Официальная реакция западных стран на очередной кадровый кульбит отечественной политики была лаконичной: это внутреннее дело России. Иного и быть не могло, ибо так оно и есть.
Комментарии СМИ более пространны. В основном, правда, они сводятся к смакованию путинского самодержавного волюнтаризма и к рассуждениям (ставшим уже привычными) о том, как современная Россия удаляется от демократии.
Впрочем, внимательный наблюдатель заметит робкие признаки того, что можно назвать новым восприятием нашей страны. Конечно, формироваться оно начало не в момент отставки кабинета Михаила Фрадкова. Однако неожиданный запуск операции по передаче власти стал важной вехой.
Речь не о том, что именно теперь Запад поставил крест на демократических перспективах России, — это на самом деле произошло уже некоторое время назад. Вердикт вынес в прошлом году влиятельный американский Совет по международным отношениям, выпустивший доклад под красноречивым названием «Россия на неверном пути». Стремительный рост напряжения вызван не столько обострением объективных противоречий (их меньше, чем кажется), сколько глубоким разочарованием мировых демократий в связи с отходом Кремля от магистрального направления. Того самого, по которому после краха коммунизма двинулись все страны Центральной и Восточной Европы, а вместе с ними, как казалось тогда, и Москва.
Постепенно — помимо разочарования «отступничеством» России — стало нарастать и чувство недоумения. А что, собственно говоря, за политический строй сформировался на седьмой части мировой суши и как с ним себя вести?
Самый простой и понятный подход заключается в том, что Россия, предав демократические идеалы, вернулась к авторитаризму — тем более опасному, что в отличие от советского он опирается на более гибкую и эффективную рыночную экономическую модель. Вместе с Китаем новая Россия бросает вызов мировым демократиям, которые должны сплотиться и дать решительный отпор. Подобные идеи звучат со страниц влиятельных журналов — таких как Foreign Affairs, The Economist и American Interest. А известный неоконсервативный идеолог Роберт Кейган и вовсе предложил «забыть об исламской угрозе», поскольку настоящая опасность исходит из Москвы и Пекина. Эта схема привлекательна тем, что позволяет не ломать голову и с легким сердцем вернуться к хорошо знакомой политике сдерживания — благо после холодной войны прошло не так много времени и все навыки свежи в памяти.
Однако менее идеологизированная и более здравомыслящая часть западного истеблишмента отдает себе отчет в том, чем обернется деление мира по линии «демократия — недемократия». Очевидно, что без содействия «авторитарных гигантов» — Китая и России — решить реальные мировые проблемы не удастся; необходимо искать с ними общий язык. Но тут возникает следующая проблема.
Суть китайского режима внешним партнерам более или менее ясна. Жесткий авторитаризм КНР опирается на репрессивный аппарат и структуру компартии, пронизывающую общество сверху донизу. Там не проходят и даже не имитируются плюралистические выборы. Это недемократическая иерархическая система, непрозрачная и почти непубличная, но функционирующая по четко определенным правилам. Сюрпризы, наподобие назначения таинственного незнакомца чиновником № 2, там невозможны. Пока незнакомец пройдет все положенные ступени партийно-административной лестницы, его узнают как облупленного.
Если суммировать — китайская модель Западу глубоко чужда, но в целом понятна. Тем более что в ее основе — сплав коммунистической идеологии с традиционным конфуцианством, который при некотором усилии поддается анализу.
С Россией все очень запутанно. Элементы состязательной политики сочетаются здесь с типично самодержавными архаичными подходами. Авторитаризм основан не столько на применении репрессивного аппарата (хотя он всегда присутствует на заднем плане), сколько на жестком манипулировании медиапространством и общественным мнением. Культ первого лица носит не исключительно навязанный, а достаточно органичный характер. Наконец, самое удивительное с западной точки зрения — почти полное отсутствие общественного запроса на демократические процедуры.
