В России 2008 год объявлен Годом семьи. Страна, оказавшаяся на грани тысячелетий у порога демографической катастрофы, отчаянно пытается переломить негативную тенденцию снижения численности населения. И если с проблемой высокой смертности справиться еще не удалось, то в плане «прибыли»-увеличения рождаемости-отчеты звучат достаточно оптимистично. Уже раздаются бодрые прогнозы, что кризис скоро будет преодолен. Однако демографы не столь оптимистичны. Директор Института демографии ГУ-ВШЭ Анатолий ВИШНЕВСКИЙ в беседе с корреспондентом «Огонька» предупредил: на Россию надвигается новый этап масштабного демографического кризиса, и от сокращения населения не спасет ни увеличение рождаемости, ни приток мигрантов, ни даже улучшение качества жизни.
На прошедшей недавно XVI Ассамблее Совета по внешней и оборонной политике России вы выступили с сенсационным прогнозом, что вопреки всем радужным заверениям властей и национальной Концепции демографической политики до 2025 года страна вступает в новый и самый опасный этап масштабного демографического кризиса. Что вы имели в виду?
Россия действительно стоит на пороге уже третьего по счету этапа долговременного демографического кризиса. Сам кризис начался давно, еще в 1964 году, когда рождаемость в России впервые опустилась до уровня, при котором поколение детей оказывается малочисленнее поколения родителей. Однако долгое время кризис протекал в латентной форме, когда рождаемость уже не обеспечивала воспроизводства населения, но оно еще продолжало увеличиваться по инерции, реализуя потенциал, накопленный в его возрастной структуре. Но этот процесс не мог продолжаться бесконечно. В 1992 году число рождений впервые стало меньше числа смертей, и естественный прирост населения России сменился его убылью, что и знаменовало начало второго этапа демографического кризиса.
Обычно демографический кризис начала 90-х годов связывают с неудачными реформами, с тем, что жизнь стала намного тяжелее…
Было бы хорошо, если бы это было так. Потому что тогда можно было бы ожидать, что по мере нормализации экономической ситуации закончится и демографический кризис, как это бывало в прошлом, например, после окончания войны. Но сейчас мы имеем дело с долговременными тенденциями, имеющими глубокие корни. Они проявились бы и без всяких реформ. Советские демографы понимали, что население России, Украины, ряда других республик СССР находится в состоянии скрытой депопуляции, которая с неизбежностью должна была подвести к появлению естественной убыли населения. Согласно официальному прогнозу ЦСУ РСФСР от 1980 года, в России естественная убыль должна была начаться в 2001 году. На деле это произошло уже в 1992-м, социальный и экономический кризис, последовавший за распадом СССР, лишь подтолкнул естественные процессы. Впрочем, снижение рождаемости характерно и для всех европейских стран, которые не переживали в начале 90-х никакого кризиса, но где уровень рождаемости был не выше, чем в России. Если мы и отличаемся от наших западных соседей, то не столько низкой рождаемостью, сколько непростительно высокой смертностью — прежде всего, взрослого трудоспособного населения, особенно мужчин. Сочетание низкой рождаемости и высокой смертности и привело к тому, что за 16 лет — с 1992 по 2007 год — естественная убыль населения страны составила 12,3 миллиона человек. Тем не менее второй этап кризиса смягчила начавшаяся миграция, когда в Россию из бывших союзных республик вернулось свыше 5,7 миллиона человек в основном русскоязычного населения. Но увеличение миграционного прироста все равно оказалось недостаточным, чтобы компенсировать убыль населения.
Чем же тогда объяснить то, что уже не первый год наблюдается повышение числа рождений? Например, по данным статистики, за прошлый год в России родилось на 8 процентов детей больше, чем за 2006 год. Сегодня все молодые мамы жалуются, что невозможно устроить ребенка в детский сад-все места забиты.
