Надо бы завести в Москве два эстонских посольства. Одного уже не хватает на российское расколотое общество. Например, в день 1 Мая в Малый Кисловский явились представители движения «Мы» — тоже молодежного, но либерального, возглавляемого Машей Гайдар. Хотели цивилизованно выразить протест Эстонии за перенос Бронзового Солдата. Что вы думаете — их не пустили к посольству, поскольку в списках допущенных к протесту не значатся. Мы спрашивали у всех организаторов пикета — и у «Наших», и у «Местных», и даже у «Молодой гвардии»: а вот пришли бы нацболы протестовать — вы их пустите? Ведь они первыми начали защищать интересы русских в Прибалтике!
— Не пустим. Они фашисты.
Удивительное дело, все у них фашисты… Плакатами «Разыскивается посол фашистского государства!» с фотографией посла Марины Кальюранд оклеен весь московский центр. Право на протесты, однако, узурпировано. Либералу, которому тоже не нравится поведение Эстонии, решительно некуда прийти поорать. Правда, протестных адресов и так два — у здания эстонского посольства как-никак две стороны. Одна выходит на Малый Кисловский, другая — на Калашный. На прошлой неделе тут все было четко поделено: в Малом Кисловском под присмотром милиции и ОМОНа стояли «Местные» — подмосковная организация «политических экологов», как они себя называют, и «Молодая гвардия» (молодежное подразделение единороссов). Когда мы пришли, осада эстонского посольства длилась уже пятые сут-ки. Чтобы поддерживать такую толпу в состоянии умеренного энтузиазма, не переходящего ни в пьяный разгул, ни в погром, ни в вялое палаточное лежание, — нужна не только патриотическая идея, но и подлинный фонтан творческой мысли. С этим дело было хорошо налажено, для молодежи постоянно выдумывали новые развлечения. Например, в какой-то момент у посольства появляется человек, одетый розовой пушистой свиньей, с надписью «Андрис Ансип». В Малом Кисловском не смолкают военные песни в рок-аранжировке — песни получаются очень веселые. Больше всего нас впечатлил «Бухенвальдский набат» с дикими гитарными риффами, в ускоренном раза в три темпе.
— Между прочим, — тихо сообщает руководитель студенческого отделения профсоюза «Соцпроф», — наши люди уже поехали в Эстонию.
— Но Якеменко только что сообщил, что нескольких «Наших» сняли с поезда на границе как представляющих угрозу для национальной безопасности…
— Эти едут не через границу, — строго говорит руководитель студенческого «Соцпрофа». — Есть участки на границе, которые контролирует российская сторона… Ну, вы понимаете? Там администрация президента договорилась. Вы же знаете, что нас поддерживает администрация президента?
— Да, мы в курсе.
— Ну вот. Завтра они будут в Таллине.
Не знаем, дойдет ли дело до окопов Таллинграда, но плакат «Статую Сталина — в каждый двор Таллина!» уже украшает деревянную ограду, спешно возведенную для защиты посольства. Или для размещения наглядной агитации?
Если на стороне «Молгвардии» и «Местных» ощущается дух некоторой безбашенности, то в Калашном господствует строгая организация. Митинг охраняется молодежью в аккуратных синих куртках с меховыми воротниками и таких же синих шапках с надписью «Все под контролем». Это ДМД — добровольная молодежная дружина, которую иногда еще называют боевым отрядом «Наших».
— Здравствуйте, ребята, — к группе митингующей молодежи подходит женщина лет сорока, в круглых очках. Такие улыбки бывают у психологов во время корпоративных тренингов, виртуозно умеющих переводить разговор с «вы» на «мы». — Давайте знакомиться, меня зовут Марина Робертовна Савова. Я пришла к вам, в первую очередь чтобы узнать: что именно мы кричали, какие лозунги в эти три дня?
— Фашизм не пройдет! — бодро крикнули два-три голоса. Нашисты понимают, что это очередная лекция — они тут не прекращаются. К сведению интересующихся, Марина Савова — преподаватель Высшей школы управления, доцент кафедры «Риторика и культура речи» РГПУ, давний друг и консультант движения «Наши».