В отличие от китайской российская модель кажется Западу достаточно близкой (тот же культурно-цивилизационный код и многие внешние проявления), но совершенно непонятной. Все осложняется еще и тем, что никакой внятной и подлежащей интерпретации идеологии у России сейчас нет. А традиционализм с религиозным уклоном, который пытаются культивировать, принимает странную форму в обществе, которое в силу событий прошлого века было оторвано от корней куда больше, чем китайское.
Суть перемен, происходящих сейчас с восприятием России, заключается в том, что Запад, судя по всему, перестает смотреть на нашу страну как на «заблудшую» часть себя самого. Вместо этого в нас постепенно начинают видеть некий странный и малопривлекательный, но совершенно особый социально-политический феномен. А коли так — что удивляться тому, как в Кремле лихо раскидывают кадровый пасьянс, руководствуясь непонятными внешнему миру критериями, а снизу одобряют все, что бы наверху ни сделали?
Европейский рационализм, лежащий в основе современной западной цивилизации, должен взять верх над демократическим мессианизмом, охватившим Запад после окончания холодной войны. Это означает, что перед лицом действительно огромных проблем, с которыми столкнется развитый мир в XXI веке, псевдоидеологическое противостояние «демократии против недемократий» отойдет в тень. Скорее всего Россию будут принимать такой, какая она есть, махнув рукой на попытки «втянуть» ее в западную матрицу.
Что ж, реализм в политике всегда лучше иллюзий и необоснованных ожиданий. И все же осознание того, что спираль российской истории выходит на следующий виток, повторяющий в общих чертах то, что уже не раз было, оставляет тоскливое ощущение. Из нашей самобытности мы почему-то в первую очередь стремимся отстоять то, от чего следовало бы отказаться прежде всего. А отстояв, немедленно начинаем клеймить проклятую русскую «азиатчину» — с завистью взирая на Европу, которую только что столь решительно отвергли.
ДОСЬЕ
Группа премьер-министров
Виктор Зубков стал 10-м по счету премьер-министром демократической России (при этом Гайдар так и не избавился от приставки и о., а Ельцин и Путин стали президентами). Чем запомнились народу его премьеры?
ГАЙДАР Егор Тимурович
Сколько был премьером: 183 дня — с 16 июня по 15 декабря 1992 года.
Чем запомнился: «шоковой терапией», приватизацией.
Чем занимается сейчас: работает директором Института экономики переходного периода.
Хобби: собирание афоризмов.
Хит: «В современной России политически допустимая экономика часто бывает неэффективна, а эффективная экономика политически недопустима».
ЧЕРНОМЫРДИН Виктор Степанович
Сколько был премьером: 1925 дней — с 15 декабря 1992 года по 26 марта 1998 года.
Чем запомнился: ГКО, охота на медвежат, телефонные переговоры с Шамилем Басаевым.
Чем занимается сейчас: посол РФ на Украине.
Хобби: охота, игра на баяне, разведение голубей.
Хит: «Хотели как лучше, а получилось как всегда…»
КИРИЕНКО Сергей Владиленович
Сколько был премьером: 121 день — с 24 апреля по 23 августа 1998 года.
Чем запомнился: дефолт 1998 года.
Чем занимается сейчас: глава Минатома РФ.
Хобби: айкидо, управление вертолетом.
Хит: «Я просто крайне прямолинейно и в лоб ушел от ответа на этот вопрос».
ПРИМАКОВ Евгений Максимович
Сколько был премьером: 243 дня — с 11 сентября 1998 года по 12 мая 1999 года.
Чем запомнился: попытка запрета хождения доллара, разворот самолета над Атлантикой (в знак протеста против бомбардировок Сербии).
Чем занимается сейчас: президент Торгово-промышленной палаты России.
Хобби: сочинение стихов.
Хит: «Редкий премьер долетит до середины Атлантики».
СТЕПАШИН Сергей Вадимович
Сколько был премьером: 82 дня — с 19 мая по 9 августа 1999 года.
Чем запомнился: фразой Б Н. Ельцина: «Не так сели».
Чем занимается сейчас: председатель Счетной палаты РФ.
Хобби: коллекционирование троллей (у Степашина самая большая коллекция игрушечных троллей в России).
