Первая бомба по случаю косовской независимости—маленькая, без жертв—грохнула ночью, за два дня до декларации, в городе Косовска-Митровица. То ли салют в честь грядущей независимости, то ли предупредительный выстрел—до сих пор непонятно, но само место взрыва—напротив здания будущей миссии Евросоюза—красноречиво. Как, впрочем, и сам город, разделенный рекой Ибар на сербскую и албанскую части. Соединяет их мост, на котором в 2004-м произошли кровавые стычки. Его закрыли, потом снова открыли, но им мало кто пользуется. Кроме иностранных корреспондентов. Безжизненный мост—шикарная телеметафора, которую, если повезет, может усилить попавший в кадр БТР миротворцев.
Сегодня на мосту опять баррикады. Впрочем, не только на нем.
ТОЧКИ НАД «I»
Двухмиллионная провинция Косово—часть Сербии в разных ее конфигурациях (от Королевства сербов и хорватов до Югославии) после распада Османской империи. Автономный статус она получила в 1974 году, но уже в 1981-м проект наднациональной—«югославской»—идентичности дал трещину: столкновения между албанцами и югославскими службами безопасности в крае стали рутиной.
Именно те события стали началом конца «сербского Косово». Албанское большинство приступило к бойкоту официальных структур и созданию параллельных—здравоохранения, образования, даже соцобеспечения. В 1999-м вооруженное вмешательство НАТО фактически зафиксировало отрыв провинции от Сербии. Так что 17 февраля косовскому парламенту оставалось лишь расставить точки над «i»: декларация независимости положила конец растянувшейся на четверть века агонии (или родам—с какой точки зрения посмотреть).
Уличная эйфория—праздновать начали еще накануне, с «генеральной репетиции»—в деталях передана телевидением. Мелкий снежок придавал ощущение «чистого начала», которое так ценят операторы, а идеологическое наполнение обеспечивали тысячи албанских и американских флажков. В недовольных были только таксисты, но растянувшиеся на два дня пробки не попали в кадр.
Синих флагов ЕС или ООН, кстати, на торжествах было мало. Их здесь не любят—многие считают, что эти организации затормозили заветную независимость на год. Зато приятной неожиданностью стала поддержка Афганистана, признавшего Косово одним из первых вместе с США, Францией, Великобританией и Австралией. В Приштине, где тщательный подсчет признаний и непризнаний начали задолго до 17-го числа, не удержались от комплиментов. «Честно говоря, мы и не рассчитывали—ведь у этой страны и без нас, кажется, хватает проблем»,—признался журналистам председатель парламента Якуп Красники.
РОДИМЫЕ ПЯТНА ОСВОБОЖДЕНИЯ
Вместе с декларацией началась и новая миссия ЕС в Косово, в составе которой 2 тысячи полицейских и судей. Многозначительна сама дефиниция статуса—«наблюдаемая независимость». Не случаен и упор миссии ЕС на полицейских и судей. Все это можно считать косвенным проявлением недоверия к политическому процессу в крае и к тому, в какой мере в Косово освоены демократические стандарты.
Сегодняшняя политическая реальность Косово уходит корнями в смутное время начала 90-х—зарождение новых экономических элит шло в условиях жесткого конфликта в регионе. Югоэмбарго, период нестабильности в соседней Албании были идеальным бульоном для теневой экономики: мафия делала хорошие деньги на трафике в Европу, попутно сражаясь за независимость и приторговывая оружием. Кланы, поднявшиеся в той мути, никуда не исчезли, а переродились в политические партии, разницу между которыми эксперты видят отнюдь не в идеологии, а, так сказать, в «секторной специализации».
С точки зрения экономики говорить о независимости в обделенной ресурсами провинции вообще проблематично. Косово было и остается зависимым—раньше от бюджета экс-Югославии, теперь—от донорской помощи и трансфертов диаспоры. С этой точки зрения обретение независимости есть процесс смены одной зависимости на другую, более комфортабельную в политическом и психологическом плане. Не хотят жить под управлением Белграда, и все.
