«Огонек» продолжает следить за конфликтом, развернувшимся вокруг реформирования Российской академии наук. В прошлом номере мы писали о принятии нового устава РАН, в котором академики демонстративно отвергли все предложения правительства. Сегодня мы попросили прокомментировать ситуацию министра образования и науки Андрея ФУРСЕНКО
Итак, Андрей Александрович, общее собрание Академии наук одобрило свой вариант устава РАН и направило его для утверждения в правительство. Теперь все ждут вашей реакции: будет одобрен устав или нет?
Прежде всего хочу сказать, что новый устав Российской академии наук я еще не получил, поэтому и не знаю, учтены ли там пожелания и предложения, которые были высказаны научному сообществу министерством. Если же судить по публикациям в средствах массовой информации, то у нас еще могут возникнуть к уставу вполне серьезные вопросы. Однако не будем спешить. Наши текущие разногласия — это не главное. Для меня более важно, сможем ли мы продолжить диалог с академическим сообществом или нет. Понимаете, сейчас все только и пишут что о конфликте между Академией наук и Министерством образования и науки. Но еще никто не обратил внимания, как много важных вопросов было согласовано с руководством РАН в нормальном рабочем порядке. Например, без всяких громких заявлений нам удалось решить вопрос о том, что академия отныне сможет создавать свои образовательные учреждения — а ведь это один из важнейших компонентов модернизации российской науки! А что касается разногласий, то это обычные рабочие моменты. Помню, как два года назад мы обсуждали вопросы о том, что кандидатура президента РАН будет утверждаться президентом страны. Так вот, тогда это предложение воспринималось научным сообществом как еще большая крамола! Я надеюсь, что и сейчас позитивный диалог будет продолжен.
Однако вы ожидали, что в рамках этого диалога общее собрание Российской академии наук единогласно отвергнет все ваши предложения?
Признаюсь, это было несколько неожиданно — такое единодушие вообще-то крайне несвойственно для научного сообщества с их вечными спорами. Но я был удивлен больше не единогласной позицией академиков, а скорее тем, как эта позиция была проявлена. Ведь, как можно было понять из высказываний отдельных членов академии, их отношение к уставу было не таким однозначным. Существует, к примеру, письмо академика Виталия Гинзбурга, где он высказывал ряд критических замечаний, которые не были учтены. Удивляет и то, что вначале речь шла о проведении закрытого тайного голосования по принятию устава, но потом руководство академии решило все-таки провести открытое голосование. Поэтому я считаю, что с учетом принятых в научном сообществе законов ведения дискуссий подобное единогласие не может рассматриваться как безусловно положительный момент. Прежде всего для самой академии. Мне кажется, что единственным результатом такого голосования стала несколько эмоциональная демонстрация удивительной сплоченности академического сообщества перед лицом некоего мифического врага...
Да, но ведь и многие академики сами открыто говорили, что они голосуют не столько за устав, сколько против того модельного устава, который был предложен министерством.
Что ж, если академики считают таким врагом Министерство образования и науки, то подобная позиция может лишь вызвать целый ряд вопросов. И прежде всего вопрос о том, насколько сама академия верит в собственные силы.
У меня сомнений в способностях Российской академии наук даже не возникает. И мы прекрасно понимаем, что если академики чего-то не захотят делать, то никаким властным давлением на них повлиять будет невозможно. Такие уж люди.
Можно ожидать, что новый устав не получит одобрения в правительстве?
К уставу есть ряд вопросов, и уверен, они будут высказаны. Понимаете, нельзя все упрощать и противопоставлять академическое сообщество и власть. Прежде всего, хочу отметить, что у нас — и у Министерства образования и науки, и у Академии наук — одна общая цель. Это не дань вежливости и политесу, нет, мы все заинтересованы в одном и том же: в усилении конкурентоспособности нашей российской науки, как следствие этого — в необходимости модернизации и реформирования РАН. И в этом мы с президентом академии Юрием Сергеевичем Осиповым стоим на абсолютно одинаковой позиции — академии нужна реформа. Даже уже и не реформа… Проблема модернизации российской науки сейчас уже воспринимается в принципиально ином контексте — понимаете, раньше все реформы можно было сравнить с восхождением на плоское горное плато — вот, ты вскарабкался на него, а дальше уже пошел себе без всяких проблем. Или вот провел реформу и начал жить стабильной правильной жизнью. Но сейчас вся окружающая среда настолько быстро меняется, что никакого периода относительной стабильности больше уже не существует. Поэтому наша отечественная наука, а вместе с ней и Академия наук обязаны не просто провести реформу, она должна все время самосовершенствоваться, чтобы оперативно отвечать на все требования современности.