Хит: «То самое улучшение жизни народа, которое было за счет резкого падения его жизни, оно будет двигаться вперед, кстати, и очень серьезно».
КАСЬЯНОВ Михаил Михайлович
Сколько был премьером: 1378 дней — с 17 мая 2000 года по 24 февраля 2004 года.
Чем запомнился: стабилизация, близость к «семье», кличка Миша-два-процента.
Чем занимается сейчас: президент ООО «МК Аналитика», председатель общественно-политического движения «Российский народно-демократический союз».
Хобби: лыжи, теннис, плавание.
Хит: «У нас временные трудности еще и потому, что у нас чуть позже возникнут более серьезные трудности».
ФРАДКОВ Михаил Ефимович
Сколько был премьером: 1287 дней — с 5 марта 2004 года по 12 сентября 2007 года.
Чем запомнился: выражением «технический премьер», административной реформой.
Чем занимается сейчас: отдыхает.
Хобби: работа (по собственному выражению).
Хит: «Зачем рака за камень заводите? Тупить и лопушить — не наш девиз сегодня и не надо из нас лузеров делать!»
Привел, чтобы остаться?
Появление нового премьер-министра позволяет воплотить в 2008 году очень многие политические сценарии, полагает Ольга КРЫШТАНОВСКАЯ, доктор социологических наук, руководитель Центра изучения элит Института социологии РАН
Итак, who is мистер Зубков? Питерский, не юрист, вроде не из спецслужб…
«Вроде» — верное слово. Зубков близок к кругам спецслужб — как минимум; возможно, был задействован ими каким-либо образом — как максимум.
Из чего это следует?
Посмотрите на кадровый состав службы Росфинмониторинга, финансовой разведки, которую он возглавлял: среди замов и ключевых чиновников там очень много выходцев из спецслужб.
Судя по вашим же исследованиям, еще при «раннем Путине» в ключевые министерства — прежде всего экономического блока — пришли «замы в штатском». А тут целая разведка.
Вопрос все же в количестве. В это ведомство пришли очень многие служащие из ликвидированной налоговой полиции — структуры, всегда являвшейся вотчиной отставников из спецслужб вплоть до аффилированности… Впрочем, у самого Виктора Зубкова в этом плане биография изящна: его близость к силовикам проходит пунктиром. В остальном же — типичнейший «питерец», человек с особой интеллигентной повадкой, присущей людям из команды президента.
Некоторые эксперты сегодня утверждают, что и Росфинмониторинг с Зубковым во главе был создан с прицелом на кампанию 2008 года…
Думаю, это абсолютно не так: появление Росфинмониторинга было вполне закономерным и оправданным. Другое дело, что Зубкова тогда допустили в святая святых: он получил возможность заглянуть в кошелек практически любого высокопоставленного госчиновника. И такое доверие мог получить только очень надежный, проверенный и близкий президенту человек.
Назначение премьером Михаила Фрадкова спрогнозировал только один эксперт — и то в порядке казуса: в 2001 году, задолго до 2004-го. Появление Виктора Зубкова стало стопроцентной сенсацией. Президент настолько усовершенствовал технику неожиданных назначений?
Он всегда владел ей в совершенстве. Просто Россия — ленивая страна: даже эксперты все это время сидели перед телевизором и гадали на «преемника». А ведь все просто: берешь список ключевых должностей в администрации и в правительстве — и смотришь на тех, кто учился и работал с ним, опираясь на два критерия. Первый: на такую должность Владимир Путин не мог за полгода до выборов взять человека совсем из ниоткуда. Второе: этот человек не должен быть слишком ярким, публичным и политически весомым.
А если речь идет о преемнике? Ему-то как раз положено быть видным и сильным.
Смотря как трактовать позицию преемника. Если Путин останется во власти, то все другие позиции в ней должны быть политически ослаблены.
Вы все же думаете, что он останется?
В России власть важнее и надежнее собственности. Здесь — тот случай, когда личные обстоятельства и социальный заказ совпадают: Путина в России искренне хотят видеть во власти. Уйти на более низкую ступень — просто не комильфо, нонсенс. Поэтому позиция должна быть значительной.
