Дуайен дипломатического корпуса Украины, Чрезвычайный и Полномочный посол Российской Федерации на Украине Виктор Черномырдин (на фото) собирается отмечать свой 70-й день рождения (он приходится на 9 апреля) как минимум дважды: в Москве, а потом и в Киеве. Просто все те, с кем он дружен со школьных и институтских времен, с кем работал в Орске, Оренбурге, в российской и украинской столицах, за одним столом не поместятся. В момент, так сказать, промежуточного подведения итогов Виктор Степанович дал интервью «Огоньку». Разговор начался с истории появления, пожалуй, главного детища ЧВС—«Газпрома», который в одной из недавно вышедших книг назван «новым оружием Кремля». Черномырдин книгу эту еще не прочел, но особо новым это оружие не считает.
— Да, я лично был инициатором создания концерна «Газпром»—впервые в Советском Союзе, еще в 80-е годы, в бытность министром газовой промышленности. В те годы приходилось много ездить за рубеж, изучать крупные компании, их отношения с государством. В то время в стране уже перестройка началась, появились кооперативы—я понимал, что этот процесс дойдет и до нас. Моя задача была сделать министерство неуязвимым, чтобы его нельзя было растащить по частям. О распаде Союза тогда и мыслей не было, просто переживал за свою отрасль. Это же единый процесс—от скважины до потребителей. Вот с нефтяной промышленностью ситуация была другая: ее свободно можно было преобразовать в вертикально интегрированные компании—так со временем и произошло: появились ЛУКОЙЛ, ТНК, «Роснефть» и другие.
Мне пришлось долго убеждать своих коллег, свое начальство. Тогдашний председатель Совмина Николай Иванович Рыжков мое предложение сначала не очень воспринимал. Но я его убеждал, что пришло время делать из министерства компанию, потому что во второй половине 80-х уже нужны были другие отношения.
В 1989 году правительство Союза рассмотрело и приняло решение преобразовать Мингазпром в концерн «Газпром».
И вот так мы начали работать—если в министерстве у меня было 12 заместителей, то в концерне стало два. Сама структура «Газпрома» с тех пор мало в чем изменилась. Стратегия планирования в энергетике тогда в Союзе была не на пятилетку, а на 10—15—20—30 и 50 лет. Ведь все нынешние месторождения—Медвежье, Уренгой, Ямал—уже были открыты. Только Заполярное разведали уже позже. Да, было сложно. Но зато потом, в 90-е годы, именно «Газпром» обеспечивал устойчивую работу государства, оказывая бюджету неоценимую помощь, по сути, поддерживал российскую экономику в самое сложное время.
Получается, первая компания капиталистического образца, созданная при социализме, оказалась самой устойчивой при всех последующих испытаниях?
Я по своей природе системщик, и мы в то время создавали единую газовую систему, как я ее называл, «дурака-образную»—такую, что, кто бы ни пришел в отрасль, разрушить ее не смог. Система никогда не позволит своевольничать. Мы создавали систему газоснабжения последними в мире, но благодаря этому взяли лучшее из мировой практики. И она работает!
То же самое должно быть и в государстве. Оно должно создавать условия для жизни и работы людей, но не более того. А я, в свою очередь, должен использовать эти условия, чтобы обеспечить и себя, и семью. В государстве должно работать простое правило: если что не так, не иди к доброму дяде, президенту, а иди в суд. В государстве должна быть система в том числе правовой, судебной защиты, и тогда человек не будет бояться держать деньги в банках своего государства, а будет вкладывать их в отечественный бизнес, он будет защищен.
Мы только теперь пришли к этому: российский парламент занимается законами, а не ведет политическую борьбу, как сейчас на Украине. А ведь в свое время мы два года не могли снизить налоги—наш парламент доказывал, что правительство антинародное, и не принимал предложенный закон, как положено.
