Вот никогда не думал, что смогу попасть внутрь медресе Джамия Хафса: посторонним мужчинам, да еще с фотоаппаратами и видеокамерами вход в это крупнейшее в мире женское мусульманское учебное заведение был строжайше запрещен. Медресе высилось неприступным замком рядом с одной из самых известных мечетей Исламабада — Лал Масджид (Красная мечеть) — в самом центре пакистанской столицы, рядом с министерствами и дипломатическим кварталом. Снаружи медресе казалось пустым — ни шума, обычного для больших домов на Востоке, ни людей в окнах. Но во время религиозных выступлений, нередких у Красной мечети, на балконы и крышу медресе высыпал талибат — студентки в черных форменных бурках (глухих балахонах, оставляющих открытыми только глаза). И тогда окрестности оглашал дружный девичий крик: «Аллах Акбар!»
Теперь мечеть и женское медресе оцеплены: в мотках колючей проволоки военные открыли проход только для журналистов, которых по очереди пускают в здание через главный вход. «Зачистка территории от мин и закладок продолжается, поэтому строго следуйте указаниям», — инструктирует майор, поправляя черный спецназовский берет.
Впрочем, войти в здание теперь можно с любой стороны. Восточное крыло, где исламисты держали оборону дольше, разбито полностью, в других стенах — огромные обожженные дыры. Внутри — двор, окруженный галереями с классами. Здесь был самый страшный бой — стены плотно расписаны темными точками пулевых отверстий, повсюду обломки кирпича, запах пожара. Через пролом в стене — проход в боковое помещение. Дверь сорвало взрывом.
ИСТОРИК В ПЕСТРОЙ ЧАЛМЕ
Однажды я уже входил в эту дверь. Когда лидеры Красной мечети братья Гази объявили курс на борьбу с властями, а студенты подведомственных им медресе — женского Джамия Хафса и мужского Джамия Фаридия (оно в паре кварталов от мечети) заявили о себе шумными акциями по сожжению видеодисков и захвату в плен «порочных» женщин, к братьям зачастила пресса.
Я тоже получил разрешение встретиться с Гази, которые жили во флигеле при медресе. Мне объяснили, что в Джамия Хафса, конечно, нельзя, но вот в боковое помещение — можно. В небольшой комнате за толстой дверью перед допотопными компьютерами несколько ребят готовили интернет-сообщение.
К нам вышел Абдул Рашид — младший брат имама мечети Абдулы Азиза, который, как объяснили, очень занят: «Пишет обращение к сочувствующим мусульманам». На воинственного радикала младший Гази похож не был: спокойная речь, усталые глаза, дружелюбная улыбка — богобоязненный дядечка в пестрой чалме и с бородой. Он объяснял, что власти пытаются выставить их экстремистами, а на самом деле он просто выступает за восстановление демократических норм, против «убивающей страну коррупции», за то, чтобы власти соблюдали законы. То же самое говорит и светская оппозиция в Пакистане. «Мы не террористы, — добавил он, — но будем готовы вывести на улицы тысячи бомбистов-самоубийц, если власти посмеют силой останавливать нас. Мой брат — видный маулана (богослов), и нас поддержат мусульмане по всей стране».
Под конец встречи я спросил Гази, какую модель исламского государства он считает правильной — ту, что была при талибах в Афганистане, или ту, что строил в Иране Хомейни? «Ни ту ни другую. Они обе не соответствуют нормам религии на все сто процентов», — был ответ. «Позвоните как-нибудь, если у меня будет время, я расскажу вам, какой должна быть правильная власть в исламской стране. Я — историк и многое могу рассказать», — предложил он на прощание. Встретиться так и не удалось.
Тогда еще никто не знал, что его брат, «видный богослов», во время осады мечети попытается бежать, переодевшись в черную женскую бурку (что, кстати, запрещено по нормам ислама). Власти приведут Абдулу Азиза Гази на телевидение в прямой эфир прямо в этой бурке, которую он театрально снимет перед телекамерами и тут же призовет своих брошенных сторонников прекратить «бессмысленное сопротивление». А вот Гази-младший останется и будет убит во время штурма. МВД потом сообщит, что окруженному в подвале медресе Гази предложили сдаться, и тот было согласился, но боевики не позволили.