Самой значительной из возможных?
Любая должность резко изменит свой политический вес, если на нее придет Путин. Мне кажется, что он останется очень важным государственным человеком; может быть, человеком № 1. Отсюда — логическая задачка: кем он будет?
Зависит от того, в каких координатах ее решать: правительство, парламент, Верховный либо Конституционный суд...
Выбор на самом деле шире. Есть еще Совет безопасности, который может сыграть свою особую роль. Или вариант с созданием совсем новой структуры — под названием «Конституционная ассамблея».
Для чего?
Для изменения Конституции. Ее все равно менять надо: там записаны 89 субъектов Федерации, а после укрупнения их стало меньше. Почему не провести и другие изменения в Основной закон, а для этого не создать совершенно новый орган, в который входят обе палаты парламента и, скажем, Общественная палата?
Обратите также внимание: сейчас активно обсуждается тема «правительства парламентского большинства». Вот вам сценарий: в начале октября — съезд «Единой России», которая вполне может избрать своим лидером Владимира Путина; в декабре «ЕР» с блеском побеждает на выборах (70 процентов при Путине во главе — вполне выполнимая задача); дальше — новая Дума предлагает лидера большинства в премьеры. И в итоге — так называемая «модель канцлера»: политически слабый президент, сильный премьер.
Так что назначение Виктора Зубкова — шаг к сплочению команды вокруг Путина. Перед выборами рядом с ним остаются самые верные, самые надежные — но, повторюсь, уступающие ему прежде всего по политическому весу.
А как же два заявленных ранее преемника?
Появление Зубкова вовсе не значит, что Сергей Иванов и Дмитрий Медведев растворятся в социальном и политическом пространстве, потеряют свой вес. Они остаются в обойме высших чиновников государства. А конфигураций, как видим, может быть много.
Беседовал ЮРИЙ ВАСИЛЬЕВ
Тихий крейсер
Общество привыкло считать Михаила Фрадкова «техническим премьером». Эксперты же говорят о нем иначе — влиятельный и профессиональный. Есть и более прочувствованные отзывы: «крейсер, который не делает резких поворотов», «хороший номенклатурный работник»,«великолепный аппаратчик»
Когда в марте 2004-го Михаил Фрадков занял кресло премьера, экономика страны бурно росла, но рост этот полностью зависел от высоких цен на нефть. Стоит им упасть, и страну накроет кризис, пугали эксперты. Подготовить экономику к падению цен на энергоносители, сделать ее более независимой от нефти - вот главная цель, которая стояла перед премьером. При этом добиться ее предстояло рука об руку с давними идеологическими противниками — либеральными министрами Германом Грефом и Алексеем Кудриным.
НЕФТЬ
Частично задачу решить удалось — изменилось качество экономического роста.
«Раньше экономика росла в основном за счет повышения цен на энергоносители. Теперь же идет рост в перерабатывающих отраслях промышленности, — говорит первый зампред комитета Госдумы по кредитным организациям и финансовым рынкам Павел Медведев.
— В прошлом году нефть и газ обеспечили чуть более двух процентов роста ВВП, а остальное — уже реальный сектор».
«Мы переходим от роста, основанного на экспорте энергоносителей, к росту за счет внутреннего потребления и инвестиций», — подтверждает экономист «Атон-Брокера» Владимир Осаковский.
Но удалось ли нам уйти от нефтяной зависимости?
«К сожалению, диверсифицировать экономику не удалось, — считает зам. гендиректора «Финам.ру» Сергей Кудряшов. — При столь высоких ценах на нефть усилия властей тщетны. Так, даже если будут реализованы нацпроекты, программы развития нанотехнологии, авиастроения, ВПК — все это принесет стране миллиарды долларов в год. А экспорт одной лишь нефти приносит 10 миллиардов долларов в месяц. В итоге колебания цены на нефть на 10 процентов значат для нашей экономики больше, чем все успехи в авиастроении».
