Фестиваль, который проходит в Москве уже в девятый раз, точно знает своего зрителя: это не просто активный человек, открытый всему новому, но и тот, кто говорит решительное «нет» театральной пошлости и рутине, захлестнувшей Москву по обе стороны Садового кольца. Этот зритель свободен — его не пугает самое невообразимое смешение жанров и стилей, отмена текста как первоосновы спектакля и актера как его главного героя. Он готов быть соавтором постановки вместе с тем, кто ему интересен, даже если режиссер не дает артисту и рта раскрыть, как француз Жоэль Помра, или заставляет его играть мемориальную доску, как Филипп Григорьян — автор перформанса «Новый год». И хотя на пресс-конференции организаторы фестиваля сетовали на то, что катастрофическая нехватка денег повлияла на афишу NET, в которой почти не оказалось звезд первой величины и сложнопостановочных спектаклей, она все равно получилась разнообразной и содержательной, точно отражающей состояние современного арт-хаусного театра.
ДЕВУШКА И УПЫРЬ
Из года в год упраздняя слово и утверждая невербальный театр, NET в этот раз показал сразу две постановки по классическим произведениям: моноспектакль литовской актрисы Алдоны Бендарюте «Грустные песни из сердца Европы» по «Преступлению и наказанию» Достоевского и «Молодец» Марины Цветаевой режиссеров Владимира Панкова и Люси Берелович. В первом, впрочем, минимум текста: его заменяют мастерство исполнительницы, легко балансирующей на грани драмы и эксцентрики, и затейливая игра с предметами, придуманная финским режиссером Кристианом Смедсом. Алдона Бендарюте — актриса-клоунесса (недаром в начале спектакля она ходит в костюме серого волка), которая играет главных персонажей романа Достоевского, перенесенных в наши дни. Она предстает то Мармеладовым — литовским хуторянином, заливающим водкой одному ему понятную душевную муку, то Сонечкой — интеллигенткой, подрабатывающей проституцией, а то Катериной Ивановной — дамой из бывших, раздающей зрителям свои старые фотографии. Раскольников появляется, когда тонкие пальчики артистки идут по столу между картонных домиков, чтобы потом сорваться с края стола в бездну, и когда в руках ее оказывается топор: он живет какой-то своей жизнью, вырывается, пускается в пляс — и это сочетание смешного и трагического по отношению к хрестоматийному тексту оказывается самым интересным. Новому театру претит пафос, что позволило даже в рассказе о преступлении и наказании использовать иронию.
«Молодец» — совместный проект Театра наций, команды французских актеров и студии SaunDrama — лучшая, на мой взгляд, работа Владимира Панкова, хорошо известного московскому зрителю своими оглушительными звуковыми постановками. Здесь все оказалось к месту: смешение русского и французского (Цветаева свою поэму начала в Москве, а позже в Париже написала ее французскую версию), соединение чтения и музыки, фольклора и рок-оперы, а главное — дух Марины витал над сценой в лучших моментах этого необычного спектакля. Сюжет «Молодца», где девушка полюбила Упыря и поплатилась за это жизнью, — своего рода модель отношений Цветаевой с мужчинами, строку «сон несбыточный — до свиданьица» можно поставить эпиграфом ко всей ее любовной лирике, и именно эту тему сыграли (пропели, продекламировали, станцевали) две героини, две Маруси — Анастасия Сычева и Сюлиан Брахим. Жаль только, что потрясающие цветаевские строки по-русски часто проговаривались невнятно, их трудно было расслышать за громкой звуковой партитурой, и горячечная французская речь, в которой тем не менее не потерялось ни одного слова, гораздо более соответствовала сути гениальной поэзии. «Душа с телом разделяется» — именно так, как сказано в «Молодце», происходило во многих фестивальных постановках, авторы которых буквально выворачивали наизнанку привычные жанры и нарушали все законы драматического искусства, еще раз доказывая, что прав любой театр, если он живой, а не мертвый.
КИНОТЕАТР ЖОЭЛЯ ПОМРА
Рассказ хедлайнера нынешнего NET режиссера Жоэля Помра, грустного человека с глазами Пьеро, о своем спектакле «Торговцы» поначалу вызвал у журналистов смех: автор поведал, что одна его героиня счастлива, потому что работает, а другая несчастлива, потому что работы у нее нет. Сам же спектакль, сыгранный в промзоне рядом с Павелецким вокзалом, не только не походил на социальную драму, но и произвел загадочное и почти мистическое впечатление.
Он напоминает сцены черно-белого немого кино, которые сопровождаются музыкой и текстом, читаемым от лица женщины (актриса Светлана Камынина заслуженно разделила шумный успех этой постановки на NET). Действие происходит в маленьком городке, все жители которого так или иначе связаны с неким огромным заводом. Там живут две подруги: счастливица, от работы на конвейере уже ставшая почти что инвалидом, и несчастная, вся в долгах женщина, которую не берут на работу из-за ее психических особенностей: она считает умерших живыми. Постепенно выясняется главное: все герои буквально зомбированы необходимостью работы на местном предприятии, и угрозу его закрытия они воспринимают как угрозу жизни. Ужас в том, что даже неудачница ради сохранения завода жертвует собственным ребенком: повинуясь потусторонним голосам, она сбрасывает его с 21-го этажа. Поднимается кампания в прессе, доведенная до отчаяния мать становится национальной героиней — и производство возобновляют.
Вся жизнь персонажей этого спектакля напоминает конвейер: движения отработаны до автоматизма, сон, завтрак, работа, телевизор, одна из подруг умудряется даже забеременеть как-то незаметно для себя самой, и только политический деятель - комический персонаж исполняет, помимо прочего, оперные и эстрадные шлягеры — объясняет им смысл их существования: «Мы все торгуем своим временем, своей жизнью, и именно поэтому нам не стыдно смотреть в зеркало». Эта фантасмагория удивительно точно ложится и на сегодняшние сообщения из Франции, и на сознание среднего европейца, ощущающего себя винтиком Молоха XXI века, зовется он объединенной Европой или именем местного предприятия. Но главное здесь — это, конечно, магия действия, чудо, когда молчащие актеры, разыгрывающие под музыку не то пантомиму, не то комикс, оказываются настоящими героями современной драмы, даже трагедии — с убийством, но без катарсиса.
Текст «Торговцев» Жоэль Помра придумал сам, как и документальную пьесу «Этот ребенок», родившуюся из бесед с женщинами бедных пригородов Нормандии. Ее он поставил в театре «Практика» уже с русскими актерами. Старая процедура создания спектакля, когда режиссер выбирает пьесу и назначает исполнителей, все реже встречается на новой европейской сцене. Если рождается художественная идея, формы найдутся, причем заимствовать их можно отовсюду — об этом говорит спектакль «Эго-тик» испанского танцовщика и хореографа Асьера Сабалета. Там человек пытается познать самого себя, в том числе с помощью собственного видеоизображения, он бесстыдно рассказывает о своих страхах и комплексах, но в финале все-таки прячется от людей в домике, который на глазах зрителей построил из деревянных кирпичей. Действо, хотя и не является откровением, привлекает неназойливостью и каким-то легким дыханием. Авторы нового театра вообще им обладают: они ничего не хотят доказать, а тем более навязать миру, но пытаются воспроизвести на сцене поток реальности и определить свое в ней место.