Апрель, 12-е. Ничье сердце теперь — за редким исключением — не вздрогнет. Ничье лицо не озарится улыбкой — гагаринской, ну да, той самой. Потому что нам, сегодняшним, природа этой улыбки непонятна.
Полет Гагарина был главным символом интернационализма — нашей открытости миру, и мир до сих пор справедливо считает это событие также и своим. Улыбаться так мог человек, который способен испытать гордость за все человечество. У нас же сегодня все по- другому: на лишнее сил не тратим, мыслим узенько, для дома, для семьи. Поэтому с известным всему миру брендом, если можно так выразиться, — GAGARIN — в постсоветской России не знают, что делать. Ну, полетел. Ну, запустили первыми. И что теперь? Гордиться? А какая мне с этого выгода?..
Мы, может, и уважаем, но попросту не способны осознать величие события — потому что, к сожалению, не соответствуем масштабу и размахам космической эры. Речь о планетарном мышлении, о способности мыслить в масштабах страны, мира. Космос был любимой мечтой человечества — а мы теперь очень обывательская цивилизация. Мы выбросили мечту за ненадобностью — забыв, что национальная идея — это и есть мечта, данная в определениях. Мы же оказались не способны конвертировать победу Гагарина в новый имидж страны.
Вообще это странно. Потому что трудно найти другую такую фигуру в нашей истории, которая устраивала бы ВСЕХ. Гагарин в историческом смысле невинен — он никому не сделал зла. К нему ни у кого не может быть претензий — ни у патриотов, ни у либералов, ни у чекистов, ни у лимоновцев, ни у скинхедов, ни у чеченских сепаратистов, ни у редакторов глянцевых журналов — ни у ко-го. Полет Гагарина — это самое гуманное из всех событие советской истории, и именно на нем стоило бы выстраивать историческую преемственность СССР и России. И эта фигура сегодня оказалась на задворках российского идеологического проекта.
Сегодня Гагарин словно исчез из массового сознания. Все эти памятники, хребты и скважины его имени не увековечивали память, а разжижали ее. При этом ни советская культура, ни постсоветская не смогли создать произведения, по масштабу соответствующего событию 12 апреля 1961 года. Русская культура так и не смогла осмыслить полет Гагарина. Не произошло культурного насыщения личности — а ведь именно культура способна сохранить образ. Или не сохранить. За 46 лет не создано ни одного художественного фильма о Гагарине. Это считалось слишком большой ответственностью, и ни один наш режиссер так и не рискнул взять ее на себя. Наши режиссеры, берясь за тему космоса, предпочитают скрываться за иносказательностью, превращать тему в фарс. «Первые на Луне», «Космос как предчувствие»… Что там осталось еще? Разве давнишняя песня в исполнении Гуляева — «Знаете, каким он парнем был?». В том то и дело, что не знаем.
Парадокс: о Гагарине написано и снято тонны и километры — но при этом сама личность остается для нас совершенной загадкой. Не за что зацепиться. Он кто был? Да, выбрали его, потому что биография была «правильная» — но не только в этом дело.
Гагарин — символ сверхусилия человечества. Это было вполне понятно в 60-е — как стремление выйти за рамки дозволенного, разрешенного, возможного. Зачем нам Гагарин сегодня, стало понятно в 2000-х, когда выяснилось, что экономический успех в мире определяет не только качество товара, но и качество страны. «Машины «фольксваген», «форд» и «мерседес» не принципиально отличаются друг от друга, — говорит русский философ Михаил Рыклин. — В их конкуренции решающим аргументом является престиж страны-производителя, который, в свою очередь, складывается из множества, казалось бы, «лишних» вещей».
Заметим: «лишних». Почему Франция — законодательница мод? Почему Япония — эталон точности? Почему Америка — символ успеха? Да потому что над этими имиджами хорошо поработали. Можно сказать, что на сегодня каждая из ведущих стран словно запатентовала за собой какое-либо из человеческих качеств — вкус, упорство, дотошность, и это в итоге оборачивается преимуществом на рынке. Что есть из общечеловеческих достижений в копилке России?
