Именно такое тревожное сообщение появилось на лентах новостей, и уже через час мы оформляли командировку в Приозерский район. «Ужас, — сообщила бухгалтерша, прилипнув к компьютеру, — это не Контолово, это Кондопога-2!» Какое еще Контолово? Оказалось, что за то время, пока мы спускались с четвертого этажа на второй, таинственный поселок был переименован журналистами интернет-сайтов. В отделе кадров, на первом этаже, стало известно о погромах. А еще через полчаса выяснилось, что во всем виновата женщина. Это из-за нее началось массовое побоище.
В администрации Приозерского района долго не могли сообразить, о чем мы толкуем. «Какая драка? Какое Понтонное? У нас даже нет такого населенного пункта». В районной больнице залежей пострадавших тоже не наблюдалось: «У нас есть аппендицит, гайморит и воспаление среднего уха. Избитых таджиков не имеется». В газете «Красная звезда» (районной, не армейской; просто тезки) очень удивлялись: «Надо же, из самой Москвы звонят, чтобы рассказать, что у нас в районе происходит… А насчет повышения цен на молоко в Приозерске у вас информации нет?»
Ближе к вечеру всезнающие новостные сайты сообщили, что поселок называется Контулово, через «у», а драка началась в кафе «Ромашка». В Приозерском ГУВД наконец поняли о чем речь: «А, так это Ромашкинское сельское поселение! Поселение, а не кафе. Километров семьдесят от Приозерска. Да, там была драка. Двое пьяных что-то не поделили, один, нерусский, с ножом побегал, и все. Ну журналисты, ну даете!.. Хотите правду знать? Тогда приезжайте, сами посмотрите».
Поехали.
«И ВНОВЬ НАС ВСТРЕЧАЮТ ОЛЕНИ»
Юрий Катков, заместитель главы района «по безопасности» встречал наш автобус Санкт-Петербург — Приозерск с заявлением пресс-центра правительства Ленинградской области в руках: «Читайте, читайте». Прочли. «Отдел информации… считает необходимым заявить, что «новость» о массовой драке в Приозерском районе… является заведомо ложной информацией».
«Никогда у нас не было конфликтов на национальной почве, — продолжал возмущаться замглавы. — Никогда! У нас хороший, спокойный район, все работают плечом к плечу. Вот, смотрите, казахи плитку тротуарную кладут. Кто их обижает?» Казахи работали как раз возле милиции. Улыбались. Здоровались с Юрием Владимировичем за руку, удивляясь такому вниманию.
«За мной! — скомандовал Юрий Владимирович. — Я вам музей школьный покажу. Патриотическое воспитание у нас на уровне». Музей был прекрасен. Памятник Ленину на центральной площади — тоже. Новенькие «лежачие полицейские», гордость поселка, нареканий тоже не вызывали. Подшивки «Красной звезды» радовали заголовками — «Нравственность и труд — основа воспитания», «Агролицей на подъеме», «И вновь нас встречают олени».
«А? — гордо поглядывал на нас Юрий Владимирович, листая газеты. — Видите, все хорошо у нас в районе. Вот, смотрите, некролог заслуженному учителю, орден Ленина у нее. Красота?»
Здесь же, в администрации, был нами встречен и участковый Ромашек — Сергей Бобров. Увидев диктофон и фотокамеру, он скорбно воскликнул: «Да идите вы в ж…! — И, развернувшись на пятках, куда-то побежал. — Ваши каналы! — кричал он на бегу. — Ваше телевиденье! Газеты ваши! Раздули все!»
В милицию, где находился арестованный зачинщик драки — безымянный «нерусский», успевший за это время стать Рустамом Сабировым, — нас не пустили: «А чего на него смотреть? Сидит и сидит. Встречаться с ним сейчас нельзя, он под следствием.
ШЕРШЕ ЛЯ ФАМ?
После Приозерска отправились в Ромашки — разбираться на месте. Сам населенный пункт оказался небольшим, всего три улицы: Ногирская, Новостроек и Зеленая. Три пятиэтажки, несколько частных домов, около тысячи жителей. В кафе «Ромашки», которое все же нашлось, к нам вышла сама владелица, Мадина Акшулакова: «Оклеветали нас! На всю Россию опозорили! У нас приличное семейное заведение, к нам мамочки с детьми приходят мороженое кушать, а журналисты эти ваши написали будто у нас тут водку распивают и дерутся». Выяснилось, что драка произошла у конкурентов, за стенкой — в баре «Прометей». У Мадины давно претензии к «Прометею» накопились: открываются они в десять вечера и до утра шумят, бедокурят. Беспокойные соседи. «Вы уж напишите, что кафе «Ромашки» в этом не замешано».
На улице встретили местную интеллигенцию — заведующую фельдшерско-акушерским пунктом Майю Князеву и заведующую библиотекой Надежду Нетребскую. Фельдшер со всей ответственностью заявила: «Психическое здоровье у ромашкинцев уравновешенное», а библиотекарь сообщила, что у нее 680 читателей: «Историческую литературу хорошо берут. Бабульки на любовь налегают. Культурные у нас люди».
Надежда была свидетелем начала конфликта. Поздно вечером она возвращалась из гостей и видела, как возле «Прометея» стояли мужчины и «шумели друг на друга». А когда утром к ней пришли из милиции и стали опрашивать как свидетеля — очень удивилась. Еще больше женщина удивилась, когда узнала, что пишут об этой драке в интернете: «Как на этом пятачке 300 человек поместиться могло? Утка это, журналистская утка».
