Впервые освободить захваченный террористами пассажирский самолет с заложниками удалось 35 лет назад, 9 мая 1972 года. Сделала это штурмовая группа израильского спецназа, в которую входили два будущих премьера, будущие начальник «Моссада» и замначальника Генштаба
В былые времена лауреат Нобелевской премии мира Ясер Арафат любил похвастать, что это он придумал угон самолетов. Вождь ООП преувеличивал — первым был не менее легендарный Фидель. В 1960 году его ребята (как говорят, не без помощи наставников из КГБ) угнали самолет из США на Остров свободы.
Но именно Арафат сделал захват авиалайнеров стратегическим оружием террора. С конца 60-х оно держало в страхе весь мир, пока израильтяне в 70-х не отучили арабских террористов от этого развлечения. Казалось, навсегда. А оказалось — до 11 сентября 2001 года.
КАКОЕ НЕБО ГОЛУБОЕ…
Премьерный захват совершили 23 июля 1968 года трое боевиков Народного фронта освобождения Палестины. Они захватили «Боинг-707» израильской авиакомпании «Эль-Аль», следовавший из Рима в Тель-Авив, посадили его в Алжире и продержали вместе с заложниками несколько недель, пока израильтяне не освободили 12 арестованных «борцов за свободу Палестины». Такого позора Израиль еще не испытывал.
Меры последовали. При «Эль-Аль» срочно создали службу безопасности, куда набрали бывших спецназовцев, в основном из спецподразделения Генштаба «Саерет маткаль».
Об этих «коммандос» столько легенд, что трудно понять, где правда, а где вымысел. Их функции — глубокая разведка и диверсионные операции на вражеской территории как в военное, так и в мирное время. Принимают только добровольцев. Требования к физическому и интеллектуальному уровню высочайшие. Это элита из элит: здесь сумасшедшие тренировки и фантастические операции. Однако даже бывших маткалевцев пришлось учить.
— Мы совершенно не умели, например, пользоваться пистолетами, — рассказывал мне один из них, Мордехай Рахамим. — Зачем они в армии? Но у нас был гениальный учитель.
«Гениальный учитель» — Дэйв Беккерман, репатриант из США, ветеран спецподразделений ФБР, виртуозно владел всеми видами оружия и приемами боя. Его нашли на Синае, он работал бульдозеристом — строил оборонительные сооружения. Вскоре обученные им спецназовцы стали под видом пассажиров летать в самолетах «Эль-Аль» (впервые в мире), хотя оружия поначалу им не давали. Нельзя — по правилам Международной ассоциации гражданской авиации.
— У нас были газовые пистолеты, — посмеиваясь, говорит Рахамим, — коротенькие дубинки, и еще Дэйв придумал держать в платке, торчащем из нагрудного карманчика пиджака, песок. Чтоб в случае чего сыпануть им в глаза противнику — хоть какое-то преимущество.
Насколько это несерьезно, выяснилось через полгода после первого захвата. 26 декабря «герои» НФОП напали на самолет «Эль-Аль» в Афинах. Погибли две стюардессы и пассажир. Песочек Дэйва не сработал против калашниковых.
В Афины боевики прибыли из Бейрута, туда же и вернулись. Через два дня штурмовая группа «Саерет маткаль», в форме и с оружием, на двух вертолетах приземлилась в бейрутском аэропорту. Охрану разоружили и заперли, из самолетов арабских авиакомпаний вывели людей, взорвали все 15 самолетов — и улетели. А спецохранники «Эль-Аль» объявили забастовку.
— Мы пошли к начальству и сказали, что больше без оружия летать не будем, — рассказывает Мордехай Рахамим. — Нас поняли.
Им разрешили брать с собой на борт пистолеты. Но из самолета не выносить — запирать в шкафу во время посадки.
БЕЛОСНЕЖНЫЙ ЛАЙНЕР
18 февраля 1969 года Мордехай Рахамим сопровождал рейс «Эль-Аль» из Амстердама в Тель-Авив. Промежуточная посадка — в Цюрихе. Мордехай занял место в салоне. Его пистолет лежал в шкафу у пилотской кабины — оружие разрешалось брать только в полете. Самолет стал выруливать на взлет.
Тут Мордехай услышал шум снаружи. Из пилотской кабины закричали: «Всем лечь — по нам стреляют!» Охранник бросился туда. В кабине свистели пули, окно разбито, на полу умирал командир корабля.
