Многие считают, что Кот даже чем-то похож на Антонио — особенно когда делает большие печальные глаза, прижимая к груди шляпу…
Тебе не говорили, что ты даже внешне похож на того Кота в сапогах?
По-моему, создатели фильма сделали это нарочно... Каждый персонаж немножко напоминает актера, голосом которого говорит. За исключением только, наверное, принцессы Фионы (Камерон Диас) в ее «зеленом» виде... (Хохочет.) В самом деле, даже моя дочь заметила, что Кот «делает глаза» совсем как я, когда чувствую, что грядет «буря»...
Ты однажды заметил, что ненавидишь этого Кота, что все теперь говорят только об этом несчастном персонаже и никто не вспоминает, предположим, как ты был хорош в «Зорро»...
(Кокетливо.) Ты ведь тоже не сказала, какой я сексуальный в фильме Take the Lead («Держи ритм»). Ну что поделаешь, любят люди этого Кота... Такая наша актерская доля, нас отождествляют с нашими персонажами... Хотя грех жаловаться, конечно. Работа была во многом совершенно новой для меня. Мелани (Мелани Гриффит — жена А Б.), у которой уже был опыт работы в мультфильме Stuart Little, предупреждала, что работа с микрофоном и экраном будет не из легких, что они (режиссер и звукооператор) требуют какой-то немыслимой, только им одним ведомой точности произношения фраз. Я слегка струхнул, но все оказалось гораздо проще. Мне, конечно, здорово повезло, что, даже озвучивая диалоги с Эдди Мэрфи, я не был с ним один на один в студии... С его искрометным юмором мне не сравниться. Он бы «забил» насмерть. Я слышал много историй о том, как он импровизирует на площадке и перед микрофоном, поэтому испытал облегчение, узнав, что мне не придется реагировать на его импровизации. Все актеры работали в одиночку, режиссер Крис Миллер был партнером, изображая всех персонажей, с кем мы говорим...
Кстати, о фильме «Держи ритм»: я наблюдала за реакцией зрительниц, сидящих в кинозале: руки дрожат, голова подалась вперед, губы словно ищут поцелуя... Дай им волю — и ты пропал...
(Притворяясь страшно заинтересованным.) Хотел бы на это посмотреть, но оставаясь незамеченным. Вообрази, в фильме я танцевал танго с трехкратной чемпионкой по бальным танцам. Когда мы только начали репетировать танго, ощущение было такое, словно некто схватил меня и швырнул об стену с размаху, столько энергии и силы в ее движениях в танце.
Антонио прикрыл глаза, покачал головой, видимо, вспоминая тот страстный танец, потом подергал себя за мочку уха, возвращаясь к действительности.
— Знаешь, возраст начинает давать знать о себе. Я чувствую, что мои кости хрустят совсем не так, как раньше.
Хохочет, откинувшись в кресле. Он вообще много и весело смеется, подшучивая над собой и над собеседником. Показывает своего Кота в сапогах и голосом, и лицом, и каждым движением, уморительно смешно, но вдруг резко останавливается, выпрямляется, проводя рукой по волосам, и говорит совершенно серьезным тоном:
— На самом деле я очень серьезный человек, в чем-то даже бизнесмен, ответственный отец и муж... Так что давай говорить о важных вещах.
Хорошо. Расскажи о своем следующем проекте...
Мы продолжаем рассказ о приключениях Шрека и его супруги в короткометражке Shrek the Halls, потом «Шрек-4» (к 2010 году)... Потом у меня свои кошачьи приключения намечаются пока с рабочим названием «Кот в сапогах» тоже к 2010 году. Ничего конкретного про все эти проекты пока рассказать не могу... Секрет, сама понимаешь.
Понимаю. А не секретные проекты у тебя есть?
Ты знаешь, наверное, театр — это моя самая секретная страсть с юности. Я работал на Бродвее некоторое время, как говорят, довольно успешно. На мой взгляд, работа в театре на Бродвее — это было самое лучшее из того, что я сделал как актер в США. Фильмы, конечно, приносят больше денег и известности, но драматургический материал куда более интересный в театре. Весь опыт, накопленный за годы работы в Европе, все мои знания оказались наиболее востребованы именно в театре. Досадно, конечно, что в большинстве своем зритель меня знает как Зорро или как Кота в сапогах. Я буду продолжать работать в театре, может быть, со временем только в театре. Не обязательно на Бродвее. Может быть, это будет гастролирующая театральная труппа...
