО
В этой истории, в общем, все чудо. И то, что Попов до сих пор жив, и то, что не сломлен, и то, что в Страсбурге впервые принято постановление по российскому уголовному делу, все доказательства по которому признаны «не относящимися к нему». Но главное и самое страшное чудо — то, что его, добровольно явившегося в милицию с заявлением об утрате пистолета, взяли и назначили крайним в глухом «висяке», а реального подозреваемого отпустили без объяснения причин. И следователь после приговора, вынесенного Попову, победительно рассказывал всю эту историю корреспонденту «Версии» Аиде Могилевской, и в «Версии» в 2003 году появилась высокохудожественная статья «Виртуальный убийца» — о том, как хитро отпирался и хладнокровно действовал Попов.
Разумеется, я не убежден, что истинный виновник гибели Вячеслава Рубанова когда-нибудь найдется. И тем более не убежден, что пересмотр дела Попова в Верховном суде принесет ему оправдание и свободу. Я одного не могу понять: если они — как их там называют? оборотни в погонах? — до такой степени не заботятся даже о видимости правдоподобия, за кого они всех считают, в конце-то концов?
Ах, если бы Европейский суд мог разобраться в деятельности всех местных персонажей, которые так относятся к подведомственному им народу! Правда, ЕСПЧ и так завален жалобами россиян. И почти все эти жалобы удовлетворяются — не потому, что Европа так ненавидит Россию, а потому, что российские оперы, следователи и судьи так ненавидят родное население.
Дело Попова будет пересматриваться в апреле.
За результатами напряженно следят — в том числе в Страсбурге. Впрочем, и это ничего не гарантирует. Страсбург далеко, а у нас суверенная не только демократия, но и право.
Фото Дмитрия КОРОТАЕВА