Не сотвори себя кумиром

Анатолий Собчак — человек необыкновенный. Он всегда существовал как бы сам по себе. В какой ряд персон его ни помести — он повсюду будет выделяться. К нему испытывали любовь и восхищение либо ненависть и… восхищение. Высокого роста, импозантный, мастер интонации, позы и жеста, Анатолий Собчак владел врожденным свойством, особо ценным для телекомментаторов и политиков, — тем, что в 60 — 70-е годы называли магнетизмом, а теперь именуют харизмой.

Энергетическое поле Собчака было столь сильным, что общавшиеся с ним люди обычно не замечали даже его врожденного косоглазия. Влияние Анатолия Александровича на людей было столь велико, что недоброжелатели даже приписывали ему причастность к уходу из жизни митрополита Иоанна. Якобы тяжело больной священнослужитель входил в здание на Карповке для участия в каком-то общественном мероприятии, поравнялся с Анатолием Александровичем и в тот же миг умер. Я думаю, впрочем, что находились и женщины, якобы беременевшие от одного его взгляда. Такие разговоры всего лишь свидетельство исключительной известности человека.

Лично я никогда не разделял политических взглядов Анатолия Александровича. Это помогало мне ненавидеть его до момента личного знакомства и не мешало относиться к нему с глубочайшей симпатией после того, как мы познакомились.

*  *  *

Анатолий Собчак стал знаменит благодаря своим ярким выступлениям на заседаниях Верховного Совета СССР. Затем его выбрали председателем Ленсовета… Среди моих личных знакомых практически все к Собчаку тогда относились плохо. Впервые хороший отзыв о нем я услышал в конце 80-х годов от Дмитрия Медведева, в то время молодого аспиранта юридического факультета ЛГУ. Замечу, что, несмотря на свою очевидную молодость, Дмитрий Медведев никогда не говорил ничего попусту. Тогда, в разговоре о Собчаке, Дмитрий Анатольевич заметил: «Собчак — кристально честный, порядочный человек. У него есть только один недостаток: когда он поднимается на трибуну и начинает говорить, он перестает слышать людей». Позднее я не раз мог оценить справедливость этого замечания. Более того. В 1996 году, возможно, именно этот недостаток стоил Собчаку поста мэра, а Владимиру Путину — места его заместителя.

Когда Собчака избрали председателем Ленсовета, Дмитрий Медведев стал его советником, как бы продолжив работу в качестве доверенного лица Собчака на выборах. А вскоре Собчак стал мэром. Дмитрий Медведев перешел на работу в мэрию. Так же советником, но уже не к Анатолию Александровичу, а к его первому заместителю — Владимиру Путину.

Путин считался серым кардиналом в правительстве Собчака. Когда мэр отсутствовал в городе, Владимир Владимирович оставался на хозяйстве. А Собчак отсутствовал нередко. Мои студенты в КВН даже как-то пошутили: «В наш город с кратковременным визитом прибыл мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак». Да и когда мэр был в городе, административное руководство зачастую осуществлял Путин. Собчак был для этого мало приспособлен. Мог нанести резолюцию на челобитную ходока и отдать бумагу в руки просителю, а у того ее потом нигде не брали, ссылаясь на нормы делопроизводства.

Собчак был хорош там, где нужно было представительствовать, вести переговоры, принимать смелые решения. У него был выдающийся для этого времени талант разрушителя. Выгнать обком партии из Смольного, пойти грудью на генералов, намеренных выполнять приказы ГКЧП, — подобные вещи требовали большой личной смелости.

Мне рассказывали, как Анатолий Александрович однажды поразил коллег решительностью и смелостью. Дело было в Смольном, в служебном кабинете Анатолия Александровича. Мэру доложили, что в городе заканчивается продовольствие. В тот момент страна была на грани хаоса, стали пробуксовывать даже механизмы снабжения продовольствием, а новые не были налажены. И Собчак не моргнув глазом приказал открыть военные склады со стратегическими запасами продуктов. Вообще-то он не имел на это права и за такой поступок теоретически мог попасть под суд. Но пошел на риск, чтобы не подрывать и без того шаткое доверие населения к новой власти. В результате в магазины «выбросили» продукты. Через два-три дня начался новый подвоз, и город ничего не заметил.