Детских садов у нас не хватало всегда. Только раньше начальство не любило об этом говорить, потому что такая практика свидетельствовала об их недоработках. А теперь они то же самое представляют как доказательство своих успехов в борьбе за повышение рождаемости. На самом же деле в прошлом году в Москве родилось примерно столько же детей, сколько и в 1990 году, даже чуть меньше. Конечно, в период спада рождаемости в 90-е годы часть садов позакрывали, а новых не построили. Отсюда и весь дефицит. С другой стороны, по сравнению с прошедшим десятилетием детей действительно рождается больше, и это понятно — сейчас идет временный подъем числа женщин в наиболее плодовитых возрастах — от 18 до 30 лет, на которые и приходится большая часть рождений. Все последние годы число женщин увеличивалось, а поэтому естественно, что даже если бы рождаемость в расчете на одну женщину не повышалась, то абсолютное число рождений должно было расти-просто за счет увеличения числа потенциальных матерей. Кроме того, важно понимать, что в последние годы произошел некоторый сдвиг в «календаре» рождений и сегодня реализуется часть рождений, отложенных в 90-е годы в связи с трудностями тогдашней жизни. Но беда подстерегает нас впереди. Теперь ряды потенциальных матерей будут пополняться малочисленными поколениями девочек, родившихся в 90-е годы. Мы знаем размеры этого пополнения до середины 2020-х годов и понимаем, что нам предстоит пережить резкий спад числа женщин в детородном возрасте. Так что, даже если под влиянием нынешних мер демографической политики число рождений на одну женщину будет увеличиваться, от нынешней оптимистической тенденции повышения абсолютного числа рождений не останется и следа.
Это и будет третьим этапом глобального демографического кризиса?
Да, но это только один из его аспектов. Дело в том, что уменьшится не только число матерей, в стране станет меньше трудоспособного населения. В России все последнее десятилетие происходило непрерывное увеличение числа лиц в трудоспособном возрасте: так, в 1993 году трудоспособных граждан было 84 миллиона, а в 2006-м — более 90 миллионов. В результате непрерывно снижалась «иждивенческая нагрузка»-если в 1993 году на тысячу человек в трудоспособном возрасте приходился 771 иждивенец в детском, подростковом или пенсионном возрасте, то в 2006-м — всего 580 иждивенцев. Никогда еще в истории России не было столь низкой нагрузки на трудоспособных граждан. Но сейчас положение начинает круто меняться. Многочисленные послевоенные поколения россиян уходят на пенсию, а на смену им приходят малочисленные дети 90-х. По прогнозу Росстата, за 2008—2025 годы убыль трудоспособного населения составит примерно 15 миллионов человек. В результате «иждивенческая нагрузка» возрастет на 40—50 процентов-резко вырастет потребность в социальных расходах, придется поднимать налоги, повышать пенсионный возраст.
Как же можно избежать этого кризиса?
Никак. А что вы хотите? Уже более 40 лет население страны «недовоспроизводит» себя, а вы хотите, чтобы этот процесс за два-три года остановился и повернул вспять?! Так не бывает.
Стоп. Анатолий Григорьевич, давайте на минуточку вернемся из грустного будущего в светлое прошлое-в начало 60-х, когда и зародился демографический кризис. Но тогда ведь не было никакого снижения рождаемости, наоборот, люди с оптимизмом смотрели в завтрашний день, заводили семьи, рожали детей… Почему же все-таки начался этот самый процесс депопуляции? Может быть, всему виной Вторая мировая война и все прочие катаклизмы первой половины ХХ века?