— Фашизм не пройдет — это все понятно, — парировала она, привычно переводя стихийное творчество масс в конструктивное русло. — А теперь, ребята, давайте уточним для самих себя, для всех нас: куда не пройдет? Почему не пройдет?
— Да куда ему идти-то… — крикнул кто-то. Все оглянулись. Действительно, пройти фашизму было никак нельзя: вокруг стоял в оцеплении ОМОН.
— Фашистскую Эстонию — на свалку истории! — крикнули из первых рядов.
— Прекрасный лозунг! — воскликнула ритор-затейница. — Но мы не может назвать Эстонию — то есть все государство целиком — фашистским. Поэтому лучше, точнее будет — «Фашистов Эстонии — на свалку истории!». Согласны? Еще одно маленькое замечание. Я слышала, как вы кричали: «Победили деды’, победим и мы». Прекрасный лозунг, но обращаю ваше внимание на слово «деды». Ударение — на первый слог, а ни в коем случае не на второй. Например, «Победа деда — моя победа!» А что еще мы будем кричать?
— Ветеранов ты обидишь — и посольства не увидишь! — донеслось из толпы.
— Прекрасно. Но мы должны показать, что не только Россия, но и весь, так сказать, прогрессивный мир — вместе с Россией. И если мы будем просто кричать: «Россия, Росcия!» — это будет неверно. Это будет выглядеть, как будто мы защищаемся. А это слабая позиция. Как будто мы милостыню простим. А мы должны требовать. Мы должны кричать так, чтобы нас понимали — против чего? Против кого? Поэтому еще лучше будет кричать: «Фашисты Эстонии — не глумитесь над историей!», как тут кто-то предложил.
Все стали оборачиваться назад, но никого, кто бы это мог предложить, там не оказалось.
— Не забудем, не простим! — опять закричали из толпы.
— Вяленько. Надо четко. Громко. Внятно. А теперь давайте на 10 минут прервемся, разобьемся на пятерки, и каждая придумает по пять хороших лозунгов. Вскоре в блокнот вписали новые лозунги: «Мир проснись — в Эстонии фашизм», «Прихвостни НАТО — верните русского солдата». Прочего мы не услышали, потому что снова пошли в Малый Кисловский. Нам по секрету сообщили, что сейчас туда привезут сортир. Не то чтобы нам очень хотелось в сортир, несколько заботливо привезенных зеленых кабинок уже выстроились в переулке, — нет, сортир предполагался идеологический, кем-то специально расписанный. Его предполагалось водрузить напротив посольства, а потом выставить около него чучело Ансипа и расстрелять помидорами. Помидоры уже завезли. Василий Якеменко лихорадочно кому-то звонил по мобильнику. Рядом его бородатый брат Борис бешено молотил по клавиатуре ноутбука. Наверное, они докладывали о происходящем.
… Всё это кликушество Москву не красит. Но самое страшное, что издеваться не хочется.
Во-первых, потому, что эстонские власти отлично понимали, что делают, и этот крайне циничный расчет — спровоцировать Москву на бурные действия — блестяще оправдался. Во-вторых, потому, что вранье о переносе, о желании благоустроить Таллин и нежелании оскорблять Россию действительно никого не убеждает. Оскорбить хотели. И оскорбили. А в-третьих, у России сегодня очень мало возможностей ответить на это оскорбление. Мы все еще переживаем не лучшие времена, несмотря на всю свою стабильность. Рассориться со всем миром мы способны, а напугать его — вряд ли. Нас дразнят, как медведей, а потом тычут этой медвежливостью нам же в нос. Это отвратительно. И самое грустное, что сегодняшней России, в общем, действительно нечем гордиться. Все, что она может предложить в ответ, — это санкционированный бунт согласных.
