В новом фильме вы сыграли Колчака. Кто он для вас: ученый, исследователь, путешественник, «Верховный правитель России» или кто-то еще?
Я старался отталкиваться от видения сценариста и режиссера. Потому что пытаться сыграть того человека, каким по рассказам очевидцев, современников был Александр Васильевич, невозможно, да и просто глупо. Мы скорее всего создавали какой-то свой образ. Нет, это не только воин. Мы постарались вытащить на первый план не профессию, а человека. Не знаю, получилось не получилось—это другой вопрос.
То есть лирическая тема в картине основная.
Тема взаимоотношений двух людей. Анны Тимиревой и Александра Колчака. А все остальное—это уже обстоятельства. Море, суша, Сибирь, Севастополь, эти люди продолжали любить друг друга и не были суетливыми.
Но вы все равно не могли обойти в фильме его роль в истории...
Офицеры, так уж повелось, выполняли приказы царя. После того как не стало государя, этот человек в какой-то момент взял ответственность на себя. Он дал присягу Временному правительству. Можно смотреть на это по-разному—ошибка или нет. Но это было сделано для того, чтобы спасти флот. Дальше—снежный ком. Ему предложили стать верховным правителем. Думаю, он был так воспитан, что не мог отказаться. Спасая страну, он не сумел поступить иначе.
А роли, вот тоже влияют на актера... Вас роль Колчака сильно изменила?
Я знаю, что на сегодняшний день по внутренней работе она—самая сложная для меня. Думаю, что какой-то отпечаток остался.
Актер Константин Хабенский и адмирал Колчак—не очень-то похожи, судя по сохранившимся его фото, внешнее сходство было не важно?
Это вопрос, наверное, к режиссеру и продюсерам. Да, я знаю актеров, очень хороших актеров, которые по внешности и по возрастной категории более бы подошли на эту роль.
Однако они выбрали вас и Лизу Боярскую... Кстати, с ней интересно было играть?
Лиза готова и открыта к любым творческим предложениям. Мне кажется, она стопроцентно отдала себя этой роли. Кроме хороших, восклицательных отзывов я ничего не могу сказать.
А Лизу как человека вы знали до этих съемок? В Петербурге не работали вместе?
Нет, мы с Лизой не были раньше знакомы. В первый раз встретились именно на пробах фильма «Адмиралъ». Вот с Михаилом Сергеевичем Боярским, да, конечно знакомы, а с мамой Лизы—Ларисой Луппиан служили в одном театре и даже играли в одном спектакле.
Многие маститые режиссеры против того, чтобы актеры, занятые у них в картине, играли в сериалах. Считают, что те размениваются по пустякам. А вы ведь никогда не пренебрегали сериалами, почему?
Если человек хорошо работает, он будет работать хорошо везде. Если его работу не испортят плохой картинкой, плохим изображением, плохим монтажом, плохим озвучанием. Каждый отдельный случай—конечно, индивидуален, но если актер понимает, что сериал плохой, он просто там больше не будет сниматься.
В Москву вас несколько лет назад пригласил Табаков. А он, кстати, как раз всегда был против того, чтобы актеры его театра работали в сериалах, в кино…
Я был приглашен в Московский художественный театр для репетиций на роль Зилова в «Утиной охоте». А увидел меня Олег Павлович в Театре Ленсовета в спектакле «В ожидании Годо», также, насколько я помню, в «Смерти Тарелкина». Да, он очень не любит, когда актеры злоупотребляют, скажем так, «участием в работе над телевизионной и кинопродукцией». Именно злоупотребляют, потому что сказать о том, что он не понимает, что зритель приходит в театр через кино или телевизор, нельзя. Он просто старается, чтобы его подопечные-коллеги не переели «кинокорма». У нас были разговоры с Олегом Павловичем по поводу «нахождения актера в театре» и «нахождения актера в кино». И этот диалог продолжается. Я думаю, что мы сейчас находим какие-то варианты компромисса. В следующем сезоне премьера «Трехгрошовой оперы» Кирилла Серебренникова, я тоже принимаю в спектакле участие. Это говорит о том, что театр мною не забыт.