ПРОМЫШЛЕННОСТЬ
По словам председателя организации предпринимателей «Деловая Россия» Бориса Титова, правительство Михаила Фрадкова впервые за долгое время стало проводить промышленную политику. «Готовятся стратегии развития лесного комплекса и сельхозмашиностроения», — радуется Борис Титов.
«При нем был создан Банк развития, который должен стимулировать развитие именно реального сектора экономики, — говорит президент организации предпринимателей «Опора России» Сергей Борисов, — также Фрадков активно поддерживал принятие антимонопольного законодательства, закона о конкуренции».
«Это заслуга Фрадкова», — подтверждает Борис Титов.
Ему ставят в заслуги снижение инфляции и сохранение Стабфонда, то есть повышение стабильности экономики в целом. Благодаря этому иностранцы начали активно инвестировать в российские предприятия и открывать здесь собственные фабрики и заводы.
ГОСКОРПОРАЦИИ
Назвать рост экономики завоеванием одного Михаила Фрадкова все же нельзя, он начался еще раньше. Другое дело — госкорпорации и проникновение власти в стратегические отрасли.
По словам главного аналитика инвестиционной компании «Тройка Диалог» Евгения Гавриленкова, «при Фрадкове изменилось отношение государства к экономике. Государство все больше вмешивается в нее и отходит от либеральной экономической модели».
Фрадков использовал для вмешательства в экономику широкий набор инструментов — от госкорпораций до частно-государственного партнерства. Многие из них разработаны именно в период его правления. Однако, по мнению ряда экономистов, такая политика весьма опасна.
«При Фрадкове был взят курс на ренационализацию крупных предприятий, причем не только в нефтегазовой отрасли, — говорит старший эксперт Института экономики переходного периода Сергей Жаворонков. — Часто государственные компании ведут себя как рейдеры, пренебрегают законом, а это ухудшает инвестиционный климат».
ВСЕВОЛОД БЕЛЬЧЕНКО
РЕЙТИНГ
«Огонек» составил свой рейтинг достижений и провалов правительства Михаила Фрадкова (5.03.2004 — 12.09.2007)
Достижения
Макроэкономическая стабильность, снижение инфляции (6)
Ускорение экономического роста (6)
Укрепление банковской и финансовой систем, фондового рынка (5)
Изменение структуры экономического роста, рост не в нефтяных секторах (3)
Появление частно-государственного партнерства (2)
Правительство стало работать как единая команда (2)
Монетизация льгот (2)
Переход на стратегическое планирование, трехлетний бюджет (2)
Принятие антимонопольного законодательства, поддержка конкуренции (2)
Усиление поддержки малого предпринимательства (2)
Провалы
Монетизация льгот (3)
Торможение реформ (3)
Утрачена способность трезво оценивать обстановку, правительство пытается выполнить невыполнимые задачи (2)
Коррупция, низкая эффективность работы госаппарата, свертывание административной реформы (2)
ЕГАИС и кризис на алкогольном рынке (2)
Публичные перебранки между премьером и министрами, резкие выражения премьера (2)
Программа «Доступное жилье» (1)
Падение защищенности частной собственности (1)
Рейтинг составлен на основании опроса экспертов. Каждому эксперту предлагалось назвать несколько достижений и провалов правительства. В скобках указано количество экспертов, придерживающихся данной точки зрения. В опросе принимали участие: Сергей Борисов («Опора России»), Евгений Гавриленков («Тройка Диалог»), Андрей Емелин (АРБ), Сергей Жаворонков (ИЭПП), Александр Ивлев (Ernst & Young), Сергей Кудряшов («Финам»), Екатерина Малофеева («Ренессанс Капитал»), Павел Медведев (Госдума), Владимир Осаковский («Атон-Брокер»), Иван Родионов (ГУ ВШЭ), Борис Титов («Деловая Россия»).
Фото: ДМИТРИЙ АЗАРОВ/КОММЕРСАНТ; ИТАР-ТАСС; СЕРГЕЙ ПЕТРОВ/ИТАР-ТАСС