В октябре 1990 года правительства СССР и ФРГ подписали договор о полном выводе Советской армии с территории ФРГ до конца 1994 года. Этот документ прекратил существование свободной экономической и правовой зоны под названием «Западная группа войск в Германии». Гигантская площадь, сравнимая по своим размерам с федеральной землей Саарланд, в течение нескольких лет должна была вернуться к своим старым хозяевам. В ГДР насчитывалось 750 советских военных объектов, которые занимали 4 процента территории Восточной Германии. Сотни тысяч солдат и офицеров, неисчислимое количество военной и гражданской техники, школы и детские сады. В октябре 1990-го Коль подписал чек на сумму почти в 9 миллиардов марок, Горбачев стал готовиться к получению Нобелевской премии мира, а ветхий военный молох умирающего СССР двинулся назад, к своим границам. Остались пустые дома, разграбленные военные городки и изломанные судьбы. Немецкие и русские.
Я НЕ ЗНАЮ, КАК ЕГО ЗВАЛИ ПО-НАСТОЯЩЕМУ
Петра познакомилась с Вадимом в Висмаре летом 1991-го. Лето было жаркое, и, когда выдавалась свободная минута, все бегали к морю купаться. Конечно, не Средиземноморье, но окунуться и ощутить прохладу морской воды после душного города было приятно. На городском пляже Петра обычно расстилала простое полотенце, которое приносила с собой, и ложилась загорать. Однажды к ней обратился на не очень чистом немецком какой-то молодой парень: «Симпатичная фрау, место рядом с вами свободно?» Конечно, она сразу поняла, что перед ней русский, наверное, из казармы, что почти напротив ее дома. «Я не против», — сказала она. Через полчаса оказалось, что его зовут Вадим, он старший лейтенант и служит в Советской армии. Петра и Вадим пошли вместе купаться, потом он пригласил ее поужинать в маленький трактирчик, что неподалеку от городского ратхауза. Он нравился ей все больше и больше — смешил, говорил нарочно с жестким русским «р-р-р» и рассказывал о тонкостях рыбалки. Они были вместе до поздней ночи, а потом пошли к нему. На свидание в следующую субботу Вадим не пришел. Она еще несколько раз ходила на пляж в надежде встретить его, но все было бесполезно — он больше не появлялся.
Вскоре Петра поняла, что беременна. Подруга, которой она поведала свою тайну, сказала, что надо идти в русский военный городок и искать Вадима там. На проходной ее провели к какому-то офицеру, который долго улыбался и вообще ничего не отвечал. Скоро Петра поняла, что военный просто не знает языка, и ушла домой. На следующий день она пришла опять. В это раз ее провели к коменданту, и она вновь спросила, как ей найти Вадима. Это была бесполезная затея. Она не знала его фамилии, у нее не было его фотографии. Ничего, кроме одной-единственной встречи в тот летний день.
Петра: «Я думаю, что он даже свое имя изменил, и я не знаю как его звали по-настоящему. Потом, когда все русские уже ушли из города, мне сказали, что его отец был то ли высоким военным чином, то ли генералом КГБ».
Она все еще не теряла надежды найти отца своего будущего ребенка. Петра кинулась к родителям детей, которые ходили в русскую школу при гарнизоне в Висмаре в надежде, что ей помогут найти Вадима. Ее выслушивали, кивали и вежливо говорили, что такого офицера никто не знает. В 1992-м она родила здорового мальчика. В его свидетельстве о рождении в графе «отец» стоял прочерк. Ребенка назвали Сашей.
КТО МОЙ ПАПА?
Когда ему был год, она встретила в парке неподалеку от дома женщину с коляской, которой повезло больше — она вышла замуж за русского. Петра рассказала ей свою историю и, о счастливый случай, муж женщины знал Вадима! Оказалось, что зовут его, правда, не Вадим, а Игорь, и он уже давно уехал в гарнизон Нойруппина, а оттуда домой — в СССР. Ей намекнули, что лучше поиски прекратить — Игорь действительно генеральский сын, а генералы своих детей в Германии не бросают.