Победа над фашизмом. Полет Гагарина. И знаменитая «загадочная русская душа» — но в экономику загадочность плохо конвертируется. Загадочный менеджер не нужен никому.
Единственное, что остается еще эксклюзивного в имидже России — именно ее способность подняться над обыденностью. Делать первый, кажущийся фантастическим, шаг в запредельное. Символом всего этого был и остается полет Гагарина. Гагарин — это символ профессионализма — но не того, который тупо торжествует в офисах, не обезьянья ловкость заученных действий, а творческий, мыслящий, с долей риска и романтики. Романтический профессионализм — ради общей пользы. И тогда становится понятно, почему именно мы были первыми в космосе: потому что такое под силу только очень специфической стране.
Потому что в ночь перед казнью 15 апреля 1881 года народоволец Кибальчич чертил проект «воздухоплавательного прибора» для полета в космос. Потому что глухой Циолковский в забытой богом Калуге думал о других планетах, «работал для счастья человечества». Потому что Вернадский думал о наносфере, когда в Москве 18-го стреляли «буржуазную сволочь». Потому что Королев, помещенный в бериевскую шарашку, требовал не пощады, а материалов: «Из чего же нам самолеты делать — из говна что ли?»
Неискоренимая мечта о небе вопреки всему привела туда же и Гагарина. Россия — страна Гагариных, романтиков сверхусилия — вот как можно было бы сформулировать главный тезис новой идеологии. Пока же можно говорить лишь о стране без гагариных. И без полета.
Бога не видел, а все равно святой!
Полет Гагарина в космос набиравшая обороты атеистическая пропаганда использовала по полной программе - «Гагарин в космос летал, а Бога не видал». Впрочем, нельзя сказать, что начало космической эры нанесло в 61-м какой-то серьезный удар по позициям Церкви в СССР. Профессор Московской духовной академии Алексей Осипов сразу же парировал, причем в той же самой материалистической логике. Представьте себе, говорил он, что какой-то человек зачерпнул ложкой из океана немного воды. И по той причине, что не обнаружил в этой воде китов, стал кричать: «Вот видите, нет в океане никаких китов - я сам видел океанскую воду!»
Современная Московская патриархия - важное звено грандиозной программы идейного синтеза лучших достижений советской эпохи и исторической Руси. Космос, и в частности его первопроходец Юрий Гагарин, теперь тоже ее епархия. Церковные СМИ пока осторожно, но уже достаточно конкретно намекают на канонизацию этого народного героя. Канонизирован адмирал Ушаков, на очереди генералиссимус Суворов и маршал Жуков.
Личное православное благочестие первого советского космонавта сторонники канонизации, как правило, доказывают на примере его полулегендарного выступления на пленуме ЦК ВЛКСМ. Осмелевший всенародный герой, которому было «все позволено», якобы посмел в разгар атеистической истерии назвать варварством разрушение храма Христа Спасителя в Москве и призвал его восстановить. Сторонники православной конспирологии идут дальше, утверждая, что власть и убрала Гагарина потому, что он вышел из-под ее идеологического контроля и чуть ли ни начал религиозную проповедь.
Основная часть мифов про благочестие Гагарина восходит к имени его покойной матери Анны Тимофеевны, которая, к сожалению, уже не может ничего подтвердить или опровергнуть.
Еще одно направление православной мифологии вокруг имени Гагарина связано с покойной игуменьей Серафимой (Черной), настоятельницей возрожденного Новодевичьего монастыря. В 1950-е годы, уже будучи тайной монахиней, она служила в секретных советских институтах, работавших на космос. Один из мифов гласит, что матушка Серафима самолично спроектировала и тайно освятила скафандр Гагарина.
Церковное освящение космических кораблей тоже не ноу-хау нашего времени. Еще в конце 70-х космонавт, Герой Советского Союза Валерий Поляков привез на орбиту святую воду и окропил там весь экипаж и станцию. Из числа космонавтов-атеистов обратился к вере после полета в космос Георгий Береговой.
АЛЕКСАНДР СОЛДАТОВ