— Нас учили противостоять захвату в самолете, — рассказывает Рахамим. — Как действовать, когда атакуют снаружи, я не знал. Армейский инстинкт сработал: первым делом — определить источник огня.
Мордехай высунулся из окна. Увидел на бетонке террористов — двое с калашниковыми, один с гранатами, и женщина разбрасывает листовки. Расстояние — 50 — 60 метров, из «беретты» 22-го калибра не достать. С пистолетом в руке он помчался к хвостовому люку, спустился по аварийному трапу и, укрываясь за сугробами, побежал к террористам. Задача была отвлечь внимание на себя. Он бежал, стрелял и кричал: «Брось оружие!» Один уронил автомат. Второй стал поворачиваться в сторону Мордехая. Расстояние уже было подходящим.
— Это такой момент — кто выстрелит первым, того и взяла. Я попал.
У Мордехая кончились патроны. На третьего террориста он бросился врукопашную и уже схватил за горло. Но задушить не успел. В затылок уперся ствол, и швейцарский полицейский сказал по-английски: «Оставь его, или я буду стрелять».
В КПЗ его и уцелевших террористов везли в одном «воронке» и долго не могли понять между ними разницу. На допросах Мордехай ушел в несознанку: фермер, требую встречи с послом. На следующий день к нему пустили консула. Но тот сказал: «Наши еще не знают, как себя вести. Не признавайся пока». Он продолжал молчать, пока Иерусалим не дал добро.
Больше месяца провел Рахамим в кутузке, пока его не выпустили под залог в 15 тысяч франков. Судья сказал: «Не в деньгах дело. Дай мне слово израильского солдата, что явишься на суд, — отпущу». У трапа его встречало подразделение — все поле в красных беретах.
Но всемирная слава лишила его работы. В «Эль-Аль» оставаться было уже нельзя, ни в «Моссад», ни в ШАБАК не брали — знаменитости там не нужны. Только необходимость заставила примириться с его известностью.
КРАСНАЯ ЧЕРТА
8 мая 1972 года «Боинг» бельгийской компании «Сабена», следовавший из Брюсселя в Тель-Авив, в воздухе был захвачен палестинскими террористами из группы «Черный сентябрь».
Угонщики учли уроки прошлого. Обжегшись на службе безопасности, они больше не пытались захватить израильский лайнер и опасались сажать самолет в дружественных странах. Поэтому выбрали дерзкий вариант: взять иностранный лайнер и посадить его в Израиле — логове врага.
В 18:50 бельгийский «Боинг» приземлился в аэропорту Лод, который еще не носил имя Бен-Гуриона. На борту — 99 пассажиров и 10 членов экипажа. Угонщики выдвинули требования: в 24 часа освободить 315 «борцов за свободу», миллион долларов мелкими купюрами и беспрепятственный вылет. В противном случае угрожали взорвать самолет.
В правительстве сразу решили, что на поводу у террористов не пойдут. Начальник военной разведки (АМАН) Аарон Ярив вел переговоры с угонщиками. А министр обороны Моше Даян занялся разработкой спецоперации. Ее проведение он поручил «Саерет маткаль».
Для операции отобрали 14 человек — только солдаты и офицеры срочной службы и резервисты этого подразделения из службы безопасности «Эль-Аля». Самый известный — Мордехай Рахамим.
Среди тех, кому предстояло прославиться, были командир группы, 30-летний подполковник, командир «Саерет маткаль» Эхуд Барак — будущий начальник Генштаба (в Израиле — это должность командующего армией), затем премьер Израиля; замкомандира группы, 28-летний майор Дани Ятом — будущий начальник «Моссада»; лейтенанты: 24-летний племянник министра обороны Узи Даян — будущий замначальника Генштаба, затем глава Совета обороны и 23-летний Беньямин Нетаньяху — еще один будущий премьер.
Так случилось, что у каждого из них мне приходилось в свое время брать интервью, в основном по иным поводам, но говорили мы и о спецоперации «Изотоп 1» — штурме самолета «Сабены». Рассказ составлен с их слов.
БЕЛЫЕ КОМБИНЕЗОНЫ
Дани Ятом: Поначалу мы не понимали, как это сделать. Все-таки пассажирский самолет, полный заложников… «Эль-Аль» предоставила нам такой же «Боинг», загнали в ангар — стали разрабатывать операцию… Все в жуткой спешке, все нервничают: а вдруг сейчас взорвут? Мы считали такую вероятность весьма высокой…
Эхуд Барак: Для начала решили вывести самолет из строя…
Дани Ятом: В первую же ночь мы с двумя техниками незаметно подобрались к захваченному самолету… Сначала слили масло. Потом подобрались еще раз — выпустили воздух во всех покрышках, снизили давление в двигателях. В общем, взлететь самолет никак не мог. Ситуация сама требовала вмешательства механиков.
