Надо сказать, роль гида ему удалась. (Сейчас Саша живет в пригороде «кулинарной столицы Франции» и работает на «Евроньюс», а я всякий раз, когда слышу его голос за кадром, добрею и улыбаюсь: мы вместе учились в университете, и он—какая-то веревочка к тому замечательному прошлому.) Посмотрели мы все, что можно, попробовали «кот дю рон» и нуждались в кратком отдыхе перед моим отъездом в Париж. Тут позвонила жена Саши—Катя, которая с дочерью Лизой ходила в кино, и мы договорились встретиться в центре старого Лиона. Встретились, прошлись и бухнулись за железный столик, принадлежавший испанскому кафе «Солнце». Было холодно, но мы сели снаружи, чтобы Саша и Катя могли покурить: с недавних пор во Франции это запрещено делать внутри заведений общепита. Вскоре из кафе целеустремленной походкой вышла и подошла к нам девушка-официантка, без проволочек спросившая на хорошем русском языке: «Ну что будете заказывать?» Ошеломленные неожиданными звуками русской речи, мы быстро сделали заказ. Катя попросила пиво с гренадином, Лиза—свежевыжатый апельсиновый сок со льдом, я—бокал красного сухого вина, Саша—ликер куантре со льдом и кофе.
Когда официантка ушла, Шашков обвел всех нас аналитическим взором и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: «Откуда она узнала, что мы русские?» Я высказал предположение, что девушка могла услышать наш разговор. «Исключено,—сказал Саша.—Двери в кафе были закрыты». Других версий никто не выдвинул, поэтому, когда официантка появилась вновь, неся бокалы с различными жидкостями, я решил устроить ей допрос.
— Скажите, а как вы догадались, что мы из России?
— Ну, это было очевидно.
— Вы что, детектив?
Оказалось, зовут ее Мария Голицына. Ей 29 лет, высшее педагогическое образование. Сюда приехала из Самарской области и полтора года работала няней. Потом пошла в это кафе. Заключила «пакс», то есть помолвку, с Пьером (Петром) Андриенко, французским гражданином, сыном нашего эмигранта. Ему 35 лет, и он не говорит по-русски.
— Я намерена развивать собственный бизнес,—сообщила наша официантка.—Недавно переправила маме 350 свадебных платьев (здесь же много всяких распродаж, банкротств и т д.). Хочу, чтобы она в Тольятти открыла магазин.
— Но все же, Маша, как вы догадались, что мы русские?
— Ну, во-первых, кто в такую холодрыгу усядется на улице, да еще и лед попросит? Во-вторых, у женщины (имелась в виду Катя)—ярко выраженная славянская внешность. Ну и, в-третьих, этого мужчину (кивок в сторону Шашкова) я узнала. У меня очень хорошая память. Один раз увижу человека по телевизору—сразу запомню.
Довольный Шашков ухмыльнулся: «А ты говоришь, обо мне все забыли». (Клянусь, я ничего подобного не говорил.)
— Маша,—спросил я официантку,—а зачем вы упоминали о холоде, если просто Александра узнали?
— Ну, знаете ли,—сказала слегка обиженная Маша,—ведь в такую погоду снаружи действительно только русские могут усесться. Поэтому я и без него вас распознала бы.
Свои напитки мы допивали молча.