Если бы в стране не было революций, войн и других социальных катастроф, то нынешнее население России могло бы быть вдвое большим, чем оно есть на самом деле, то есть оно было бы сопоставимо с населением США. Тем не менее даже в случае самого благополучного для России сценария темпы роста населения России все равно должны были бы снизиться, как это произошло в других развитых странах, избежавших социальных катаклизмов. Дело в том, что падение рождаемости и снижение темпов прироста населения-это объективные процессы, связанные с развитием цивилизации. В позапрошлом веке Россия, как и почти все страны мира, принадлежала к аграрному типу цивилизаций-большинство населения жило в деревнях и селах, где никак не регулировали рождаемость, а в семьях рождалось по пять — семь детей. Но нельзя забывать, что в аграрных обществах всегда высока смертность, особенно детская, к примеру, в дореволюционной России до 20 лет доживал лишь каждый второй ребенок. Поэтому, чтобы обеспечить выживание рода, необходимо было производить как можно больше потомства-чем больше детей, тем выше шансы, что кто-то из них выживет. Сейчас же условия жизни радикально изменились, и мы с вами живем уже не в аграрной, а в урбанистической цивилизации. С развитием экономики и медицины мы перешли на новую демографическую модель общества, и прежнее большое количество детей для выживания рода уже не нужно. Напротив, нынешние родители считают, что лучше уж детей будет поменьше, но зато каждый из них сможет получить приличное, качественное образование, сделать хорошую карьеру-словом, обеспечить себе будущее. Нас беспокоит, что эта логика ведет к резкому падению рождаемости и в конечном итоге к депопуляции. В России, как и в других странах, идет поиск каких-то новых способов мотивации деторождения, которые позволили бы отойти от опасной черты. Но наивно думать, что эту мотивацию может принести возрождение традиционных семейных ценностей крестьянской Руси. Эти ценности ушли в прошлое вместе с тем миром, к которому они принадлежали. Возродить их можно только одним путем — восстановить аграрную цивилизацию и вернуть высочайший уровень детской смертности. И тогда люди вновь станут рожать по семеро детей.
Я так понимаю, что это камень в огород правительства с его выплатами материнского капитала и рекламными роликами с призывами рожать детей. Согласен, это неуклюжая реклама. Но можно понять и правительство, ведь нельзя сидеть сложа руки и ничего не делать…
Наше правительство не делает ничего такого, чего бы не делали правительства других стран, также стремившиеся поднять рождаемость. В обществе есть запрос на проведение подобной политики, и правительство на него отвечает. Я не думаю, что против этого уместно возражать. Но эксперт обязан предостерегать власть и общество от иллюзий и от совершенно необоснованных надежд. Например, сейчас нередко мы слышим обещания ликвидировать к 2012 году естественную убыль населения России, и я обязан сказать, что это несбыточные мечтания. Да, сейчас естественная убыль снижается, но нельзя эти цифры экстраполировать на будущее как устойчивую тенденцию и на полном серьезе ждать, что кризис уже преодолен. Скорее всего именно 2012 год станет переломным в том смысле, что эта убыль снова станет увеличиваться. На это указывают все демографические прогнозы, и приходится только сожалеть, что высокопоставленные чиновники, раздающие оптимистические обещания, с ними не знакомы. Конечно, можно и дальше тешить себя иллюзиями стабилизации, но, на мой взгляд, общество и власть должны четко знать, что ждет нас впереди, чтобы успеть соломки подстелить.
То есть вы скептически относитесь и к самой возможности повысить рождаемость?
Да, скептически. Россия ведь не единственная страна, кто пытается или пытался воздействовать на рождаемость с помощью активизации демографической политики, увеличением денежных выплат семьям. Но мировой опыт показывает, что прямой зависимости между затратами на проведение государственной семейной политики и уровнем рождаемости не существует. Например, в США, где наблюдается самая высокая рождаемость среди развитых стран, на семейную политику как раз тратится меньше всего. Невелики эти затраты и в Великобритании, где рождамость существенно выше, чем в России. В то же время в Германии-самые большие в Европе расходы на семейную политику, а рождаемость такая же низкая, как и у нас...
Но тем не менее программа по выплатам материнского капитала уже стимулировала многие семьи на рождение второго ребенка.
Когда государство принимает некие меры поощрения рождаемости, то в течение нескольких лет после этого новорожденных действительно становится больше. Это касается всех стран, в том числе и нашей, но вовсе не означает, что так будет продолжаться долго. Пока еще рано говорить о влиянии выплат за детей на увеличение количества новорожденных как об устойчивой тенденции. Что бы обеспечить такую устойчивость, материнского капитала явно недостаточно.
