Сева изменяет жене. Изменяет и комментирует. «Холодная она, — говорит громко, на весь офис. — Не так чтоб совсем ледяная, но прохладная. Придет с работы — и давай ужин свой готовить. Потом уроки у дочки проверяет. Гладит, стирает там чего-то. Мозоли на ноге мне показывает, представляете? Никакой романтики». Поэтому Сева пару раз в неделю ходит к Леночке. Она горячая штучка: вместо ужина себя на кухонном столе подает. И ни головных болей у нее никаких, ни мозолей, ни плохого настроения. «Чихал я на Леночку, если б жена такой же приветливой была, — оправдывается Сева. — Ни один мужчина от хорошей супруги не гуляет. Ни один».
Но тут послали Севу в командировку. В Кишинев, где проститутки в гостинице по пятнадцать долларов. Сева быстро подсчитал, что на суточные троих можно снять, еще и на «Советское шампанское» останется. А коллеге своей, Алле Михайловне, которая было про способную Леночку заикнулась, новую теорию выдвинул: мужчина, мол, существо полигамное. Природа, мол. Инстинкты. Какая бы прекрасная у него любовница ни была, он все равно будет стремиться попробовать что-то новенькое: «Ни один мужчина перед свежей девочкой не устоит. Ни один».
«Ты бы, дружок, определился, — предложила Алла Михайловна, — жена тебя не удовлетворяет или удовлетворить тебя в принципе невозможно». Сева на Аллу Михайловну немедленно обиделся. Точнее — разозлился. У него все так славно складывалось: для Леночки было одно логическое объяснение, для проституток — другое. Теперь же что получается — он дурак? И логика у него дурацкая? А жена вообще ни в чем не виновата, он бы ей изменял, даже если б она себя дома как певица Ферджи на сцене вела? Никто, что ли, не виноват, кроме него самого?
Долго Сева думал. Целую кишиневскую неделю, пока деньги не закончились. А когда в последнюю ночь проститутки сперли у него мобильник, наконец сообразил. «Все бабы — стервы, — сказал. — Жена как треска мороженая. Ленка притворяется, потому что замуж хочет. Молдаванки — алчные гадины. А я всего лишь ищу любовь».