Все — Петра перестала искать. Она живет с сыном хорошо, зачем прошлое ворошить? Так продолжалось до тех пор, пока ее Саше не исполнилось двенадцать. Он спросил ее о своем отце. Поиски начались вновь.
Она кинулась просматривать русский интернет, нашла каких-то офицеров, которые служили в Висмаре. Никто толком Вадима — Игоря не знал. Однажды, листая очередной сайт, она замерла — фотография сурового пожилого мужчины была ей знакомой.
Петра: «Я просто испугалась. Мне показалось, что мне в глаза смотрит отец моего Саши. Потом я поняла, что это отец Игоря — тот самый высокопоставленный военный чин».
Теперь она думала, что знает настоящую фамилию и имя того человека, который мог бы быть отцом Саши. В апреле этого года ей наконец-то удалось выйти на общество офицеров-ветеранов, служивших в ЗГВ. Она написала подробное письмо и стала ждать. Ответный мэйл пришел 26 июля.
«Петра, добрый день! Как выяснилось, господин Игорь Анатольевич П. не проходил службу в Висмаре. Вы ошиблись с отчеством».
Я БОЮСЬ ЕМУ НАВРЕДИТЬ
Последний советский гарнизон ушел из Германии в октябре 1994 года. По самым скромным оценкам немецких общественных организаций, в Германии осталось несколько тысяч детей, которых здесь все еще называют по-старому «гарнизонными».
Петра еще надеется, Саша тоже. Оба понимают, что шансов найти Игоря, или Вадима, П. ровно столько же, сколько пятнадцать лет назад. Петра дала мне почитать дневник Саши и попросила не называть настоящего имени Игоря. «Я боюсь ему навредить», — сказала она. Но навредить ему невозможно — ведь его на самом деле никто не знает. Даже Петра. Был офицер последнего гарнизона, и все что осталось — это предположения и догадки.
Петра не хочет газетной шумихи. Но если кто-то, кто читает эти строки, когда-то служил в Висмаре, — напишите. Саша ждет.
ЦИТАТЫ ИЗ ДНЕВНИКА
«Мой отец не имел выбора...»
… Отвалил. Это слово можно использовать по-разному. Для одного это означает потерю, для других — приближение к новому началу. В прямом смысле отвалил автомобиль — значит двигается. А в моей жизни это все другое…
… Семья имеет для меня особое значение, а отношения в семье — это то, за что я больше всего боюсь. Я боюсь, что они тоже отвалят. Последние месяцы мне снится один и тот же сон: «Отец приезжает и видит наконец своего сына после долгой, долгой разлуки. Все это время сына мучает мысль о том, почему отец уехал. Почему отец уехал? Просто сел на поезд и отвалил. У отца нет ответа на этот вопрос — хочет ли он этот вопрос слышать?» Сон заканчивался плохо. Отец перестал понимать этот напор, ему надоели вопросы. Сын все спрашивал и спрашивал: «Почему, почему?» Отец повернулся и пошел на вокзал. Отвалил. А сын остался со своими вопросами и ответами, которые он так и не получил. Это был сон — мой сон. Я матери рассказал. Она молчит. Говорит, что надо меня к врачу сводить.
… Все чаще я провожу параллели из этого сна и моей жизни. Я понял все - просто в моей жизни тоже есть отец, который ушел на вокзал. Отвалил. Я понял, я сказал это маме. Она говорит, что это началась моя личная история. Неправда. Она началась с этого мерзкого слова — «отвалил».