Собчак был заметно доверчив. Он очень легко сходился с людьми, очаровывался ими, затем нередко так же быстро к ним остывал. Урок ему преподал знаменитый в городе телеведущий, автор «600 секунд» Александр Невзоров. Сначала имела место горячая дружба, затем — непримиримая вражда. Невзоров в свойственной ему творческой манере начал снимать Собчака на приемах, поедающим бутерброды с икрой, а жену мэра, Людмилу Борисовну, выставлять в смешном свете и величать не иначе, как «дама в тюрбане». Прозвище Бутербродный Мэр благодаря невзоровскому телеталанту на какое-то время прилипло к Собчаку.

Быстро выяснилось, что Собчак любит интеллигенцию, в основном творческую, и ценит мнение заграницы, не любит же силовые структуры, коммунистов. Собчак видел в Комитете госбезопасности, армии, милиции и всяком офицерстве вообще некую враждебную силу, оплот прежнего режима, о чем нередко заявлял публично. Один раз он умудрился совершенно откровенно высказаться в подобном духе прямо в знаменитом Большом доме на Литейном проспекте, в огромном актовом зале, забитом до отказа офицерами КГБ. В чем в чем, а в искренности и прямоте Анатолию Александровичу отказать было трудно.

Скорее всего общение с интеллигенцией, со звездами культуры было самой большой выгодой, которую он получал от своей должности.

Как-то, оказавшись с ним в Америке, я понял одну важную вещь: Собчак не был корыстным человеком и честно зарабатывал себе на жизнь. Одной из целей его тогдашней поездки в США было чтение лекций в университетах — нормальный заработок профессора и политика. И гонорар его был весьма скромным, что говорило еще и о неангажированности американцами Анатолия Александровича как государственного деятеля.

ЕСЛИ ЗВЕЗДЫ ГАСНУТ — ЗНАЧИТ ЭТО КОМУ-ТО НУЖНО

Анатолия Собчака не избрали на следующий срок. Это было неожиданностью, но не было случайностью. Заканчивался период, когда у руля управления огромным мегаполисом мог находиться блестящий оратор-профессор, не имеющий, по сути дела, никакого опыта административно-хозяйственной работы.

К 1996 году Собчак пришел без всякой поддержки в Москве. Вокруг Ельцина не было уже совершенно никого из друзей-единомышленников Анатолия Александровича. Новое окружение президента относилось к Собчаку откровенно враждебно. Это были очень хваткие и жесткие люди. Интеллигент-профессор с замашками светского льва был им не ко двору. А мэр Петербурга даже не пытался не то чтобы с ними подружиться — просто найти общий язык, проявить почтение. Собчак еще с прежних времен имел прямой «доступ к телу». В любой момент мэр мог напрямую позвонить Борису Николаевичу и решить нужный вопрос, либо просто пройти к нему через все кордоны и эшелоны секретарей и помощников, ни на кого не обращая внимания. Так больше продолжаться не могло.

Гром прогремел неожиданно. Буквально за несколько месяцев до выборов о своем намерении соперничать с Собчаком заявил его заместитель, Владимир Яковлев. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. В самом городе позиции Собчака казались незыблемыми, а Яковлева мало кто знал за пределами сравнительно узкого круга промышленников. Владимир Анатольевич начал действовать весьма активно, но в его успех никто не верил.

Впрочем, на этих выборах не столько выиграл Яковлев, сколько проиграл Собчак. Тому было несколько причин.

Первая из них лежала на поверхности. Ее было можно назвать технологической. Методы обработки избирателей в то время вступили уже в новую фазу. Москва становилась центром новых избирательных технологий. Собчак не придавал этому особого значения. Он, по всей видимости, находился в плену своих прежних представлений о выборах как о некоем демократическом, полустихийном процессе. Нельзя сказать, что он не располагал деньгами на ведение кампании. Располагал, и немалыми. В какой-то момент его портретами оказались увешаны все основные магистрали города. Но жителей это только разозлило. Все понимали, сколько стоит такая агитация. Сказалось и то, что Собчак просто не воспринимал своего соперника всерьез. Рассказывают, как окружение Собчака отреагировало на известие о намерении Яковлева баллотироваться на пост губернатора. Дело было, кажется, на стадионе «Петровский». Правительство города играло в футбол товарищеский матч с командой, составленной из известных артистов. После игры по пути в раздевалку Яковлев поделился с одним из членов команды своими планами, тот ответил ему: «Володя! Ты, что, с ума сошел? Посмотри, кто он и кто ты? Куда ты лезешь?» Думаю, что все окружение Собчака говорило ему примерно такие же слова: мол, кто такой Яковлев, чтобы за него голосовать? Вы, Анатолий Александрович — великий человек, а Яковлев всего лишь завхоз, ничтожный по сравнению с вами. Любопытно, что все правительство города в тот момент заявило, что не будет работать с Яковлевым в случае его избрания. Это они сделали, конечно, сгоряча. После проигрыша Анатолия Александровича свое слово сдержали немногие, в их числе был Владимир Путин, у которого, между прочим, были с Яковлевым совсем неплохие личные отношения. 