Но вот что интересно: дети, собравшиеся здесь, в большинстве своем очень хорошие. Не берем в расчет активистов, карьеристов — говорим о школьниках, которые тут тусуются. Не сказать, чтобы они выглядели проплаченными. Одна красивая старшеклассница старательно выводит на плакате: «Наше русское собачье терпение безгранично. Но оно заканчивается там, где начинается наша история». Это явно ее собственные слова, и не сказать, чтобы они так уж расходились с действительностью.
Ужас ведь в чем? В том, что в стране действительно выросли очень хорошие дети, пусть запущенные, пусть плохо одетые (а они действительно одеты не ахти), пусть полуграмотные и не слишком просвещенные. Но — готовые любить свою страну и делать дело. А все, что может им предложить страна устами своих политтехнологов, — это кричалки у эстонского посольства. Любая прочая активность расценивается как подозрительная. Вот это действительно грустно, потому что сам факт появления здоровых молодых людей на нашем диком поле — уже чудо. И то, что в ответ на эстонское варварство мы только и можем устроить крестовый поход детей по худшим средневековым рецептам, — это, конечно, жуть.
А самое интересное, что в момент подъема российского флага над Малым Кисловским эти дети аплодировали совершенно искренне. И авторы этих строк — тоже. Вот парадокс, для которого мы не можем предложить никакого разумного объяснения.
Питер не заказывали
В Северной столице акции протеста выглядели карикатурно
Где тут пикет? — спрашиваю я у трех молодых милиционеров возле консульства Эстонии в Петербурге.
— Пикет? — преувеличенно удивляется один из милиционеров. — У нас тут все спокойно.
— А это кто? — замечаю я одинокого человека с листом ватмана в руках.
— Это? — еще больше «удивился» милиционер. — Может, это его личное дело? У нас собрания запрещены, а персонально — пожалуйста, выражайтесь!
Питерские «Наши» еще 29 апреля попытались устроить возле консульства митинг, но их быстро и без особого шума разогнали. И уже с 30 апреля они проводят индивидуальные бдения — каждый активист в течение часа стоит столбиком возле консульства, через час его меняет другой дежурный. И так круглые сутки. Милиция следит, чтобы вокруг пикетчика не собиралась толпа — митинги здесь запрещены.
— А долго собираетесь пикетировать? — спрашиваю.
— У нас бессрочная акция, мы отсюда не уйдем, пока Эстония не вернет памятник на прежнее место. Митинговать собираемся до победного.
— Никаких митингов! — опять вступает милиционер. — Вам еще не разрешили. Вы только вчера подали заявление, нужно не меньше трех дней, пока подпишут бумаги.
— А вот и нет, — хитро улыбается девушка из «Наших». — Вы же не знаете, как можно за один день подписать разрешение! Так что мы уже завтра будем здесь проводить митинг!
— Да? - снова удивляется милиционер. — Если разрешат, проводите. А вообще здесь такое будет 9 Мая! — милиционер косится на меня. — Мы здесь все перегородим, никого пускать не будем ни днем, ни ночью.
— Что-то ожидается?
— На всякий случай!
НАТАЛЬЯ ШКУРЕНОК
Расписание для бабушки
Подъем в семь утра под «Широка страна моя родная». Разминка в обед — с речовками и слоганами. Днем небольшое затишье с перерывами на песни современной российской эстрады, вечером — многочасовой концерт.
Таким на целую неделю стал распорядок дня пенсионерки Инессы Федоровны — и всех остальных обитателей жилого дома, стоящего возле эстонского присутствия. Входную дверь в жилой сектор настолько плотно заклеили листовками, что ее не сразу видно. Зато песни и лозунги в квартире Инессы Федоровны на втором этаже отчетливо слышно даже сквозь толстенные стены дома дореволюционной постройки.
— В первые два дня ночи напролет музыка не смолкала, — вспоминает она. — Устроили ночные дискотеки в центре Москвы. Я этого не понимаю: если уж речь идет о могиле солдата, танцевать-то зачем? Теперь больше не танцуют, выдохлись. Думаю, этим ребятам самим тяжело жить в этих палатках, особенно девушкам, — я слышала, как одна жаловалась, что ее соседка не снимает на ночь ботинок и от них плохо пахнет.