Эхуд Барак: Операция должна была состояться ночью, но Моше Даян дал указание подождать до утра. И хорошо сделал — днем мы получили важные сведения. Чтобы доказать, что они могут взорвать самолет, террористы направили нам одного из летчиков и передали с ним несколько граммов взрывчатого вещества, из которого сделана бомба. Они не знали, что летчик еврей и его дочка живет в Израиле. Он очень помог. Теперь мы знали, что террористов четверо — двое мужчин и две женщины, как они вооружены, где находятся... Когда летчик вернулся в самолет, мы вспомнили, что забыли попросить его описать одежду террористов.
Узи Даян: Мы должны были подобраться к самолету под видом техников. Облачились в белые комбинезоны, какие они носят…
Эхуд Барак: Это была идея Моше Даяна — прикинуться техниками…
Беньямин Нетаньяху: Нас разделили на три группы. Меня назначили командиром той, что должна была ворваться с правого крыла. В ней были самые опытные солдаты, и к нам прикрепили еще офицера службы безопасности «Эль-Аль». И вот мы уже готовимся выходить на операцию — ко мне подходит Йони (старший брат Беньямина Нетаньяху. — «О»). Он тогда только стал замкомандира подразделения и уже распоряжается: «Я тоже пойду с твоей группой как солдат». «С какой это стати? — говорю. — У меня комплект». — «Ладно, тогда пойду вместо тебя...» — «И речи не может идти! Это мои солдаты, и я иду с ними». Но это же Йони: «Тогда пойдем вместе!» Он меня просто достал. «А ты подумал, — говорю, — о родителях? Что с ними будет, если с нами обоими что случится?» — «Я беру на себя всю ответственность». Я ответил: «Ни в коем случае». И мы пошли к командиру. Эхуд, естественно, поддержал меня. Йони поскрежетал зубами, но делать было нечего.
Эхуд Барак: Уже все было готово, но тут террористы потребовали доказательств, что их соратники выпущены из тюрем. Потом заявили, что согласятся на починку самолета только в присутствии представителей Красного Креста…
Дани Ятом: На аэродром въехали крытые брезентом грузовики. Террористам сказали: «Вот ваши товарищи, мы их отпустим, когда отпустите заложников». Это было неправдой.
Узи Даян: Мы ехали к самолету аэродромным транспортом — такой тягач с цепью тележек. Все в белых комбинезонах авиатехников. С нами — представитель Красного Креста…
Дани Ятом: Вдруг у одного из наших выглянул из-под одежды пистолет. Представитель Красного Креста это явно заметил. Я обмер. Мы были еще далеко от самолета — незамеченными не добежать. Думал: все, лопнуло дело. Но он не сказал ни слова. Может, решил, что оружие положено механикам — все-таки там террористы. Может, все понял, но виду не подал — по сей день не знаю.
Тараз Халасса, террористка, ныне живет в Аммане (в интервью 2-му каналу израильского телевидения): Но это же нечестно — израильтянам помогали люди из Красного Креста. Мы им доверяли, а они обманули…
Узи Даян: До самолета добрались благополучно. Рассыпались под фюзеляжем, стали стучать по шасси и обшивке — старались создать побольше шума, будто и впрямь ремонтируем. А тем временем раскладывали лестницы. Эхуд должен был дать сигнал к штурму свистком.
Беньямин Нетаньяху: Мы уже поднялись на крыло, готовы были ворваться в самолет, ждали свистка Эхуда. Вдруг подходит ко мне Яаков Цур, офицер безопасности «Эль-Аль» из моей группы, и говорит: «Биби, надо задержать операцию». — «Чего вдруг?» — «Мне необходимо по нужде». Я ему: «Сейчас?!» Он смотрит на меня жалобно: «Понимаешь, я только из Лондона — пять часов полета, туалет все время занят. Думал, после посадки схожу, но меня сразу с рейса сюда. Не могу терпеть». Я спустился с самолета к Эхуду — он стоял внизу, уже свисток во рту. Говорю: «Эхуд, нужно остановить операцию» — «А что случилось?» — «Яаков хочет по нужде». Он мне: «Сейчас?!» Но что делать? Эхуд вынул свисток, Яаков побежал под брюхо самолета. Никаких сомнений — ему было надо.
