Биолог Алексей Мурашов вылечил и выпустил на волю в тверские леса около 3 тысяч птиц и зверей. Но местным чиновникам его уникальный центр реабилитации диких животных не нужен—охотхозяйства для богачей явно рентабельнее
Биолог Мурашов о подвигах во имя природы не говорит. Он просто работает—выхаживает раненых птиц и зверей, без лишней шумихи делая то, за что никакой бы доктор Айболит и не взялся. С помощью зубочисток и скотча сращивает переломы крыльев, в особо сложных случаях приживляет ястребам и коршунам перья гусей, а пустельгам—уток. Такое протезирование сродни нейрохирургии—перо же должно не только по размеру подходить, но и динамику полета не нарушать. Мурашов это делать умеет. Среди орнитологов он считается одним из лучших птичьих докторов. Да только в последнее время ни слава, ни методика возвращения животных в естественную среду, на которую он потратил более 30 лет, не помогают.
— Если честно, многое из моего ноу-хау — от безысходности, — признается биолог, — вот как эти картонные коробки, в которых держу птиц перед тем, как на волю выпустить. Картон мягкий, и птицы перья не бьют. В идеале, конечно, нужны ящики со стенками, обтянутыми материалом. Но на такую роскошь денег у меня нет. Вот и собираю тару по магазинам…
ВНЕСИСТЕМНЫЙ УЧЕНЫЙ
Первую свою птицу Мурашов спас еще школьником. Подобрал в парке вороненка, выпавшего из гнезда. Пока выхаживал, читал книги о птицах. Это и определило профессию: после биофака Алексей пошел в Московский зоопарк. Однако первый же массовый выпуск на волю ушастых сов поставил крест на карьере молодого орнитолога.
— Это что же получается,—заявил тогдашний руководитель зверинца.—Государство тратит деньги на лечение птиц, на корма, а мы потом пернатых выпускаем! Денежки кидаем на ветер?
Биолог Мурашов остался без работы, но птичек не бросил. Вел кружок в Доме пионеров, питомник разместил на даче ученика, отец которого, партийный чиновник, рассудил, что пусть лучше сын птичками занимается, чем слоняется по подъездам.
— Кое-кто из ребят так и остался в науке,—рассказывает Алексей.—Вадим вот сеть клиник для птиц «Зеленый попугай» открыл. Надя в «Соколином центре» работает, на волю сапсанов выпускает. Но в начале 1980-х все строилось на голом энтузиазме: знакомые приносили раненых птиц, мы выхаживали и отпускали.
Чтобы прокормить подопечных, Алексей работал охранником на железной дороге, а весной ловил гадюк в Подмосковье и сдавал яд в серпентарии. Плюс обивал пороги НИИ. Достучался в середине 80-х: ему предложили должность в Зубцовском научно-опытном участке Академии СССР и разрешили заниматься птицами.
— Но я бы в такую глушь не поехал, если б не Яна!
ЯНА И «КАВКАЗЦЫ»
Яна — это жена Мурашова. С ней Алексей познакомился еще студентом. Она тоже работала в зоопарке—специализировалась на хищниках: волках, лисах, медведях. И сильно переживала, глядя на мытарства мужа после увольнения.
— А здесь ему предлагают снова заниматься наукой!—вспоминает Яна.—Он уехал осматривать новое место работы, а приехал убитый. Я спрашиваю: «Что там есть?» А он: «Ничего! Ни магазина, ни дороги, только две умирающие кавказские овчарки! Вот этого Леше говорить не следовало, потому что собаки—моя слабость. В общем, поехала я «кавказцев» спасать.
С тех пор жизнь в Желнине почти не изменилась. Автолавка по-прежнему раз в неделю, телевизор с трудом ловит один канал. Правда, теперь к деревне ведет не накатанная тракторами колея, а грунтовка с щебневым покрытием: по ней-то в начале 1990-х из Желнина сбежали в город последние местные жители.
Остались одни Мурашовы да их подопечные—полсотни птиц: совы, ястребы, коршуны, пустельги, куры, гуси, утки. Плюс две рыси, два волка, шесть коз, три собаки и 11 котов. Последние все приблудные, брошенные дачниками. Содержат все это хозяйство Алексей и Яна за свой счет, потому что научно-опытный участок прекратил свое существование в 90-е.
— Ну не могли же мы их всех бросить! Теперь вот выкручиваемся.
Прокормить такую прорву хищных птиц—дело нешуточное, поэтому раз в месяц Алексей садится за руль своего уазика–«буханки» и отправляется в Москву. Объезжает лаборатории и «по знакомству» собирает трупики мышей и крыс.
— Вообще, их сжигать положено. Но в Московской области этим занимается только одно предприятие. Причем задорого. И если на утилизацию зараженных мышиных трупов ученые еще наскребают, то на захоронении тех, которых студенты резали, приходится экономить. Вот этих мороженых мышей я и забираю,—объясняет Мурашов. На покупку живых мышей никаких денег не хватит: приходится разводить.
Вообще, экономика хозяйства Мурашова вряд ли удержалась бы на гонорарах за статьи да лекции, которые он читает в вузах. Основной источник—сдача московской квартиры.
— Люди с достатком денег предлагают: «Давай, будешь разводить для меня!» Они и не понимают, зачем я птиц выпускаю на волю.
За последние десять лет крупную сумму Мурашову пожертвовали только один раз—некий криминальный авторитет, отдыхавший в тверских краях, увидел волков и коршунов в вольере перед домом Мурашова и удивился. А потом отсчитал две тысячи долларов:
— Держи, братан, на птичек!