Инесса Федоровна внимательно следит за творческой деятельностью митингующих: последнее стихотворение, которое они сочинили в пику эстонскому послу Марине Кальюранд, помнит наизусть: «Марина хуже, чем ангина». Пенсионерке громогласные лозунги пикетчиков принесли другую болезнь: сильную головную боль.
НЕДЕЛЯ БЕЗ РАБОТЫ
Погода в первые майские дни оказалась переменчивой: идут то дождь, то снег, а иногда выглядывает солнце. Сергей Гильдин за природными капризами не следит вот уже целую неделю — не может. Окна офиса страховой фирмы «Стандарт резерв», где он работает, закрывает огромный красный плакат с надписью «За смерть русского героя ответите». «Стандарт резерв» не просто находится в перекрытом милицией Калашном переулке — дом, где размещен офис, стоит прямо напротив осажденных пикетчиками эстонских консульства и гостиницы.
Пикет посольства лишил фирму работы: вся ее деятельность была связана со страховкой выезжающих в Эстонию. По подсчетам Сергея, единственного сотрудника «Стандарта», продолжающего в условиях блокады ходить на службу, из-за простоя фирма теряет около 15 тысяч рублей в день. Вынуждены были закрыться еще три страховые фирмы, расположенные в том же Калашном, и две фотостудии, делавшие фотографии на визы.
Рядом находится бюро переводов — в нем работает Наталья, хорватка по национальности. Работа бюро не сильно пострадала от пикета, разве что негде стало парковать машину. Но Наталье не по себе. «Я родом с Балкан, — объясняет она. — Я жила в стране, где была война. Видела эту войну. Больше мне не хотелось видеть ничего подобного. Сейчас мне страшно». Ощущение того, что за окном идут военные действия, подкрепляет едкий запах гари: митингующие, чтобы согреться, жгут что-то пахучее в больших железных бочках.
Единственными, кто выиграл от пикета, оказались магазинчики и пищевые ларьки возле перехода к станции метро «Арбатская»: в выходные, когда все горожане разъехались на дачи, протестующая молодежь «сделала кассу» местным продуктовым лавкам.
СТИХИ И ПРОЗА
В Кисловском переулке — там, где расположено само эстонское посольство, — находится ГИТИС. Во дворике института толкутся девушки и юноши с розовыми от волнения лицами. Это абитуриенты, у них - вступительные экзамены.
Они, как и пикетчики, молоды и тоже читают стихи — только не собственного сочинения, а классиков: Пушкина, Ахматову, Мандельштама. «Мы знаем, что тут происходит, — говорит Маша Горюнова, занявшая пятое место в очереди на прослушивание и больше всего переживающая, что очередь пропустит. — Мы не против, конечно, митингующих, но вообще-то они очень громко скандируют и мешают сосредоточиться».
Рядом юные члены ДМД — добровольной молодежной дружины, одной из подгрупп движения «Наши», стоят в очереди у грузовика за обедом: каждый отходит от машины с пластмассовой тарелкой, в которую положены плов и салат. Саше Володину — 17 лет, он приехал в Москву из Тулы. На нем теплая фуфайка с логотипом ДМД: такую спецовку здесь выдают тем, кто охраняет покой пикетчиков (не навсегда, а с возвратом). Саша учится в 11-м классе, он очень робкий, но считает, что сделал прогресс: в начале митинга вообще не общался с журналистами, а теперь отвечает на вопросы. Но с учителями спорить он пока не отваживается. «Вчера возвратился в Тулу, — рассказывает он, — пошел на урок алгебры, но подготовиться не успел — ездил в Москву. Учительница назвала меня бараном».
Наташе и Александру — по 19 лет, они влюбленная пара, оба — члены движения «Наши» из Белгорода. Им нравится и на пикете, и в палатке ночевать. «Нам повезло, — поделилась секретом Наташа, — попались мягкие надувные матрасы. Не всем такие достаются».
ЕЛЕНА РОДИНА