Так вот, что касается принципов общей философии модернизации науки, то у нас с академическим сообществом здесь полное согласие.
Есть различия в подходах, по конкретным шагам этой модернизации. И поэтому, я уверен, мы должны продолжать диалог и вернуться к обсуждению основополагающего документа, регулирующего всю деятельность Российской академии наук. Ведь в наших поправках к проекту устава было немало и эффективных предложений, которые, к моему сожалению, академики решили оставить без внимания. Поэтому, как я считаю, правительство страны должно получить четкий и аргументированный ответ, почему наши предложения не устраивают академическое сообщество. Если эти аргументы заслуживают внимания, то мы все вместе подумаем, как выйти из создавшейся ситуации. Мы можем даже пойти на изменение некоторых других законов, и правительство, думаю, готово обсуждать такую возможность. Но в случае если таких причин не существует, то тогда академики должны будут согласиться с нашими доводами и изменить устав.
Но самое главное требование, которое мы предъявляем к уставу академии, — это четкое соответствие всем законам. И прежде всего, в соответствии с новой редакцией Закона о науке, в которой четко прописано введение конкурсного начала при финансировании фундаментальных научных исследований. Кроме того, все вопросы по финансированию должны быть согласованы с Бюджетным кодексом страны. Мы должны однозначно определиться и с вопросами собственности академии, согласовать все расхождения с юристами, с Роскомимуществом.
Многие академики опасаются, что все эти реформы как раз и затеяны для установления контроля над собственностью академии…
Я считаю, что вся собственность академии должна остаться в оперативном управлении для реализации уставных задач РАН. В принципе, все здания и все объекты академии принадлежат государству. Другое дело, что все эти имущественные отношения необходимо строго прописать и привести в соответствие с действующим законодательством. Поэтому обсуждение этих вопросов и было затеяно только ради того, чтобы мы убедились, что все хозяйственные процессы внутри РАН идут в строгом соответствии с законом.
Немало споров вызвала и ваша идея о внедрении в руководство академии некоего наблюдательного совета, который должен был бы определять темы приоритетных научных исследований. Зачем нужны такие советы, ведь академия вполне успешно справлялась с распределением средств?
Речь ни в коем случае не идет о вмешательстве в распределение денег на научные исследования. Но в то же время есть и глобальные тренды научного развития, и общественные запросы на ряд исследований. И я считаю, что общество имеет право знать логику распределения бюджетных денег на те или иные исследования. Например, сегодня одной из самых актуальных проблем для общества является здоровье нации. Поэтому общественность, просто налогоплательщики вправе ждать от академического сообщества углубленного внимания к этой проблеме, каких-то научных прорывов. То есть идея заключалась в том, что РАН должна была наладить обратную связь — чтобы общество понимало их запросы и поддерживало дополнительным финансированием.
Но общество и налогоплательщики зачастую не понимают и не хотят понимать ни квантовой физики, ни астрономии, ни смысла многих других фундаментальных исследований. Как избежать скатывания фундаментальной науки к элементарному популизму?
Не надо относиться к обществу свысока. Необходимо учиться обосновывать, доказывать, что вы имеете право на бюджетное финансирование. Например, подобные наблюдательные советы — или сенаты — действуют в Германии, и их работа оценивается научным сообществом очень высоко. Наша идея как раз и состоит в том, чтобы создать академии дружелюбный интерфейс для общения с обществом. Подчеркиваю — не с властью, ведь с властью-то как раз у академиков налажен хороший контакт, обратная связь необходима ученому сообществу с обществом и бизнесом, с теми, кто заинтересован в инновациях и готов инвестировать средства во внедрение перспективных разработок. В этом смысл создания наблюдательных институтов. А вот позиция эдакого недосягаемого мудреца в башне из слоновой кости заранее обречена на неудачу.
Фото ДМИТРИЯ ДУХАНИНА/КОММЕРСАНТ