Когда Александр Семин забил первый гол канадцам, Стасик не выдержал—побежал в спальню и разбудил жену, чтобы пообниматься. Алена такому проявлению чувств не очень обрадовалась. Но пока она просыпалась и соображала, как бы соединить в связный монолог слова «Сдурел!», «Мне завтра в восемь!», «Твой хоккей!» и «Никакого уважения!», муж снова умчался к телевизору. Алена встала, заварила чай, пожаловалась мне в аське на «безумного болельщика» и—все равно уже не заснуть!—тоже пошла смотреть финал чемпионата мира.
Стасик к этому моменту подрастерял свой восторг. Обниматься не желал, а желал сидеть на полу и, обхватив голову руками, подвывать: «Теперь все—можно выключать. Судьи—козлы». Тем не менее, когда супруга попыталась взять пульт в руки, очнулся: «Только попробуй!» Делать нечего, пришлось смотреть, как здоровые мужики гонялись по льду за маленькой шайбой. «Сильные, какие лоси!—сказала Алена о канадцах.—У них очевидное превосходство». Зря она это произнесла, конечно. И ведь понимала, что зря. Но уж больно была раздосадована внезапным пробуждением.
Стасик завопил: «Да что ты понимаешь! С помощью полосатых клоунов матч можно сделать за десять минут. Они же на чистую подножку не свистели!.. Офигенное превосходство—забить при игре пять на три! Не перетрудились твои лоси?»
Алена упорствовала: «Вечно у тебя судьи виноваты. Но только слепой не увидит, что канадоны агрессивнее». Стасик взбесился. Да что ж это такое! Жена, мать его детей, явно предпочитала врага. Даже если бы двести мужиков, включая двоюродных братьев и троюродных дядьев, сказали ему, что Канада круче, это было бы не так обидно, как слова одной отечественной женщины. Измена!
Стас поднялся во весь рост. Он стал перед телевизором, как доминантный самец перед соперниками. Он кричал и бил себя в грудь. Каждый гол сборной России был его голом. Он доказывал Алене, кто главный в джунглях. И она прониклась. К концу матча они уже вместе сидели под пледом и дрожали от ужаса: «4:4! Устроили Хичкоку фирменный ужастик». А на третьей минуте овертайма Алена сама бросилась в объятия мужа: «Да! Да!» Он был лучшим. Ее героем.