Анонимные свидетели, завсегдатаи «Прометея», рассказали, что никакой «жены узбека» тоже не было. В бар вообще женщины не заходят. Это подтвердил и глава поселения Сергей Танков: «У Рустама есть гражданская жена, Юля. Но она давно приняла мусульманство, ходит в длинной юбке и платке. Родила ребенка и, согласно традициям, сидит дома, никуда не выходит. Она даже нам дверь не открывает — не имеет права без мужа разговаривать. Какой бар, о чем вы говорите?» Версия «шерше ля фам» рассыпалась на глазах.
О самом Рустаме Сабирове односельчане отзывались без восторга. Мало того, что он регулярно употреблял «алкогольную продукцию», так еще и покуривал что-то. Постоянно под кайфом. Где и как он зарабатывал — неизвестно. Вроде иногда ездил шабашить в Питер, потом по полгода сидел дома, пропивал деньги. Рустам не единожды был зачинщиком конфликтов, бегал по главной улице с топором. Так что хорошо, что его наконец арестовали. Оно как-то спокойнее.
Сергей Владимирович божится, что Ромашки — тихое место. Если исключить безумного узбека, то тут вообще никогда серьезных инцидентов не бывает. Последний раз два соседа поссорились: один построил высокий забор, а другому это не понравилось. Пришли в администрацию разбираться. Следственный эксперимент показал, что забор был возведен потому, что «в собаку палками этот дурак пьяный кидался». Конфликт удалось замять путем мирных переговоров. И на тебе — пожалуйста. Теперь и с телевидения в Ромашки звонят, и из журналов. Всем подавай кровавые подробности межэтнического конфликта. «У нас есть так называемый район Контулово, — объясняет Сергей Владимирович. — Это бывшая военная часть, всего несколько домов. Но они даже не рядом с «Прометеем» стоят. Почему именно о них вспомнили? Наверное потому, что это единственная информация о нас в интернете».
Таджики, как выяснилось, в Ромашках тоже есть. Но не в самом поселке, а рядом, в нескольких километрах. С десяток мусульман работают на… свиноводческой ферме. Но в связи с угрозой распространения ящура ферма находится на карантине — уже несколько недель все работники там и живут, никуда их не выпускают. Да и в лучшие времена они особо не разгуливали. Разве что за пивом кто-то в поселок заезжал, и все.
«Ну а как же пострадавший? — спрашиваем мы. — Где сейчас находится Михалев?» Сергей Владимирович мнется. «Надо поставить точку в этом деле, — нажимаем мы. — Надо все выяснить. Реабилитировать Ромашки перед всей Россией». Глава вздыхает: «Ладно, пойдем к Семену. Он как узнал, что журналисты приехали — в бане закрылся. Стесняется».
«Я ВЫПИЛ НЕМНОЖКО И ЗАСНУЛ»
Семен Семенович Михалев, 1970 года рождения, поступил в районную больницу с диагнозом «черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга и непроникающее ножевое ранение живота, алкогольное опьянение». Врачи смазали ему раны зеленкой и отпустили домой в тот же день. А уже через несколько часов Семену Семеновичу позвонил брат из Архангельска: «Сема, что случилось? Ты умираешь?.. Как это — откуда знаю? В новостях про тебя пишут».
У Семена Семеновича в Ромашках хорошая репутация. Работает водителем фуры, разводит кур, выращивает картошку, имеет жену, трех детей и спутниковую антенну. Уважаемый человек.
Благодаря содействию главы поселения Семен покидает свое убежище и выходит за ворота: «Я фотографироваться не буду. Незачем это». Но во время разговора постепенно расслабляется и даже начинает шутить. Выходит и его жена Татьяна, собираются соседи. «Все еще днем началось, — рассказывает Семен. — Мы с другом в магазине за сигаретами стояли. И тут Рустам приходит, без очереди лезет. Ну я ему замечание сделал, а он разозлился. Затаил обиду. А уже вечером, под утро, он в бар зашел. Увидел меня — сразу в драку полез. Пьяный был, посмелее. Ну и это… ножом помахал маленько. Друг мой ему навешал, меня оттащили. Потом меня увезли в больницу, а днем за ним милиция приехала. Вот и все».
Сосед Семена, безымянный дедушка, плохо держащийся на ногах и источающий ароматы «алкогольной продукции», свидетельствует: «А мне внук и говорит: прикинь, дед, пошли мы с дядей Семой в бар, а его там порезали». Иван Иванович Петров, сверкая единственным зубом, тоже дает комментарий: «А ко мне днем приходил участковый, спрашивал, не слышал ли я чего. А что мне слышать? Я выпил немножко и заснул. Мне вообще без разницы кто там чего: узбеки, таджики или еще какие черные. У меня вон Найда, собака, тоже черная, и ничего».
«Бытовой конфликт, — подводит итог Сергей Владимирович. — И национальность тут ни при чем. Пить надо меньше». Никто с ним не спорит. Татьяна хихикает. Мужчины курят и вздыхают: «Оно-то, конечно, да. Однозначно. Такое дело, знаешь ли».
Такое дело. Массовой драки не было. Таджиков не было. Женщины не было. Арматура и цепи отсутствовали. Однозначно.
Мы благодарим ромашкинцев за подробный рассказ и садимся в машину. Едем по улице Зеленой, мимо бара «Прометей», мимо трех задумчивых коз, взобравшихся на поленницу, мимо Дома культуры, к которому уже подтягивается на дискотеку молодежь, мимо реки Вуоксы и заросших сорняками полей. Табличка с перечеркнутым названием «Ромашки», на которой какой-то шутник исправил букву «о» на «ю», сообщает о конце нашей истории.