Театр и кино—две совершенно разные стихии, в чем главная разница для вас?
В театре и кино есть только одно сходство. И там и там—желательно знать текст и говорить друг за другом. Все остальное—различия.
В интернете новости о себе просматриваете?
Я не фанат интернета, предпочитаю общаться с людьми глазами.
А вам, по большому счету, все равно, что о вас пишут или вы переживаете по этому поводу?
Мне иногда интересно даже бывает. Я просто пытаюсь оценить уровень полета фантазии журналиста и понимаю, что он (уровень), как правило, ну не выше второго этажа.
Как вы относитесь к цензуре на телевидении и в кино? Это необходимо?
А что вы знаете об этом?
Я знаю, что, например, фильм «Новая земля» еще не вышел на экраны, но уже вызвал массу нареканий, слышала, что его горячо обсуждали. Моменты с каннибализмом, например. Может, правда нужна жесткая цензура в газетах, журналах, в кино и на телевидении?
Ну... спорные фильмы они всегда были, есть и будут. И слава богу! Режиссер, если он считает себя художником, вправе самовыразиться, но только желательно за свой счет. Должно, наверное, существовать какое-то цензурирование, направленное на поднятие и установление моральных ценностей. Но кроме того, неплохо было бы сделать примерно одинаковые условия для проката импортных фильмов и отечественных. Потому что зачастую вся сетка показа кинотеатра забита импортными фильмами, и нашим бедным отечественным производителям просто некуда деться, для того чтобы в хорошее время прокатывать свои картины и собрать хоть какие-то деньги с проката.
Народ же не тянут на аркане на эти американские картины, прокатчики вынуждены считаться с мнением людей.
Тогда должна быть государственная политика. Здесь особенной сложности нет. Пусть это будет процентно уравновешено, не 50 на 50, так хоть 40 на 60, 30 на 70. Попробовать год, два. Если мы понимаем, что это не работает, тогда пересматривать и извиняться: «Да, мы неправы, простите, пожалуйста».
В Америке именно так?
Я не знаю всех тонкостей, потому что я не прокатчик, не продюсер. Но я знаю, что, предположим, европейские фильмы, русские, французские картины в Америке не озвучиваются. Просто ставят титры. Бегущая строка. А так как зритель чуть-чуть ленивый и приходит в кино для того, чтобы смотреть картинку и веселиться, а не для того, чтобы еще и читать, то конкуренции наши фильмы не выдерживают. И не просто так все, это—государственная политика. Для того чтобы рынок был свой, а не завоеванный кем-то другим.
Вы знаете, что такое работать по-голливудски и по-русски. В чем эта разница?
На Западе делают раскадровки. Режиссер понимает, как и что он будет снимать завтра. А у нас иногда помимо того, что тебе нужно играть характер, зачастую прямо на площадке приходится менять сценарий, текст, все додумывать. С одной стороны, это интересно, но и утомляет тоже. И я с некоторых пор стал за хороший, готовый сценарий, для того, чтобы фантазировать уже по мелочам. Так, наверное, правильней.
С Бекмамбетовым вы очень удачно и давно работаете, вот и Голливуд он вас позвал покорять—с «Особо опасным». Вы всегда с ним согласны или спорите?
Нет, мы не спорим, мы фантазируем. Мне с ним интересно. С одной стороны, очень простые и наивные предложения бывают, но потом они вдруг переворачивают все, и с какой-то мелочи, подробности все становится понятным и совершенно неожиданным. Мне нравится работать с Тимуром. Не знаю, как ему, но мне нравится.
Как приняли картину на Западе?
Я не особо интересовался, как приняли. Но, в принципе, на сборы обратил внимание. Я так понимаю, они устраивают продюсеров, которые делали это кино.
А продолжение скоро?
Могу сказать одно — продолжение будет. Думаю, что еще поработаем.
Фото Екатерины Цветковой, IMARS - ПРЕСС АГЕНТСТВА ФИЛЬМА «АДМИРАЛЪ»