Дани Ятом: По сигналу группы одновременно поднялись на борт. Я командовал той, которая должна была ворваться через переднюю дверь. Но террористы почувствовали неладное, их главарь высунул руку в иллюминатор и несколько раз выстрелил. Мы-то подбирали мелкокалиберные пистолеты, чтобы самолет не взорвать, а у него был 11-миллиметровый «магнум», это уже почти пулемет. Он попал в плечо того, кто поднимался передо мной, тот упал на меня — и мы оба полетели вниз. Пришлось начинать подъем сначала.
Беньямин Нетаньяху: Мы ворвались в самолет. Один террорист стрелял в меня, но попал в бедную женщину, молодую мать, она погибла. Он побежал в хвост самолета. Мы за ним…
Мордехай Рахамим: Я входил первым. Мой напарник страховал сзади. Нельзя было открывать стрельбу. Это непривычно: когда врываешься в дом, сначала стреляешь, а потом уже входишь. А здесь — полно заложников. Только сунулся — выстрел. Мой напарник убил этого террориста. Я попал во второго. Но он побежал в хвост, закрылся в туалете…
(От автора.) В туалете пытался укрыться главарь угонщиков, герой самолетных «подвигов» «Черного сентября» Али Таха Абу-Санайна… В русской прессе мне попадались утверждения, что знаменитое обещание президента Путина «мочить террористов в сортире» основано именно на этом эпизоде — будто бы во время штурма самолета «Сабены» террориста замочил в сортире будущий премьер Барак. Это не совсем так. Знаменитый Али, который сам называл себя капитаном Рифаатом, действительно нашел смерть в туалете. Но замочил его все тот же Мордехай Рахамим, выбив дверь и не дав выдернуть чеку гранаты; тот так и умер с указательным пальцем в кольце.
Узи Даян: Я командовал группой, которая ворвалась в самолет через заднюю дверь. Первой нашей мыслью было найти взрывчатку. Пассажиры в панике, но одна женщина указывала на пол. Там я заметил между сиденьями террористку, испуганную до смерти. В руке у нее была граната с уже снятым предохранителем. Я взялся за гранату, велел делать, что скажу — она отпускала свой палец, я накладывал свой на то же место — и так, палец за пальцем переложил гранату себе в руку. Террористка (это была 17-летняя красавица Тараз Халласа из Акко, ныне мать троих детей. — «О») выполняла все указания послушно, как ребенок. Когда граната была обезврежена, на сиденье я увидел пояс со взрывчаткой.
Тараз Халласа: Я ни в чем не раскаиваюсь, сожалею только о мертвых. Сейчас никто такого не повторит…
Беньямин Нетаньяху: Больше всего мы боялись, что они взорвут бомбу. Я закричал: «Ну, где бомба?!» Пассажиры подсказывают: «Вот одна из них». Я хватаю женщину за волосы (это была Римма Исса Танус. — «О»), и вдруг у меня в руке остается ее скальп… Оказалось — парик. Схватил снова, кричу: «Где бомба?!» Один из моих людей, Марко Ашкенази, сказал: «Оставь ее, я ею займусь». Он ткнул ее пистолетом. Я сообразил, что пистолет снят с предохранителя, крикнул ему: «Не делай этого!» Но поздно — он снова ударил пистолетом, тот выстрелил — пуля прошла через нас обоих. Она была ранена в спину, я — в руку.
Беньямин Нетаньяху: Меня вынесли из самолета. И вот я лежу на взлетной полосе и вижу — идет Йони, вид у него — не приведи бог. Он понимает, что я ранен, подходит, смотрит, потом улыбается во весь рот: «Я же говорил, что тебе не нужно было идти». Я тоже радовался когда-то, когда его ранили в руку: думал, служба для него кончилась.
***
Йони Нетаньяху погиб 4 июля 1976 года в угандийском аэропорту Энтеббе, когда солдаты ЦАХАЛа за 4 тысячи километров от дома освободили израильских заложников, захваченных террористами в самолете «Эр Франс». В честь него эту операцию стали называть «Йонатан». После нее угоны гражданских самолетов арабскими террористами прекратились.
Вплоть до 11 сентября 2001 года.
Фото: DAVID RUBINGER/CORBIS/RPG; HO OLD/REUTERS; AFP/EAST NEWS