ЧЕРЕПАШКИ АТАКУЮТ
Во время штурма основные бои развернулись не в Красной мечети, которую элитные части коммандос, переброшенные с пакистано-афганской границы, взяли относительно быстро, а в женском медресе, где радикальные студенты закрепились в подвалах и галереях.
Впрочем, прославилась Джамия Хафса еще до начала этой трагедии. Именно девушки-студентки оказались активными борцами за установление исламских порядков в столице, что стало, пожалуй, новым словом в пакистанском исламизме.
Группы девушек в бурках, вооруженных бамбуковыми палками, еще в январе оккупировали расположенное по соседству с медресе здание городской детской библиотеки «в знак протеста против греховного решения властей закрыть ряд медресе, не имеющих регистрации». Потом летучие отряды из Джамия Хафса принялись бороться за моральные нормы: в марте они захватили группу женщин, обвинив их в проституции, а заодно и пару полисменов, которые приехали разбираться. Власти два дня уговаривали девиц в черном выпустить заложников.
Вместе с юношами из медресе Джамия Фаридия девушки принялись расхаживать по лавкам, торгующим видеодисками, требуя прекратить «безбожный бизнес»: в их представлении любое видеоизображение — грех. Досталось и торговцам западной музыкой. «В городе их звали «черепашки-ниндзя», — объясняет «Огоньку» Хамид, репортер одной из местных газет. — И вправду похожи: закутанные в черное с головы до пят — одни глаза, юркие, с палками, и все время кричат».
В Джамия Хафса учеба бесплатная — медресе существовало на пожертвования верующих. Учились здесь, как правило, девочки из бедных семей, многие — из известных происламскими настроениями северо-западных районов страны. Можно представить, как воспринимали столицу эти девчонки из провинции, где они жили в глинобитных домах и ели пресные лепешки с просяной похлебкой. А тут — виллы, мерседесы, довольно смело (по исламским меркам) одетые женщины, лавки, из которых звучит громкая музыка. «Исламабад казался им чужим и безбожным», — объясняет Хамид.
В действиях студентов-исламистов вообще социального протеста было куда больше, чем религиозного. Страна, которая демонстрирует высокие темпы экономического роста (по некоторым данным, до 16 процентов в год), тем не менее остается в числе беднейших. Низкий уровень жизни — удел большинства. Все говорят о продажности и равнодушии властей. «Пакистан постепенно, но развивается — особенно экономически. Но эти ребята не хотят ждать, а тут им предлагают простые рецепты», — объясняет Хамид.
Лозунги известны: все проблемы от того, что власти не следуют нормам ислама. Мол, стоит ввести настоящий шариат — и богатые будут платить, как предписывает ислам, налог на бедных. Эти мысли и сейчас можно прочитать на простреленных стенах медресе: «Когда будет настоящий ислам, бедных не будет!» Или: «Если все станут настоящими мусульманами, значит, все станут братьями — прекратятся раздоры и войны». То же говорили и талибы, выросшие в других медресе Пакистана. Разница в том, что студенты Джамия Хафса и Джамия Фаридия намеревались устанавливать шариат не в соседнем Афганистане, а у себя дома.
Власти долго терпели действия «бригад в черном», но когда студентки захватили группу китаянок в массажном салоне и также обвинили их в проституции, ситуация взорвалась. КНР — один из главных экономических партнеров Пакистана, после освобождения китаянок властям пришлось извиняться перед Пекином. А потом, 3 июля у Красной мечети произошла перестрелка между студентами и полицией, погибли люди. Кто виноват, так и не ясно: обе стороны винили друг друга.
После перестрелки студенты пошли громить соседние здания — в знак протеста. Юноши из мужского медресе вооружились палками и самодельными копьями, они лихо швыряли камни в стекла, радостно приветствуя удачные броски, и, похоже, были уверены, что все опять обойдется. Над площадью висел шумный гомон студенческой бузы.
Однако полиция оцепила квартал, прилегающий к мечети, в город ввели войска. Операция против Лал Масджид началась.
МАТРАСЫ И ТЕТРАДИ
Внутри Джамия Хафса на всех этажах — солдаты: показывают, куда можно шагать. Со стороны южного крыла раздается резкий хлопок. «Не волнуйтесь, — говорит сопровождающий офицер, — саперы работают».