У иностранных ученых, которые заглядывают в Желново, в голове не укладывается, что адаптацией животных к естественной среде можно заниматься на общественных началах. Приезжали, например, коллеги из Германии: ознакомились с работой Алексея, пришли в восторг. Дело в том, что в природе выживает лишь пять процентов подранков. А у Алексея после реабилитации—около двух третей. Потому что тем птицам, которые даже после лечения не смогли бы выжить в природе, он находит пару. Они выводят птенцов. И уже это потомство с помощью специальной методы биолог приучает к жизни в диких условиях, после чего выпускает на волю.
АЙБОЛИТ ПРОТИВ ГАРРИ ПОТТЕРА
Количество диких птиц и зверей, пострадавших от человека, с каждым годом растет. Большая часть пернатых и мохнатых попадает из зоопарка и ветклиник. Но иногда люди привозят раненых зверей сами, отыскав мурашовский адрес в интернете. Недавно вот дальнобойщик из Новгорода заезжал, случайно сбитого коршуна оставил.
Если в 1980—1990-е годы это были подранки, подстреленные горе-охотниками, то сейчас треть птиц— пострадавшие от столкновений с машинами. Но есть и, так сказать, жертвы моды—содержать в квартирах диких зверей стало престижно. Самым вредным в этом смысле произведением орнитолог считает детскую киносагу о Гарри Поттере.
— Додумалась же эта писательница запихнуть в книгу ручную почтовую сову! Все тут же и бросились покупать своим чадам этих пернатых кошек. А за совой специальный уход нужен,—биолог ведет вдоль вольеров, в которых сидят десятки подвидов сов—и ушастые, и болотные, и даже полярные.—Часто люди даже не знают, что за животное держат! Вон та пустельга целый месяц жила в офисе московского банка, а все эти экономисты с менеджерами думали, что в клетке сидит попугайчик, и только удивлялись: с чего это он мясо ест?
КАЙ, ГЕРДА И РЫСЬ ЛУША
Везут к Мурашовым не только птиц, но и зверей. Не так давно они выпустили на волю хорька и енота. Сейчас выхаживают бельчонка. А вот двух волков Кая и Герду освобождать не собираются. Их мать застрелили возле Одинцовской свалки, где она добывала еду, а волчат привезли к Мурашовым. Они выросли в грозных хищников, но выжить в природе у них шансов нет.
— Волков выпускают на волю,—растолковывает Мурашов.—Но не поодиночке, а в стае из пяти–шести особей. Создание стаи—это работа не на один год. А еще волков надо научить бояться людей и охотиться. Только у нас для этого нет ни средств, ни ресурсов.
Но Кай и Герда не всегда сидят взаперти. Зимой, когда разъезжаются дачники, Мурашовы разрешают волкам размять лапы. Благодаря этим прогулкам Желнино никогда не страдало от дачных воров.
Но самый грозный хищник в доме Мурашовых—полуторагодовалая рысь Луша. Грозная она, правда, только с виду. А так, словно котенок, днями носится по комнате, переворачивая все вверх дном, теребит собак с кошками и громко мурлычет, ласкаясь о ноги хозяев и даже гостей. Луша от рук человека не пострадала. Мурашовы специально взяли ее из рысиного питомника, чтобы заняться восстановлением поголовья рыси.
— Сейчас ищем жениха для Луши, потом выпустим на волю ее детенышей,—объясняет Яна.—В прошлом году мы уже выпустили двух рысей, и они прекрасно прижились. Охотники рассказывают, что видят в лесу их следы, километрах в семи отсюда.
ОХОТА НА БИОЛОГОВ
Однако сейчас над начинаниями Мурашовых нависла угроза. В 1993 году, когда закрылось научно-опытное хозяйство, чтобы продолжить свою работу, Яне и Алексею пришлось взять в аренду 3 га земли. Они спокойно платили до 2004 года, пока в стране не был принят Лесной кодекс, разрешивший сдавать в аренду леса. После этого и началось давление на биологов.
— Местная администрация неожиданно для нас сделала перерасчет: мы оказывались должны 89 тысяч рублей,—рассказывает Алексей.—Естественно, у нас таких денег нет. Мы написали тогда Владимиру Путину и добились приезда депутатской комиссии. После этого администрация дала задний ход, арендная плата осталась прежней. Тогда мы думали, что местная власть просто пытается поживиться за наш счет. Однако сейчас начинают сбываться самые худшие предположения.
По словам Мурашова, эти леса приглянулись одному столичному бизнесмену, который пытается сделать их частным охотничьим угодьем. Администрация в нарушение всех законов выделила ему 22 тысячи га земли на 49 лет, забрав их у местного Саблинского охотхозяйства. И хотя местные егеря дважды выиграли суд, в районе вовсю огораживаются гектары леса, на берегах озера строятся коттеджи и вертолетная площадка. Еще хуже другое: на суде Алексей заглянул в документы, представленные коммерсантом, и пришел в ужас.
— Здесь просто уничтожат всю живность. Это ясно, потому что в расчетах количество зверья явно завышено. Например, фигурируют цифры: 100 лосей, 130 кабанов—по закону позволяется отстрел 20 процентов животных. А я знаю точно, что в этих краях поголовье и тех и других никогда двух десятков не превышало. Нам же, чтобы не вякали, власти угрожают непродлением договора аренды. И снова выставляют непомерные счета!
Чтобы защитить леса и свою работу, Мурашовы написали письмо новому президенту Дмитрию Медведеву. Они надеются, что получат на него отклик, как когда-то получили от Владимира Путина. Что поделаешь: в биологии у нас без президентов не справишься.