Самой большой технологической ошибкой, возможно, оказалось отстранение от участия в выборах Владимира Путина. Между тем, по мнению людей осведомленных, именно Путин обеспечил избрание Собчака на первый срок. Считалось, что тогда Путин лично объехал практически всех глав администраций районов города.

Помимо технологических причин были и иные. Профессор был безусловным интеллектуалом в узком значении этого слова. Он обладал очевидным быстродействием ума. Иногда собеседник еще не успевал закончить фразу, а мэр уже понимал, что ему хотят сказать, он подхватывал мысль и двигался дальше. Не на всех это производило хорошее впечатление. Людям казалось, что их не дослушали, их перебивают, что Собчаку значительно интереснее собственные идеи, нежели идеи окружающих. Собчак нередко принимал импульсивные решения. Особенно болезненно это ощущалось в кадровой сфере. Он мог сегодня уволить с работы человека, которому еще вчера доверял. Может быть, у Собчака были и глубинные мотивы для смены кадров, но окружающим об этом ничего не было известно, в результате нередко создавалось впечатление несправедливости.

Очень многие союзники Собчака просили его убрать антикоммунистическую риторику из своих выступлений хотя бы в канун выборов. Известно, к примеру, что эту мысль неоднократно высказывал ему Владимир Путин, но Собчак никого в этом плане не хотел слушать.

Профессорская привычка поучать сыграла Анатолию Собчаку плохую службу. В России люди привыкли относиться к власти с почтением. Многие влиятельные люди находились по отношению к нему в некоем «пограничном» состоянии. Соверши Собчак хоть малейшие шаги доброй воли в их сторону, и они бы его поддержали. Но мэру даже в голову не приходило под кого-то подстраиваться. Видимо, Анатолий Александрович считал, что он и без того достаточно хорош, что его должны принимать таким, какой он есть. А может быть, подстраиваться под других не позволяла ему гипертрофированная гордость.

Руководитель одной из важнейших правоохранительных структур города рассказывал мне, как генералы пытались наладить отношения с мэром незадолго до выборов. Собрались откровенно поговорить в сауне. Собчака хватило минут на пятнадцать нормального разговора. Потом он перешел на менторский тон и начал размахивать перед носами силовиков пальцем.

Потом были выборы. В первом туре Собчак шел с небольшим перевесом, но не набрал необходимого числа голосов. Во втором — проиграл. Мне говорили потом, что в центральных районах города Собчак выиграл с перевесом в 7 процентов, а в периферийных районах проиграл 25 процентов. Якобы проиграл он именно там, где сосредоточена основная масса воинских училищ и военных частей.

Собчака представляли избирателю краснобаем-болтуном, Яковлева — умелым, добротным хозяйственником. Сравнивали запущенный Петербург со стремительно хорошеющей и богатеющей Москвой. Утверждали, что мэр по должности обязан быть не политиком, а хозяйственным руководителем и ставили Собчаку в пример Лужкова. Сравнение было не вполне корректным. В Москве в то время на одного жителя приходилось в среднем в шесть раз больше денег городского бюджета, чем в Петербурге, и причины такого положения находились отнюдь не в талантах Юрия Михайловича. Яковлев появился на рекламных плакатах без пиджака, засучив рукава рубашки. И этот образ оказался востребован электоратом.

Совершенно неожиданно Яковлев выиграл у Собчака телевизионные дебаты. Он выглядел простым и искренним человеком, озабоченным городскими делами, и совсем не пасовал перед своим недавним начальником. Удивительно, но Анатолий Александрович к этому оказался не готов и даже несколько растерялся под напором критики. Вдруг выяснилось, что у него совершенно нет каких-то новых, перспективных идей, которые можно было бы предложить избирателям. В общем, проигрыш по всем статьям.