В комнатах сложены груды оружия: палки, копья, заточенная арматура и даже трезубцы — оружие тех, кто кричал и бил стекла. Рядом — автоматы, гранаты, ящики боеприпасов, противогазы. В Джамия Хафса явно были люди, способные организовать серьезное сопротивление даже не армии, а спецназу. Однако самое сильное впечатление производит не это.
В жилой части начинаешь понимать, как бедно жили студентки: в комнатушках, часто прямо на полу — матрасы, дешевые сумки, тетради — вот все их имущество. А из окон виден Исламабад. Комплекс медресе — на стыке двух районов. С одной стороны — бедные муниципальные кварталы и сливная канава с тяжелым запахом (неподалеку — рыночная площадь). С другой — министерства и отель «Холидей-Инн», где селятся иностранцы. Яркие огни, дорогие автомобили. Мир, в который эти девушки ходили с палками.
Особенно поражают девичьи дневники с рисуночками, стихами, какими-то пожеланиями. Даже укутанные в черное талибат — на поверку девчонки как девчонки: странички тетрадок разрисованы цветочками и узорами. Один из дневников валяется прямо на полу. «Лали красивая, как картинка!» — написано на открытой страничке.
Журналистов интересуют потери среди учениц, женщин, детей, которых, как говорили власти, боевики держат в заложниках. «Мы вынесли 75 тел погибших, все они — экстремисты», — сообщает майор Мурад из армейской пресс-службы. Говорить с журналистами позволено только офицерам из этой службы — солдаты молчат, как воды в рот набрали.
В прессе называют другие цифры — и 500, и даже 600 человек. Армия опровергает: по официальным данным, в ходе операции погибли более ста человек, в основном боевики. Женщин среди убитых не было — кто мог (более 1200 человек), вышли в начале операции, остальных освободили.
Только властям не верят. По городу ходят родственники тех, кто пропал без вести в Лал Масджид. Составляют какие-то списки. Понемногу военные признают, что обнаружили несколько обожженных тел, «которые могут принадлежать лицам любого пола и возраста». Неразбериха — обычное дело при таких операциях: что и говорить, если официальное название операции по освобождению Красной мечети Sunrise («Восход») перепутали с Silence («Тишина») — говорят, какой-то чиновник оговорился. Только в одном можно не сомневаться: Исламабаду предстоит долго считать потери.
ПОДСЧЕТ ПОТЕРЬ
Считают все — от власти до исламистов. Последним серьезный удар нанесло бегство имама Абдулы Азиза в женском платье. В стране опасаются, что теперь исламисты захотят доказать, что они — крутые парни. По окраинам прокатилась волна терактов. «Думаю, их можно ждать и в столице, — полагает известный политический обозреватель Тахир Хан. — Экстремистам захочется показать свою силу президенту».
Пакистан, вопреки расхожему мнению, не страна религиозных радикалов: на выборах исламские партии больше 12 процентов не набирают. Другое дело, что их главари рассчитывали, что войны в Ираке и Афганистане сделают их лозунги популярными. Пока, кажется, пронесло: мятеж одной мечети не спровоцировал исламскую революцию. Братьев Гази не поддержали даже религиозные деятели. «Наши училища созданы для того, чтобы учить, — сказал «Огоньку» Кари Мохаммад Айюб, руководитель исламабадского медресе Тафхим уль-Куран. — И если мы поддерживали лидеров Красной мечети, когда они выступили против закрытия незарегистрированных медресе, то их экстремизм не понравился влиятельным улемам (богословам). И вот посмотрите, чего они добились!»
По мнению Мохаммада Айюба, «отношения религиозных школ с властями теперь будут делиться на период до и после Красной мечети». С этим согласен и обозреватель Тахир Хан: «Сначала власть своим бездействием допустила этот кризис, а потом не смогла решить его как обещала — бескровно и быстро».
В этом году Пакистан ждут всеобщие выборы, и события в Исламабаде могут дорого стоить правящему режиму. Эксперты не исключают, что президенту страны генералу Первезу Мушаррафу придется идти на неожиданные союзы, например со светской оппозицией, или на перестановки в правительстве. Будет ли этого достаточно, чтобы успокоить бедные районы страны, где все громче призывают улучшать жизнь при помощи чадры и бамбуковой палки?
Фото: MAIN KHURSHEED/REUTERS; FAISAL MAHMOOD/REUTERS; MOHSIN RAZA/REUTERS