В нынешнем году еще и 10 лет с момента вашей отставки с поста премьер-министра Российской Федерации…
1998 год—это не только отправка правительства Черномырдина в отставку, это и последующая чехарда. Помню, 31 декабря 1997 года уехал с работы в 23.30, когда последние долги по выплатам ушли на Дальний Восток,—мы в том году впервые рассчитались со всем задолженностями и закончили год с приростом ВВП. Рубль уже не поддерживали—заработал рыночный механизм, и он держался в валютном коридоре.
В то время у нас при председателе правительства был совет иностранных инвесторов, в него входили 25 человек из США, Японии, Европы. И они помогли нам понять, что им мешает работать в нашей стране. Помню, один американец мне говорит: ну как мы пойдем вкладывать деньги, если ваши олигархи не идут. Мы им говорили: «Идите. Они у нас такие. Пойдут только за вами». В то время мы уже были готовы принимать бюджет на два года и ставили задачу разрабатывать его на пять лет: только сейчас президент Путин опять поставил такую же задачу, а мы уже тогда вплотную подошли к такому уровню планирования. Но, как говорится, с колен так и не поднялись.
Некоторые политологи утверждают, что Украина переживает сегодня как раз российский 98-й год, так ли это, по вашим наблюдениям изнутри?
Да не 1998-й, здесь еще 1993—1994-й! Вот в апреле уже год, как парламент не работает должным образом—ну как такое может быть?! Только я вот что хочу подчеркнуть, и это не все в России осознают: все, что происходит на Украине—это дело Украины и только Украины. Нам туда со своим уставом лезть не надо. Но не все это понимают, к сожалению. Украина—это суверенное государство.
И все же, кому из политиков Украины вы симпатизируете? Все-таки за семь лет работы в Киеве смогли определиться?
Я ко всем стараюсь относиться ровно. Здесь вот в чем проблема: у нас, в России, до сих пор одних украинских политиков считают «пророссийскими», а других «прозападными». Причем это убеждение устойчиво на многих уровнях. Да они все не наши! И относиться к ним надо как к лидерам и руководителям любого другого иностранного государства. И никак иначе. Да, нам не безразлична Украина, и нам нужно, чтобы это было сильное, спокойное и богатое государство: нам выгодны только такие соседи. Мы встречаемся со многими украинскими политиками. Говорим им: все, что у вас происходит—ваше дело. Но вы повторяете многие наши ошибки, допущенные в начале 90-х годов.
1 апреля исполняется девять лет со дня вступления в силу двустороннего российско-украинского договора, и Государственная дума намерена в этот день провести парламентские слушания по поводу «невыполнения Украиной этого соглашения по части защиты прав русскоязычных граждан». Причем уже прозвучали призывы пересмотреть договор…
С какой стати? Нечего пересматривать договор! Когда мы говорим о русских на Украине, это прежде всего—граждане Украины. Да, они наши соотечественники, но они являются гражданами Украины. Они—жители государства, которое хочет быть полностью интегрировано в Европейский союз. Но как же в этом случае быть с правами человека, в числе которых есть право общаться на родном языке? Ведь в цивилизованной стране права граждан не нарушаются.
Сейчас на повестке дня для Украины—интеграция не столько в Евросоюз, сколько в НАТО…
Вступление в НАТО—это дело Украины. Что касается нашей позиции—мы против присоединения Украины даже к ПДЧ (План действий по членству в альянсе—по сути, первый шаг к вступлению в НАТО, который, однако, гарантией не является.—«О»). Во времена СССР было два военных блока: Варшавский договор и НАТО. Варшавского блока не стало, этот остался. Военный блок с ядерной начинкой. Президент Ющенко сказал, что сейчас большинство граждан против НАТО, а через два-три года будет за. Но 4 миллиона подписей граждан Украины за референдум по поводу вступления в НАТО собраны, и его нужно провести. Да, Россия сотрудничает со странами—членами НАТО, но не так тесно, как с Украиной. Кто мешает развивать Украине такое сотрудничество? Но еще раз хочу повторить: это их вопрос и им его решать.
Фото: МИХАИЛ ФОМИЧЕВ/ИТАР-ТАСС; ИЗ КНИГИ «ЧЕРНОМЫРДИН И УКРАИНА»