Не знаю, как столь самолюбивый человек, как Собчак, вообще смог пережить такое поражение. Держался Анатолий Александрович очень мужественно. Многие из его вчерашних сторонников, в том числе и некоторые столпы интеллигенции, люди со всемирно известными именами оказались у праздничного стола новоиспеченного губернатора еще до официального объявления итогов выборов. Приехал Ельцин, встретился с бывшим и новым градоначальниками. Скупо поблагодарил Анатолия Собчака за проделанную работу. И здесь-то выяснилось, что никаких позиций, подготовленных на черный день, у Собчака не было. Не было, судя по всему, и сколько-нибудь значительного денежного состояния. Ушел экс-мэр буквально в никуда.

ПОСЛЕ КРУШЕНИЯ

Формально Собчак начал работать в некоей ранее не известной в городе должности представителя ЮНЕСКО. На очень короткое время он обосновался в этом качестве в небольшом, но очень красивом и уютном особнячке на улице Чайковского, но вскоре его оттуда попросили. Экс-мэр превратился в опальную фигуру.

В сложившейся ситуации Анатолий Александрович хотел вернуться к тому делу, которым он занимался до своего вовлечения в большую политику:  преподаванию и научной работе. В этом, видимо, была своя логика. Как мне позже рассказывал сам Анатолий Собчак, он обратился к Вербицкой с просьбой принять его назад, в госуниверситет. Людмила Алексеевна ответила отказом. Тогда Собчак обратился в Европейский институт, который и самим своим созданием, и финансированием долгое время во многом был обязан именно мэру, но и там получил отказ.

Будучи совсем не в курсе сложившейся ситуации, я предложил Собчаку заведовать кафедрой в СПбГУП. Для издания приказа о его приеме мне не хватало только трудовой книжки. Но принести ее Собчак не успел. Последовала попытка его ареста.

Совершенно неожиданно на одной из центральных улиц города к нему подъехал микроавтобус с автоматчиками в спецодежде и касках. Экс-мэра окружили, и некие работники правоохранительных органов попытались его задержать. В то время весьма осведомленные работники правоохранительных органов говорили мне, что это была рука Москвы. Якобы приближенные Ельцина, вроде бы Барсуков и Коржаков, решили окончательно расправиться с Собчаком. Будто бы в одной из петербургских тюрем его уже ждала камера со специально подобранными уголовниками, которые должны были сломить Анатолия Александровича и заставить его признаться в несуществующих грехах.

Было очевидно, что против Собчака затеяна какая-то мерзость, крупная политическая провокация.

Как мне потом рассказывал начальник ГУВД (городской и областной милиции) генерал Пониделко, Собчака спасла в тот момент Людмила Нарусова. По его словам, супруга в критический момент оказалась рядом с Анатолием Александровичем. Тащить его силой группа захвата не решалась. Агенты, потрясая бумагами, требовали от Собчака пройти в автобус, и законопослушный профессор-юрист был в принципе уже готов это сделать. И тут вмешалась Людмила Борисовна. Она трижды и очень настойчиво сказала мужу: «Толя, тебе же плохо! У тебя же сердечный приступ!» В конце концов, немало шокированный происходящим, Анатолий Собчак понял, что от него хочет жена. Была вызвана машина «скорой помощи», и Собчака увезли в Военно-медицинскую академию. В городе стало известно, что инициаторы ареста пытались выцарапать бывшего мэра с больничной койки, но начальник академии Юрий Шевченко его не отдал. Чуть позднее Анатолия Александровича перевели в кардиологическое отделение 122-й медсанчасти.

Скандал разразился ужасный. В городе мало кто верил, что Собчак мог быть замешан в каких-либо злоупотреблениях. Ему сочувствовали даже давние недоброжелатели. Но поделать никто ничего не мог.

В этот момент мне позвонила Людмила Борисовна и попросила сходить с ней в 122-ю медсанчасть, проведать мужа. Не скрою, особого восторга эта просьба у меня не вызвала. Обстановка вокруг Собчака была более чем накаленной. Никто не знал, какую еще гадость могут устроить его могущественные недоброжелатели. Но мое возмущение этой историей пересилило нежелание в нее ввязываться.