Понятно. Но критиковать всегда легко. Какие меры для улучшения демографической ситуации в России вы можете предложить сами?
Во-первых, мировой опыт подсказывает, что эффективны только те меры, которые ориентированы на современную городскую женщину. Большинство женщин имеют образование, профессию, работают и не хотят оставлять свой профессиональный труд ради воспитания детей. Поэтому необходимо добиваться ослабления противоречия между карьерой и семьей. Надо создавать условия, чтобы профессиональный труд можно было совмещать с материнством, то есть развивать детские дошкольные учреждения, которых сегодня остро не хватает. Может быть, надо предлагать помощь для оплаты нянь. Все это позволяет женщине задуматься о рождении второго или третьего ребенка, не ставя под угрозу ни свой заработок, ни профессиональную деятельность.
Во-вторых, необходимо принять меры к снижению смертности среди взрослого населения. У нас есть хороший пример-значительное снижение смертности под влиянием антиалкогольной кампании в период 1986—1988 годов. Другое дело, что антиалкогольная кампания показала, что сложнейшие проблемы нельзя решить с помощью кавалерийских наскоков. Нам и сейчас необходима борьба с алкоголизмом, но не такими методами, не запретами.
В-третьих, необходимо выработать политику по привлечению мигрантов. Нужно четко осознать, что без мигрантов нам не обойтись, хотя в конечном итоге компенсировать миграцией огромную убыль населения нам едва ли удастся.
Боюсь, что на фоне событий в Кондопоге, отделения Косово и беспорядков в арабских кварталах Парижа идея с активным привлечением мигрантов не будет пользоваться большой поддержкой в российском обществе.
Крупномасштабная миграция, даже и внутренняя, например переезд сельских жителей в города, всегда порождает множество социальных и культурных проблем. Когда же речь идет о международных миграциях, о приеме представителей других культур, острота этих проблем неизбежно усиливается. Поэтому сегодня не только в России, но и во всех остальных странах мира, принимающих мигрантов, возникают антииммигрантские, даже мигрантофобские настроения. Но мы можем предупредить грядущие потрясения и разработать ряд мер, направленных как на снижение национализма, так и на скорейшую интеграцию мигрантов в российское общество. Это вполне реальная задача. Похожая ситуация, кстати, в России была и в конце позапрошлого века, когда увеличился приток в города крестьян из российских губерний, причем тогдашние обыватели воспринимали их точно таким же образом, как сегодня в Москве относятся к таджикам или азербайджанцам. Горожане XIX века тоже воспринимали крестьян как чужаков-у них была другая внешность, другие привычки и даже свой особенный язык. Сами крестьяне тоже не стремились ассимилироваться с городскими, предпочитая жить замкнутыми общинами. Но время сделало свое дело, и сегодня потомки тех «гастарбайтеров» из костромских деревень, Ярославщины или Тамбовщины чувствуют себя коренными москвичами. Пройдет еще пятьдесят лет, и внуки нынешних южан-гастарбайтеров станут патриотами родного города и будут ворчать на «понаехавших»… Если же отказаться от миграции, то придется смириться с быстрым сокращением населения России, что чревато куда более опасными проблемами — ведь природа не терпит пустоты, а рядом с нами находятся перенаселенные страны. Закрыть границы на замок никому не удается.
По сути, всем нынешним россиянам нужно смириться с мыслью, что их потомки могут стать меньшинством в России, которая будет уже совсем другой страной. Знаете, это не так просто, как кажется…
Подобные перспективы тревожат не только российских прогнозистов и политиков, сходные графики строят во многих странах. В США, например, подсчитано, что в середине века белых англоязычных американцев останется меньше половины. Как к этому относиться — очень непростой вопрос, и вряд ли на него можно ответить в рамках демографических исследований. Это вопрос консенсуса всего общества. Но, по крайней мере, очень важно, чтобы дискуссия о роли миграции шла при ясном понимании объективных реальностей мира, в котором мы живем.
Фото: АНДРЕЙ НИКОЛЬСКИЙ; АЛЕКСЕЙ МАЙШЕВ/EPSILON