В твоем актерском багаже очень разноплановые роли, есть и драма, и комедия, и приключения, в театре — мюзикл. Ты все попробовал или есть еще какая-то заветная мечта?
Теперь, когда финансовая сторона жизни вполне благополучна и не нужно хвататься за каждую предложенную роль, чтобы прокормить семью, я могу позволить себе быть художником. Для меня уже не важно количество, важно качество того, что делаю. Я ищу хороший материал, глубину характеров. Голливуд мало заинтересован в искусстве, для студий важен финансовый успех фильма, основанный на развлечении публики и ни на чем другом. Поэтому я все больше заинтересован в независимом кино, где поднимаются проблемы, волнующие общество, ищутся ответы на вопросы, которыми задается каждый человек, где есть место настоящему творчеству, отражающему и анализирующему действительность. Я вхожу в такой период жизни, когда мне уже есть что сказать людям, и знаю, как я могу поделиться своим опытом и знаниями. У меня сейчас много интересных предложений работы с латиноамериканскими сценаристами и режиссерами. И это не только возможность создания интересных характеров как актеру, но также и проекты, где могу опять заняться режиссурой. На недавно прошедшем фестивале в Колорадо (Sundance) показал свой фильм «Летний дождь» (Summer Rain). Что мне особенно нравится в независимом кино, так это то, что надо мной не висит необходимость продать фильм, чтобы окупить расходы. Материальные затраты на фильмы независимого кинематографа могут быть невелики, а вот результат может оказаться весьма впечатляющим, тому много примеров, знаешь.
Твой режиссерский дебют Crazy in Alabama получил довольно негативные отзывы в прессе, некоторые журналисты просто беспощадны. Чувствителен ли ты к критике?
Я отношусь к критике с огромным уважением. Это своего рода последнее звено в цепочке, соединяющей работу кинематографиста со зрителем. Однако иногда замечаю, что критики пытаются найти в фильме нечто такое, что там совсем и не предполагалось изначально, и получается, что меня пытаются учить, что и как делать. В таком случае я просто игнорирую это. Хотя есть интересные статьи, хорошие и грамотные рецензии, которые дают возможность понимать и учитывать мнение людей, оценивающих мои работы. Словом, я спокойно отношусь к критике — как к плохой, так и к хорошей.
Я слышала от знакомых, что тебя называют «почетный гей» за такие работы, как фильмы Альмодовара «Лабиринты страсти» и «Закон желания», не говоря уже об «Интервью с вампиром» или «Филадельфии»...
С ума сойти! Слышал-слышал, наверное, так оно и есть! Я, честно говоря, в восторге, что ко мне с такой теплотой относятся люди разных сексуальных ориентаций. Однако, замечу тебе, самые «страшные» поклонники — женщины в возрасте от 50 до 60 лет. Когда работал на Бродвее в постановке «Девять» (мюзикл), мне сказали, что на одном из спектаклей будут члены моего фан-клуба, 150 человек. Я ожидал, что придут девчонки-красавицы лет так от 15 до 30. Но нет! (Закрывает лицо в ужасе.) Собрались дамы от 50 до 65 лет, которые были настолько буйны в чувствах, что не знаю, как мне удалось спастись и не быть разорванным на части...
Ты счастлив в браке, у тебя дочь, дети Мелани к тебе относятся хорошо, твоя теща — тоже кинозвезда (Типпи Хедрен), 50 фильмов, театр, поклонники. Кто-то скажет: у него есть все, о чем еще мечтать? Тебе есть еще о чем мечтать?
Годы, проведенные в Голливуде, дали мне финансовую независимость. Теперь, выбирая роль, мне не обязательно думать о том как это отразится на карьере. Если, конечно, не мечтать о покупке самолета или небольшого замка, то я вполне себя и своих детей обеспечил. Теперь могу выбирать то, что самому интересно. Я надеюсь еще раз поработать с режиссером Педро Альмодоваром, хочу снимать фильмы, работать в театре. Хватило бы жизни...
Фото: ARND WIEGMANN/REUTERS; SHREK.COM