Как ни странно, в этом выборе просматривается логика. Отрыв от Сербии сегодня выгоден экономически. Потому что уже в 90-х косовары обнаружили новый устойчивый источник доходов—за отказ от «экспорта нестабильности» Европа готова платить. Косово все же не Курдистан, ЕС не все равно, горит за пазухой или нет.
Сколько? В 2001-м донорская поддержка оценивалась в 53,2 процента ВВП края. Тенденция с тех пор—к уменьшению: сейчас примерно 20 процентов ВВП. Албанская диаспора добавляет еще 15. Эти средства и раскручивают косовскую экономику до ВВП в 2,5 миллиарда евро в год.
Попросту говоря, цена региональной стабильности—около полумиллиарда евро. Для ЕС—не много, но для двухмиллионного Косово—сумма. К тому же политическая значимость Косово напрямик завязана на наличие потенциальных конфликтов с соседями. Значит, перспективы окончательного решения минимальны—это невыгодно.
УДАЛЕНИЕ БОЛЬНОГО ЗУБА
Как ни странно, невыгодно это и сербам. Независимость Косово, конечно, им неприятна—15 процентов территории, национальная мифология… Но, с другой стороны, ситуация как после удаления загноившего зуба. Больно, но есть шанс избежать бед похуже.
Что главное, у обеих сторон—обоюдный интерес и в том, чтобы избежать открытой конфронтации, и в том, чтобы поддерживать напряжение. Чем стабильнее и безопаснее Косово, тем слабее приток капитала, финансового и политического. Стало быть, долгое «продвижение к нормализации и стабильности» предпочтительнее самой стабильности. Кто же зарежет курицу, несущую золотые яйца?
В этом смысле все спекуляции о новой балканской войне, озвученные на прошлой неделе,—ритуальные танцы, а не реальные угрозы. Сербия не признает независимое Косово, но резких движений не будет. Белград и дальше будет отзывать послов из стран, признавших независимость, и говорить (вполне обоснованно) о двойных стандартах «мирового сообщества». Только война будет медийной. В Белграде тоже ведь поняли: угроза региональной нестабильности—товар более ликвидный, чем сама нестабильность. Чего стоит готовность ЕС подписать соглашение о начале переговоров о вступлении Сербии перед вторым туром президентских выборов—лишь бы в президенты не вышел националист, который наломает дров.
А что сербы, живущие в анклавах? А ничего. Им будет нелегко, но до насилия дойдет вряд ли. Многие сдвинутся с места, но уехать смогут не все: в самой Сербии трудно с жильем и работой. Радован, знакомый серб из косовского анклава, работающий для международной миссии, настроен реалистично: «Каждое утро еду на работу и обратно в охраняемом автобусе. Но еду на работу и возвращаюсь домой. А это уже немало».
Косовские сербы привыкли жить в роли нелюбимого меньшинства. Сейчас, когда косовские алюанцы получили свою независимость, поводов для ненависти меньше, а значит, жить безопаснее. Соседей любить не нужно. Любят друзей.
Все это вместе—неважные гарантии мира. Будут, наверное, еще и погромные демонстрации у посольств в Белграде (а что вы хотите—в Сербии свыше 207 тысяч беженцев из Косово). Будут и стычки, вроде нападений на КПП. Нельзя исключать и того, что какой-нибудь отставной албанский полевой командир, бредящий мыслями о большой политике, попытается повторить пример «старших товарищей».
Костер не потух, он тлеет. Инциденты и насилие будут, но не надо думать, что они спланированы в чьем-то генштабе. На Балканах это уже немало.
А вот с прочими последствиями прецедента разбираться тем самым ООН и Евросоюзу, которых в Косово не особо жалуют.
Фото: HIDAJET DELIC/AP; MARCO DROBNJAKOVIC/AP; SRDJA ILIC/AP; DAMIR SAGOLJ/REUTERS; MILAN RASIC/REUTERS; IVAN MILUTINOVIC/REUTERS; BELA SZANDELSZKY/AP