Писатель Бегбедер попался недавно с кокаином: власти присудили ему курс принудительного лечения. «Это не новость, а рутина»,—сказал на это мой главный редактор. В случае с Бегбедером—даже не рутина, а, можно сказать, постылая необходимость: если ты пишешь в своих книгах «МЫ с Марком насыпали себе две дорожки»—ты просто обязан САМ время от времени попадаться с наркотиками, иначе тебе читатели перестанут верить.
В фильме лично Бегбедер возникает трижды в эпизодах, в микроскопической роли привидения: смотрит, например, герой фильма (актер Жан Дюжарден) на себя в зеркало, а видит рыло 42-летнего небритого Бегбедера. Роль писателя сегодня—и быть привидением: он обязан вести жизнь не свою собственную, а героя своих книг. Граница между Бегбедером и его героем Октавом Паранго за эти годы стремительно стирается, и это единственный способ выжить: двоих индустрия не способна удержать в памяти.
Мы живем во времена, когда поведение вещей гораздо интереснее людей. Вещи живут насыщенной, в отличие от нас, жизнью: торговые сети устанавливают свои тоталитарные режимы, цены становятся убийцами, вещи насилуют нас своей недоступностью. Роман «99 франков» снимали целых 7 лет: режиссер Ян Кунен не скрывал, что хотел сделать шедевр, равный роману по силе воздействия: не шедевр в результате, но две хорошие идеи в нем есть.
Можно было снять фильм о том же, о чем и книга,—о чудовищном обмане рекламной индустрии, о том, как она превращает нас в баранов, мочалит мозги и управляет нашими желаниями.
А можно просто поместить зрителя в пространство рекламы и сказать ему: поживи. Фильм сознательно снят так, чтобы у зрителя заходили шарики за ролики: явь и вымысел меняются местами, и ты, как поется в песне, не понимаешь иногда—где первое мгновенье, где последнее.
Где находится герой—в пространстве фильма или в пространстве рекламного ролика—трудно различить. В сущности, это правильный ход: мы все давно уже одной ногой находимся ТАМ, в рекламе. Потому что, если, допустим, задуматься над тем, о каком отдыхе ты мечтаешь, неизбежно в сознании возникнет домик в альпийских горах; снег там нежен и сладок, похож на творожную массу; сочные лесные ягоды попадаются в нем в два раза чаще, чем в предыдущем году… то есть в снегу… то есть в йогурте… Что повлияло на формирование твоего представления об идеальном отдыхе—реклама курорта или реклама йогурта,—уже неважно. Сегодня, по сути, уже неважно, ЧТО именно рекламируют, потому что реклама воздействует на нас уже всей своей массой, совокупностью, сливается в одно бесконечное кино, в одно нескончаемое эхо. Реклама воздействует уже не по принципу «купи именно это» и не «купи что-нибудь из этой серии», а по принципу «никуда не денешься, что-нибудь купишь». В фильме есть чудный эпизод, когда герой фильма Октав попадает в пространство рекламного ролика, который сам же и придумал; он хочет поговорить «по-человечески», а герои отвечают на его вопросы репликами, которые у них только и есть в запасе: «Папа, я выиграл сегодня матч!»—«Самое время попробовать сладкие хрустящие палочки с карамельным вкусом. Карамельные палочки: м-м-м, как вкусно. Выбираем всей семьей!»
Так, вероятно, выглядит современный образ чистилища: вслед за этим мгновением герой впадает в кому, и его еле вытаскивают с того света. Тот свет и рекламный совпадают—что тоже показательно.
Но нас, в отличие от рекламщиков, волнует только один вопрос: как от рекламы не сойти с ума, как противостоять ее тотальному вмешательству в нашу жизнь?
У режиссера Кунена и писателя Бегбедера был великий соотечественник—нобелевский лауреат Альбер Камю, который написал когда-то вещицу под названием «Бунтующий человек». Сегодня Камю написал бы, вероятно, книгу «Человек сплевывающий».
В книге «99 франков» есть примечание: во время съемок рекламы какой бы то ни было еды актриса—поскольку дублей может быть и 20, и 30—не глотает, а сплевывает рекламируемый продукт в специальный тазик, который держат наготове ассистенты.
Одно дело это прочесть—другое дело увидеть на экране: ролик йогурта условной фирмы «Манон», где актриса с оргазменным стоном сперва глотает йогурт, а потом с отвращением его выплевывает. В тазик. В прекрасный такой тазик, наполненный розовыми плевками, с шоколадными подтеками.
Яркие, потрясшие нас образы надолго остаются в подсознании.
Пресс-показ фильма «99 франков» проходил в зале огромного торгового центра. Фильм, таким образом, плавно перетекает в реальность. Смотришь на рекламу и товары—а видишь невольно изнанку процесса. Ну то есть смотришь на йогурт—а видишь… ммм… эту массу в тазике. Смотришь на людей, покупающих товары,—а видишь сплевывающую актрису.
Великая сила — кино.
До тех пор пока мы способны испытывать отвращение, простое человеческое чувство, нам, в принципе, не страшна никакая реклама. Я думаю, в широком смысле Бог допустил рекламу для того, чтобы время от времени вызывать в нас отторжение материального, возвращая к мыслям о душе. Отвращение—это первый шаг на пути к себе лучшему.
Рекламу мы должны научиться сплевывать—как слюну, которая собирается во рту после сладкого. Берегите ваше отвращение, испытывайте его, прислушивайтесь к нему—оно не обманет. Именно отвращение привело реального писателя Бегбедера из реальной компании, похожей на «Манон», в литературу. Именно отвращение заставляет героя фильма отказаться от зарплаты в 250 тысяч франков и уехать на необитаемый остров. Отвращение—наша последняя связь с реальностью. Вот в чем оптимизм этого фильма.
Нам противно—следовательно, мы существуем.
Выбираем всей семьей.
Фото ЦЕНТРАЛ ПАРТНЕРШИП