После окончания исторического саммита стран — членов ЕС в Маастрихте, на котором было объявлено о создании Европейского союза, корреспондент ТАСС в Голландии (звали его, кажется, Сергеем) любезно предложил покатать по стране, благо до моего возвращения в Лондон оставались сутки. Поздно вечером, завершая блицтурне, мы приехали в Гаагу. «Хочешь увидеть чудо? — спросил Сергей и, не дожидаясь ответа, сказал: — Пошли».
«Чудо» располагалось в самом центре маленькой площади «красных фонарей». Из-за огромных стекол, мерцающих неонами, на нас, заманчиво улыбаясь, посматривали девушки разных форм и размеров. Все они, как казалось по молодости, были привлекательными.
— Кончай издеваться, Сереж. Ты еще в Амстердаме благочестивые мысли из меня вышиб, — разозлился я.
— Не туда смотришь, — сказал коллега. — Смотри в центр площади.
Там стояла обычная телефонная будка, из которой лился теплый свет. Но, подойдя поближе и узрев ее содержимое, я впал в оцепенение, длившееся не меньше минуты. Дело в том, что телефонного автомата в будке не было. Большую ее часть занимал огромный бюст Сталина в обрамлении горящих свечей. Гвоздики устилали пол. Генералиссимус, иронически прищуриваясь, смотрел на пухленькую мулатку из зазеркалья напротив, которая при нашем приближении начала активно вращать бедрами. Кажется, ему это нравилось.
— Местные шлюхи почему-то считают его своим святым покровителем, — пояснил Сергей. — Каждый вечер, заступая на работу, зажигают свечи, кладут цветы.
— А они знают, кому покланяются?
— Да нет, конечно, — посетовал мой гид. — Я как-то пытался тут объяснить, что Иосиф Виссарионович был не каким-то там великодушным сутенером, а вождем мирового пролетариата, главой СССР, что у нас в стране к нему относятся плохо… Но они меня просто послали.
Не знаю, стоит ли бюст Сталина в «молитвенной будке» сейчас. Но этот образ навсегда сохранится в моей памяти. И всплыл он, когда в книжке Монтефиоре я дошел до страниц, где пишет он, «Сталин был неразборчив в своих связях, и это может объяснить его терпимое отношение на протяжении всей жизни к бесстыдному б…ству соратников». «… Он не доверял умным сильным женщинам, таким, как его мать, презирал много о себе возомнивших дам «с идеями» и не любил кокетливых кошечек, носящих «ботинки на высоких каблуках», — сообщает въедливый историк. — Он предпочитал либо молодых податливых, не достигших 20 лет, либо грудастых крестьянок, готовых уступать его пожеланиям». Все задокументировано британцем, долго рывшимся в архивах, не поспоришь.
Остается только неизбежный риторический вопрос: стоило ли нам тогда, в декабре 1991-го, подтрунивать над дремучестью гаагских проституток? По истечении времени оправдание собственной недалекости одно-единственное: почти все девушки за стеклами были на высоких каблуках.