Не скрою, что это был самый напряженный поход в больницу в моей жизни. К счастью, в итоге оказалось, что опасаться было нечего. Мы с Нарусовой поднялись на кардиологический этаж и вошли в палату. Картина была удивительной. Несмотря на холод на улице, окна палаты были распахнуты настежь. Анатолий Александрович в одних пижамных штанах, по пояс обнаженный, делал что-то вроде зарядки. В палате он был один и выглядел абсолютно спокойным. Казалось, что он даже внутренне готов стать политзаключенным.

Через некоторое время Анатолий Собчак чудесным образом оказался в Париже. Понятное дело, что при наличии выписанного ордера на его арест вылететь рейсовым самолетом он не мог. Поговаривали, что Анатолий Александрович вылетел из Пулково на частном самолете и что его отъезд организовал Путин. Вполне возможно, что отъезд Собчака за пределы страны был наилучшим выходом и для его московских гонителей. Уж слишком происходящее взбудоражило общественность.

Парижская эмиграция бывшего мэра была довольно-таки продолжительной. И все это время люди возмущались этой историей. В защиту Собчака выступил официально Дмитрий Сергеевич Лихачев. Высказал недовольство преследованиями бывшего мэра и губернатор Владимир Яковлев.

В конце концов тема с уголовным преследованием Собчака как-то сошла на нет, и он вернулся в город. В аэропорту Анатолия Александровича встречала толпа журналистов. На следующий день газета «Смена» напечатала его интервью, в котором среди прочего сообщалось, что работать Анатолий Собчак будет в Гуманитарном университете профсоюзов.

И вот здесь впервые за все время нашего знакомства у меня начались проблемы, с которыми я не смог справиться. Если бы не это интервью — я бы совершенно спокойно принял профессора на работу и поставил бы все окружающее человечество перед свершившимся фактом. Но интервью было прочитано моим руководством. Руководство порекомендовало мне не приглашать на работу Собчака. Рекомендация эта не носила характера приказа, но не выполнить рекомендацию я не мог.

А Собчак действительно собирался выходить к нам на работу. Я оказался в отвратительной ситуации. Как ни поступи — все будет с моей стороны некрасиво. И я пригласил Анатолия Александровича пообедать в «Старую таможню». Это ресторан на Васильевском острове. Собчак воспринял мою информацию внешне весьма спокойно. Не испытывать боли он, конечно, не мог.

После возвращения Анатолия Александровича из Франции мы иногда виделись. Как-то раз встретились в центре города на каком-то мероприятии, после чего вместе с ним и Нарусовой поехали ко мне домой, попили чаю. Что и говорить, Анатолий Александрович чувствовал свою невостребованность. Его, как бывает, начали сторониться бывшие «друзья», в том числе из числа звезд культуры и искусства. Я видел на некоторых приемах, как персоны, еще вчера искавших его благосклонности, пытавшихся заглядывать ему в глаза, теперь уклонялись от встречи. Выглядело это довольно-таки противно.

Накануне очередных парламентских выборов Анатолий Александрович позвонил мне. Он решил снова вернуться к политической жизни, снова баллотироваться.

Наш университет оказался единственным в городе учреждением, предоставившим Анатолию Александровичу тогда площадку для встречи с избирателями. Это было вообще последнее публичное выступление в жизни Анатолия Собчака. Выборы он проиграл, даже не вошел в первую тройку лидеров в своем избирательном округе. А через месяц с небольшим его не стало…

Финал петербургского мэра оказался трагичным: безработица, очернение в прессе, безосновательное уголовное дело, носящее характер откровенного политического преследования, попытка ареста, вынужденная эмиграция, смерть в возрасте 62 лет — не выдержало сердце…

Думается, что крах карьеры Собчака случился все же не потому, что он во многом заблуждался и много ошибался. И даже не потому, что он не подходил для хозяйственной работы. Его полюбили, как свою мимолетную мечту о свободе и счастье, о жизни с гордо поднятой головой. И разлюбили, и даже возненавидели, когда поняли, что жить так не смогут никогда. Напоминание о несбывшейся мечте нестерпимо.

^{Фото: ЛЕВ ШЕРСТЕННИКОВ/АРХИВ «ОГОНЬКА»; ЮРИЙ БЕЛИНСКИЙ/ФОТОХРОНИКА ТАСС}