О телевизор, отрада одиноких старух, наркоманов, страдающих от ломки, охранников, опухших от круглосуточной скуки, бессмысленных лентяев, одиноких мамаш, пропащих юношей и еще множества страт и категорий граждан! Твое голубое подергивание и неумолчное бубнение—главная цветомузыка современной быстролетящей жизни! Алгоритм потребления тебя прост и зависит только от страстности отдельно взятого телезрителя—включает он тебя сразу, как вошел в дом, или все-таки после того, как снял обувь; есть, говорят, даже такие выдержанные натуры, кто может сперва положить себе еду, а уже только потом взять в руки телевизионный пульт,—но эти люди даже у себя на кухне пользуются за ужином вилкой, ножом и салфетками, а следовательно, могут быть исключены из рассмотрения.
Нет от тебя спасения, наш дорогой и неизбежный телевизор! Скандал достигает стадии битья посуды—и вдруг прерывается: рекламная пауза! Акт любви проходит на боку, чтобы не упустить ни одного переживания главной героини. Некто весь в мыле панически выскакивает из ванной: сейчас будет второй огневой рубеж, наша красавица-биатлонистка впереди, надо ее поддержать!
Телевизор бесконечно разнообразен, а потому улавливает самые разные души: кому-то все равно, что смотреть, лишь бы не быть одному; кто-то с трепетом ждет 22:45, когда начнется матч «Милан»—«Арсенал», а остальные передачи презирает; кто-то презирает, наоборот, футбол, потому что его изысканному вкусу потворствует один канал «Культура», да и то не весь, а когда идет серия знаменитых оперных постановок.
Можно ли не стать жертвой телевидения? Не знаю; почти уверен, что нет. Вот, например, у меня несколько лет назад какая-то любознательная ворона расклевала антенну на крыше, и теперь ни в какую не принимается эфирное телевидение—и тем хуже: где бы ни встретился мне на жизненном пути зажженный экран, я всякий раз застываю перед ним открывши рот.
Я и рос-то в отрыве от телевизора. Сначала его у нас просто не было, потом маменька держала меня подальше от экрана, будучи сама вынуждена пялиться в него сутки напролет, работа у нее была такая, редактор на телевидении: ей надлежало подмечать всякие недостатки и глупости и писать начальству. Не был я допущен до телевизора и позже, когда она—довольно быстро—уволилась с этой работы: мне было велено гулять, чтобы избывать легочные проблемы, тогда еще в Москве, и в особенности у нас, на Воробьевых горах, был относительно свежий воздух.
Ставши самостоятельным и заведя детей, я в какой-то момент дрогнул и приобрел телевизор. При безбожной власти это было ох как нелегко, пришлось пойти на обман и сговор: взять его напрокат, а потом как бы потерять по небесплатному согласованию с приемщицей. На счастье, прожил он у нас недолго: сперва слегка сломался, а потом мой приятель А., как раз из числа страдающих от ломки наркоманов, взял его у меня как бы починить, да и поменял на героин кустарного производства. Много позже я снова приобрел телевизор, но тут уже вмешалась ворона.
Стало быть, дети мои большей частью также выросли в отрыве от телевизора, но это не помешало и им сделаться вполне себе телевизионно зависимыми. Дочь моя—теперь уже сама мать, телевизора в ее доме нету, но оба ее сына не отрываясь глядят мультфильмы на экране компьютера, а сама она не отлезает от интернета.
Мелькание озвученных картинок, думаю я, можно добавить к трем классическим процессам, на которые никогда не устает смотреть человеческий глаз: к течению воды, горению огня и чужой работе…
Может, кто помнит: прежде были такие «красные уголки»—в воинских частях, в жилконторах, в пионерских лагерях. Там главным элементом обстановки всегда был, конечно, телевизор. Несложна этимология этого названия: «красным углом» в избе назывался угол напротив двери, туда всегда вешались иконы. При безбожной власти, рядившейся в красный цвет, антураж переменился, а смысл нет; а когда главным идеологическим предметом стал телевизор, он и стал новой «иконой». Меня как сотрудника средства массовой информации очень развлекает то обстоятельство, что главное периодическое чтение сегодня—если судить по тиражам—телепрограммы, пусть даже разнообразно изукрашенные деталями жизни телевизионных персонажей.
Это, право слово, такое новое язычество—телевидение. В древности на Руси в храм ходили иной раз даже и три раза в день—столь сильным, видимо, было молитвенное напряжение или, может, просто воспитание. С Богом ложились спать, потому что перед сном читали молитвы и засыпая читали молитвы; с Богом вставали, с Богом садились за стол, Бога призывали в помощь на всякое дело.
Теперь все—в телевизоре: жизненные образцы оттуда, понимание действительности оттуда, еда—оттуда; телевизор включают проснувшись, под телевизор засыпают, иногда только под телевизор, знаю такие случаи. О телевизор! Ты наше все! Потому-то к телевещанию так внимательны коммерсанты и власти: телепаства восприимчива, как дитя, она хорошо впитывает разные послания, коль скоро они льются с экрана.
Дети любят слушать сказки на ночь, правда?
P.S. О тех, кто изгнал телевизор из своей жизни, «Огонек» расскажет в следующем номере.
Иллюстрация АЛЕКСЕЯ БОРИСОВА