… Первые годы моей жизни я провел с мамой, и меня все любили. Дед и бабушка любили меня вообще больше всего на свете. Ходил, как все во дворе, в детский садик, потом школа в Висмаре и Ростоке. Мне нравилось учиться, играть в футбол с пацанами. По выходным ходил к бабушке поесть сладких пирогов, а мой любимый дед очень рано умер. В общем, у меня была жизнь такая же, как у моих друзей по двору и школе. Меня совсем не трогал вопрос о том, где мой отец и вообще кто он такой. У нас много мальчишек, у кого не было отца, это было эгаль (нем. «все равно»).
… Надо все-таки спросить как-то, кто же был мой фатер? Мы никогда не говорили об этом. Ни с кем. Мать молчала, бабушка тоже. Табу. Все умерло — никаких разговоров. Отвалили.
… Чем старше становлюсь, тем больше хочется спросить об этом. Боюсь спрашивать — знаю, что маме будет неприятно.
… Спрошу...
… Знаю все. Мама рассказала. Мой отец — русский. Он был офицером и служил в советских войсках в Германии, в Висмаре, где мы жили. Еще она рассказала, что отец моего отца, то есть мой дед, был каким-то высоким чином в КГБ. Мне теперь еще больше хочется знать все. А еще больше — познакомиться с отцом.
… Мама уже несколько месяцев ищет его имя в интернете. Вчера звонила и сказала, что у нее есть новости. В субботу расскажет.
… Она нашла фото отца и деда в интернете. Очень похоже, говорит. У нее не осталось ни одной фотографии отца, может, это не он?
… Теперь я знаю всю правду. Даже соседи знают. Вся правда для них в том, что я теперь полурусский — другими словами, чужак, посторонний. А я счастлив, что теперь у меня появилась реальная возможность, пусть в далеком будущем, увидеть отца и познакомиться с ним. Мама знает, как много это будет для меня значить. Я знаю, что сделаю все, чтобы мой сон исполнился и я увидел отца. Только это непросто.
… Проблема в том, что мой дед по отцу очень известен в мире, а мой отец, возможно, работает управляющим крупного банка у русских. Мать не смогла с ним ни разу связаться. Получает ответ, что ошиблась…
… Во мне живут два различных менталитета — одновременно немецкий и русский. Понятно, что я немец потому, что родился и вырос здесь, в Германии. Но меня охватывает какое-то ужасно приятное чувство от того, что во мне живут культура и ментальность двух наций. Здорово! Я знаю, о чем говорю! У нашей семьи, у мамы, много знакомых русских, только я не знал, что сам такой же, как они.
… Русские — особые. Немец, кто родился и живет здесь, в Германии, — у него все ценности заключены в нем самом. «Мой дом, моя машина, моя яхта» — и больше ничего. У русских все по-другому. Все держатся друг за друга в семье, есть сердечность и человеческое тепло. Чушь, что мне этого не хватает в Германии — все есть, но это как-то иначе, не так, как у русских.
… Россия большая страна и буду врать, если скажу, что не хочу с этой страной познакомиться, хотя русского я не знаю… Мама думает, что мои русские «языковые гены» нужно просто разбудить. Возможно. Жалко, что в школах больше не учат русский. Было бы здорово встретить отца и заговорить с ним на русском языке!
.. Ждать этого мне еще долго, хотя мать говорит, что русские всегда повторяют пословицу «Надежда умирает последней».
… Снова приснился старый сон: «Сын наконец-то встретил отца и ждет слов о том, почему же отец уехал от него? Отец смущается, он не может ответить. Он просто выбрал самый легкий путь и решил уехать. Вот и весь ответ».
… Мой отец не имел выбора. Никто его не спрашивал. Его откомандировали назад, в Россию. Если бы он не вернулся, то стал бы дезертиром. Он не мог не вернуться. Я понимаю, почему он это сделал…
… Осталась надежда, что мама его найдет… Даже если он этого не хочет. Если он действительно не хочет встречи, я выберу другой путь… Может быть, когда-нибудь наши пути сойдутся. Тогда я задам ему все мои вопросы...
Фото: REINHARD KRAUSE/REUTERS; ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА