ВСЕ НА ЗАЩИТУ ГОРОДА
—Почему нет пояснительной записки к этим планам и схемам?
—Где параметр «плотность застройки»? Теперь что, все дворы застроят?
—Если у нас частную собственность на земельные участки устанавливает Комитет по градостроительству и архитектуре, то почему президент об этом ничего не знает?
Люди у микрофонов сменяют друг друга, страсти в зале накаляются: Адмиралтейский район Санкт-Петербурга оказался первым, где проходят общественные слушания по новым Правилам застройки и землепользования (ПЗЗ).
Петербург первым из российских городов-мегаполисов решил провести массовые общественные слушания по ПЗЗ. И теперь с 14 августа по 23 сентября сотрудники Комитетов по градостроительству и архитектуре (КГА), охране памятников (КГИОП), разработчики ПЗЗ встречаются с горожанами: отвечают на острые вопросы, выслушивают яростные претензии и ядовитые замечания.
Отличий у этих слушаний от обычных обсуждений планов застройки несколько. И главное—масштаб. ПЗЗ—это фактически продолжение Генплана, основного закона развития города, только расписанные подробно. В регламент слушаний внесли пункт—в них могут принять участие не только жители данного района, но и любой горожанин. У петербуржцев появился шанс вместе решить судьбу города.
Обычные слушания по проектам решаются голосованием участников, здесь организаторы обязаны учесть все замечания и предложения людей. Обратная связь власти с городом работает так: все замечания, сделанные во время слушаний, сразу вносят в протокол. В течение 4 дней после заседания любой горожанин может прислать свои поправки в письменном виде. Если поправки не противоречат законодательству, они вносятся в проект ПЗЗ, который передают на утверждение Законодательному собранию. Оно либо принимает, либо отправляет на доработку. Поскольку в ЗакСе тоже немало противников хаотичной застройки Петербурга, не исключено, что конструктивная критика горожан приобретет статус закона.
Кстати, у Петербурга уже был опыт подобных дискуссий: первый вариант ПЗЗ обсуждали еще в 2006 году, правда, не так бурно. Нынешние правила, как подтверждают участники тех слушаний, действительно включили большую часть сделанных тогда замечаний.
Для Адмиралтейского района самые больные вопросы—плотность старой застройки, разрушение сложившегося исторического ландшафта. Здесь находится замороженная стройка второй сцены Мариинского театра—под нее снесены исторические здания, но новое строительство не началось, потому что строители не могут справиться с плывущим грунтом. В Василеостровском районе проблем не меньше: здесь уже построены башни, испортившие «открыточный» вид на Стрелку Васильевского острова. Василеостровцев ждет еще одно градостроительное потрясение—«Морской фасад» на намывных территориях, минимальная высота которого первоначально предполагалась от 150 метров и выше (средняя застройка острова по высоте пока не превышает 30—40 метров).
Пока застройщики обещают считаться с мнением петербуржцев. Во всяком случае, во время общественных слушаний.
А может быть, люди просто выговорятся, выпустят пар, а власти все равно сделают по-своему?
—Для архитекторов слушания важны,—говорит Александр Викторов, главный архитектор Петербурга.—Уже на первых встречах мы услышали очень точные замечания. Большинство выступающих—люди грамотные, разбираются в терминах и документах, они увидели то, что не заметили мы, и все мнения будут учтены при доработке правил.
«ГАЗОСКРЕБ» ОБЪЕДИНЯЕТ
Настоящее движение сопротивления вызвала в Петербурге башня «Газпрома» «Охта-центр». В народе—«газоскреб», «газовая колонка», «кукурузина». Башню 300- или 400-метровой высоты предполагается построить на правом берегу Невы у впадения в нее речки Охты: она встанет за Смольным собором, в результате шедевр Франческо Растрелли превратится чуть ли не в логотип на стене башни, настолько несовместимы масштабы этих построек.
Под лозунгами «Нет газоскребу!» прошли все последние «Марши несогласных», на этой волне в Петербурге стихийно организовались несколько общественных правозащитных групп и движений. Одно из них—движение за сохранение исторического Петербурга «Живой город».
—Когда мы начинали кричать, люди говорили—над нами не каплет!—говорит Юлия Минутина, координатор «Живого города».—Сейчас все больше горожан понимают, что уплотнительная застройка, надстройка домов, вырубка скверов касается всех. И кое-что нам все-таки удается отстоять. Недавно часть Адмиралтейского района случайно попала в программу реновации, то есть обновления исторической застройки. Мы нашли грамотных юристов, нам помогли депутаты—и квартал сохранили.
«Живой город» вместе со Всероссийским обществом охраны памятников истории и культуры (ВООПИК) отстоял дом Рогова на Загородном проспекте, добившись проведения альтернативной экспертизы. Сейчас установили, что надстройка дома на углу улицы Чайковского и Литейного проспекта незаконна, активисты будут бороться за ее разборку. Именно «Живой город» инициировал суд по факту открытия этой зимой катка на Дворцовой площади.
—Я вижу сейчас и по СМИ, и по заявлениям чиновников—отношение горожан к теме сохранения исторической застройки, сохранению культурного наследия меняется,—говорит Юлия Минутина.—К нам обращаются инициативные группы, просят подсказать, как действовать в дальнейшем. Глядя на нас, люди понимают, что сопротивляться возможно и нужно.
—Нет слушаниям! Нет «Охта-центру»!—скандировали активисты общественных организаций, пытавшиеся сорвать слушания по «газоскребу» 4 июля. Но слушания признали состоявшимися: «за» голосовала массовка, которую фактически купили те, кто был заинтересован в положительном результате. Об этом рассказали питерские журналисты: они записались в массовку и получили талончики, по которым им обещали дать 400 рублей за «правильное» голосование. Правда, деньги потом выдавали... в вестибюле «Ленфильма»: основную массу соглашантов составляла действительно массовка киностудии.
Сейчас активисты общественных движений готовят иски в суды с требованиями признать слушания по «Охта-центру» незаконными. А общественные слушания по ПЗЗ в Красногвардейском районе, к которому относится «газоскреб», состоятся на этой неделе и ожидаются самыми бурными.
СОХРАНИТЬ НЕЛЬЗЯ ЗАСТРОИТЬ
—Петербург сегодня на распутье,—считает Никита Явейн, руководитель архитектурного бюро, член Градостроительного совета Санкт-Петербурга.—Консенсуса нет, есть разница интересов. В XX веке Петербургу повезло: о нем забыли. Послевоенный застой, провинциализм спасли его архитектуру. Строительный бум грянул в Петербурге в начале XXI века. Сначала застройщики заполняли скромные пространства между домами, сейчас уже Невский проспект зияет прорехами—снесены отдельные дома и целые кварталы. Недавно обнародован список из полутораста домов в центре Петербурга, которые объявлены аварийными и подлежат сносу. Общественные слушания по Центральному району в списке последние и состоятся в конце сентября.
Весной этого года питерские власти под давлением многочисленных судебных разбирательств по разным объектам застройки дали понять—они готовы к диалогу с жителями. Губернатор Валентина Матвиенко назвала ошибками высотные здания на Васильевском острове и потребовала разобрать верхние этажи. Ошибкой признаны высотки на набережной Невы рядом с крейсером «Аврора»—жилые комплексы «Монблан», «Аврора», «Серебряные зеркала» торчат рядом со шпилем Петропавловской крепости, выглядывают из-за спины соборной мечети.
—Лучше присмотреться к Европе,—говорит Александр Марголис, сопредседатель Санкт-Петербургского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.—«Рим, Прага, Берн бурно развиваются, не превращаясь в музейные экспозиции. Европа уже наигралась в небоскребы, сейчас только Лондон этим балуется, а парижане, например, собирают средства, чтобы разобрать свой Монпарнас. Нам тоже предстоит разбирать «газоскребы»?
ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ ВЛАСТИ С ГОРОДОМ
ДОСЬЕ
Не слышно. Говорите громче
В столице много общественных организаций, которые могли бы защитить историческое наследие. Но повлиять на решения власти они практически не могут
Снести и перестроить Москву втихаря не получилось: на защиту того, что осталось от исторической застройки города после 90-х и начала 2000-х, поднялись инициативные граждане и журналисты.
Собственно, сейчас у общественности есть четыре канала влияния на градостроительную политику Москвы—это Экспертно-консультативный общественный совет при главном архитекторе города (ЭКОС), институт «несносных комиссий», Общественный градостроительный совет при мэре, а также встречи главы Москомнаследия с экспертами и активистами. Первые два—долгожители, остались еще с советских времен. Но с тех пор и заметно обесценились. «Я был инициатором создания и ЭКОСа, и «несносных комиссий»,—рассказывает Алексей Клименко, историк архитектуры, член президиума ЭКОСа, вице-президент Академии художественной критики.—Сейчас же я свидетель их постепенной деградации. Скажем, «несносные комиссии» раньше были в каждом районе Москвы и действительно не давали сносить исторические здания. Сегодня мы имеем двухступенчатую комиссию, в которой и на высшем, и на низшем уровне заседают чиновники. У них свои интересы, и такие люди, как я, там, само собой, персоны нон грата». ЭКОС тоже вырождается, но уже под действием внутреннего «микроба коррупции», по выражению Алексея Клименко. Решения принимаются в кабинетах тех, у кого есть разрешительная печать и желание получить «деньги в конверте». Так общественные слушания очень ловко обходят саму общественность.
Вокруг относительно недавнего изобретения—Совета при мэре—еще больше споров. Обсуждения проводятся слишком редко и приглашают туда не всех, мнение же экспертов учитывается очень выборочно. «Я почетный член Градостроительного совета при мэре Москвы, но вот только что-то перестали меня туда приглашать,—замечает Виктор Булочников, главный архитектор Центрального совета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК).—Ставка делается на то, что все обсуждения в конечном итоге затухают и диалог с властью сам собой обрывается».
Активнее всех работу с общественностью развернул Комитет по культурному наследию при мэре Москвы, он же Москомнаследие. Теперь там каждый месяц проводятся встречи председателя комитета с самым широким кругом заинтересованных лиц. «К нам приходят как представители общественных организаций, так и простые граждане,—подтверждает Галина Науменко, начальник управления научно-методического обеспечения и организации экспертизы объектов наследия, их территории и зон охраны Москомнаследия.—Со своими проблемами, конечно, часто с претензиями. Но в основном договориться удается». Общественность подтверждает, что эти заседания—самый доступный способ донести свою точку зрения до власти. «Во все другие инстанции нам, например, вообще хода нет,—рассказывает Юлия Мезенцева, один из основателей проекта «Москва, которой нет».—Но все равно, в реальной помощи Москомнаследия мы не уверены. Скажем, институт общественных инспекторов, который там недавно создали, практически не работает. Людей привлекли, заинтересовали—вот, мол, ходите и пресекайте незаконные сносы, но никаких документов им не выдали. В результате они ничего не могут сделать». Поэтому у общественности и появляется назойливое подозрение, что видимое «потепление» отношений с Москомнаследием—чей-то продуманный рекламный ход. Вообще, в деле перестройки московского центра было столько обманов и спекуляций, что принцип разведчика—никому не доверяй—здесь напрашивается сам собой.
Неудивительно, что на контакты власти с независимыми экспертами эти эксперты смотрят критически. «Само по себе общение, конечно, хорошо, но за ним все-таки должны следовать ощутимые перемены к лучшему. А этого как раз и нет,—отмечает Константин Михайлов, автор пяти книг о погибших памятниках Москвы, член совета городского отделения Общества охраны памятников.—У нас нет независимой инстанции, которая была бы заинтересована в охране памятников. О чем можно говорить, если все органы охраны находятся в прямом подчинении у тех, кого они должны контролировать». Утешить может только замечание экспертов, что проблема с варварской перестройкой города—вещь интернациональная (ситуация, аналогичная московской, была в Лондоне в 60—70-х годах), а кроме того, циклическая, то есть возникает всякий раз, когда поток денег резко понижает уровень городской культуры. Так что, возможно, когда жажда инвестиций все-таки спадет, а здравый смысл возобладает, общественность в Москве услышат. И даже более того, возможно, к тому времени еще останется что спасать.
ОЛЬГА ФИЛИНА
Фото АНДРЕЯ КУЛЬГУНА, СЕРГЕЯ ЕРМОХИНА/ГАЗЕТА «МОЙ РАЙОН» (САНКТ-ПЕТЕРБУРГ), АНДРЕЯ НИКОЛЬСКОГО