Утром я ехал из загорода и ужасно, просто как-то непоправимо опаздывал в Москву. Увидев на МКАДе одну пробку, я бросился в сторону, чтобы объехать, а там, в стороне, увидел другую, еще хуже, хотя, казалось бы, хуже уже быть не могло. Как заяц, опрометью кинулся куда-то влево, еще что-то объехал, чуть куда-то не въехал… и наконец перестал понимать, где я и, в общем, кто я.
И тут я увидел красную букву «М». Она меня давно так не радовала. Она просто вернула мне вкус к жизни. Я подумал, что, может, даже успею. Места свободного не было, я свернул в один из переулков, проехал еще метров двести, еще один переулок, бросил где-то там наконец машину (не без сожаления; так жалеют о потерянной уже в сущности вещи).
В метро я купил талон на две поездки. Передо мной стояла девушка, и после меня стояла девушка. Кассир спросила у той, которая стояла передо мной, нет ли у нее четырех рублей. Та очень зло сказала, что нет. Это была красивая девушка. Та, которая стояла за мной, была не такая красивая. И вот она сказала:
— Ой, у меня есть четыре рубля!
Красивая девушка сделала вид, что не услышала. Тогда не самая красивая подошла к ней и сказала:
— Есть, есть четыре рубля!
— Себе оставь, — кинула та через плечо. И эта девушка так расстроилась, что я даже хотел было взять у нее четыре рубля, но потом передумал и сам тоже расстроился из-за всего этого.
В метро я читал журнал и не заметил, как проехал несколько остановок. Я давно не ездил в метро, и мне очень нравилось, что здесь можно читать. Я, можно сказать, наслаждался происходящим со мной.
Потом, уже почти в центре города, я вдруг осознал страшную вещь. Я не знал, на какой станции метро я бросил машину. Я и в переулках бы этих запутался. Я понял, что мне придется после работы очень долго искать машину. Выходить на каждой станции и искать ее, как грибы в лесу.
Потом я понял, что точно не знаю, где мне надо выйти, чтобы попасть в начало Тверской. Я просто забыл, как выглядит город, так сказать, не снаружи, а изнутри, из подземелья. Поезд подъехал к остановке. Один дяденька протиснулся, десять раз извинившись, к самому выходу. Перед тем, как открылись двери, я спросил у него:
— Скажите, какая это остановка?
Он посмотрел на меня, и в глазах у него я увидел великое смятение. Еще до того, как он что-то произнес, я все понял.
— Я не знаю, — честно сказал он и вышел.
Вечером я нашел свою машину всего со второго раза. То есть не все еще так уж безнадежно.