Человечество придумало множество замечательных отвлечений от ужаса существования — культуру, философию, сложные и высокие материи, политику, наконец. Она грязна, конечно, но далеко не так, как обычная коммунальная кухня, в которой грязи — буквальной и переносной — больше в разы, а страсти кипят такие, что не снились никакому майдану. Однако так уж устроена современная русская жизнь — и, думаю, в этом одна из главных причин ее нарастающей противности на фоне нарастающего благополучия, — что всех этих спасительных отвлечений мы лишены. Не знаю, сами ли мы у себя отняли все эти бонусы, несколько пресытившись ими в предыдущее десятилетие, или это чья-то организованная воля, но в нашем публичном пространстве не осталось ни политики, ни идейной борьбы, ни серьезной культуры, и ужас бытия ежедневно смотрит на нас круглыми глазами Лолиты Милявской. Она, и Андрей Малахов, и добрая дюжина их коллег помельче каждый день рассказывают нам во время ток-шоу страшные истории из жизни. Той самой жизни, не освещенной ни одной спасительной абстракцией, не разбавленной никаким культурным разговором, не сдобренной политическими страстями, которые, как перец в тухлом мясе, несколько забивают вкус обычной тухлятины.
Ведь жить на самом деле очень страшно. Я читаю форум Лолиты, куда женщины присылают свои истории — про мужа-алкоголика, мужа-импотента, мужа-садиста, отца-маньяка, мать-брошенку. Волосы дыбом встают. Смотрю очередной выпуск «Лолиты без комплексов» (а что еще смотреть-то?) про родителей, которые бросают своих детей, и детей, которые выбирают себе новых родителей. С ужасом выслушиваю историю виртуального романа: по интернету был белый и пушистый, в жизни оказался монстр монстром. Причем я с самого начала ожидал чего-то подобного, потому что жизнь, в отличие от политики, стопроцентно предсказуема. Именно поэтому люди придумали, например, премиальные, электоральные и спортивные игры — в которых никогда не знаешь, кто победит. А в жизни всегда знаешь: в ней победит наглейший, реже сильнейший. Я вот только выслушал начало истории — и мне уже понятно, что партнер по электронной переписке окажется скрытым извращенцем, лучшая подруга нагло уведет мужа, а шестнадцатилетняя дочь, красавица, скромница и умница, принесет в подоле. Это всегда так бывает. Это закон коммунальной кухни. Но мы по чьей-то странной прихоти — судя по телерейтингам, прихоть была наша собственная, — забили себе все остальные комнаты, кроме этой самой кухни. Библиотеку, гостиную, даже спальню, где все-таки иногда разговаривают, не все же совокупляться или храпеть, — все отсекли как нерейтинговое и, следовательно, непрагматичное. А оставили себе только ужас жизни как таковой.
Ведь эту самую жизнь, в чисто биологическом, животном ее смысле, любить решительно не за что. Жизнь, в которой ежесекундно обнаруживается новая болячка, соседка плюет в суп, муж пропивает зарплату, любовник никак не решится уйти от собственной жены, а машина ломается третий раз за месяц, — не стоит ломаного гроша. Честно говоря, мне страшно уже смотреть на Милявскую: я помню ее красивой и веселой. Сегодня передо мной мадам Стороженко с одесского привоза, для полноты образа ей не хватает только беспалых перчаток: надрывный хриплый голос, глаза навыкате и ложь в каждом слове. «И вы это терпели?! И вы позволили ему все это?! И он это сделал с вами?! Расскажите, как он это сделал! Здесь, сейчас, нам расскажите! Расскажите всем!!! Аплодисменты Маргарите за то, что она здесь, сейчас, перед нами так вывернула свою душу! (Сдавленные рыдания.) Нет, я не могу, я встану перед вами на колени! Вот! Стою! И он делал это каждую ночь?! Ааа!»
А другая расскажет, за что ее не любит свекровь. И как свекровь однажды ошпарила ее кипятком, а она простила свою свекровь. Сперва голову ей пробила, а потом простила. Зал встает.
Честно говоря, я не очень понимаю, чему тут радоваться. Все эти истории — в основном о бесконечном терпении, о том, как неумные и неинтересные люди изобретательно мучают друг друга, потому что ничего другого не умеют. Как подростки от скуки и сексуальной непросвещенности залетают в одиннадцатилетнем возрасте. Как их бабушки пиарятся на подобных историях, кочуя из одного ток-шоу в другое. Как люди живут российской провинциальной жизнью, потому что не знают никакой другой, и страстно ненавидят всех, кто из этой среды вырвался. Все, о чем говорят у Милявской и Малахова, настоящего человека не должно занимать ни секунды. Он вообще не должен фиксироваться на таких вещах — не задумываемся же мы о составе почвы, по которой ходим. Но если человек не видит и не знает ничего, кроме этой почвы? Если его элементарно отучили поднимать глаза? Если о политике и идеологии в телевизоре не говорят, а культурные фильмы и умные разговоры слушать запрещено, потому что это нерекламоемко? Что ж ему останется? Только плевать соседу в суп и залетать в одиннадцатилетнем возрасте — всего-то и радости.
Сегодня, когда в России осталась ровно одна политическая сила, которая сама, ради хоть какого-то оживления реальности, вынуждена устраивать борьбу нанайских мальчиков в виде вялой полемики двух партий власти, — всех этих прекрасных отвлечений мы лишены и оттого в обществе, столь стабильном, нарастает страшная тоска и злость. Посмотрите, какая дикая озлобленность сквозит сегодня во всех политических дискуссиях, ушедших в интернет. Посмотрите, как проснулось все пещерное вроде оголтелого нацизма и вульгарнейшего быдлячества. Мы никогда не были так расколоты, так полны взаимной ненависти, так утомлены друг другом — в точности как соседи все на той же кухне, где от чада и грязи давно почернели все окна и потому в окно никто не смотрит. Мы живем бытом, а о том, что «страшнее Врангеля обывательский быт», нам сказал еще первый поэт революции, человек, между прочим, очень неглупый.
А ведь быт — это еще не все. Ведь Глеб Пьяных и подобные ему «профессия-репортеры» спешат продемонстрировать нам гроздь физиологических уродств, нравственных патологий, врожденных вывихов и приобретенных маний: это чтобы человеку, лишившемуся всех ориентиров, было за что уважать себя. Хотя бы от противного. Хотя бы за то, что он не такой. И потому через нашу коммунальную кухню постоянно пробегают маньяки, серийные убийцы и ни в чем не повинные жертвы пьяного зачатия, снятые подробно, сладострастно, под жуткую музычку и загробный закадровый голос. И отвлечься нечем — потому что все предопределено и поделено, и даже про Лугового уже все понятно. Тем более что в его ток-шоу совершенно лолитские интонации.
Дайте мне на секунду оторвать глаза от задавленных жизнью женщин, изувеченных алкоголем мужчин, от низменных страданий и жалких радостей, прекратите закачивать в мои легкие прогорклый смрад ваших домашних разборок, не лезьте ко мне в душу вашими тещами и свекровями, разбившимся спьяну деверем и снохачествующим свекром! Неужели никто никогда не объяснил этим людям, что Кант и Бетховен, Тарковский и Бергман, политика и даже политический пиар существуют только для того, чтобы иногда отвлекаться от мусорного ведра, называемого повседневной человеческой жизнью?!
Нет, не объяснил. Они так и думают, что это все такое разводилово, чтобы дурить нашего брата.
Иллюстрация Алексея БОРИСОВА