Оставляется Москва без «Украины», что отравлена оранжевою скверной. Мы, оглядываясь, видим лишь руины. Взгляд, конечно, очень варварский, но верный. Из руин родится новая высотка, с прежней выправкой, торжественной и грозной, в ней откроется гостиница-красотка и окажется, понятно, пятизвездной. Имя гордое подыщут из расчета, чтоб звенело, чтобы пело окариной*! Разве может пятизвездочное что-то в наше время называться Украиной? Дружат с Грузией, заигрывают с НАТО, на Америку глядят, как на икону,—им и трех-то звезд, похоже, многовато, государству бестолковому такому. Все увидели по нынешнему лету—мы активнее, чем вы предполагали. Я бы киевской оставил лишь котлету—чтобы знали, что мы делаем с врагами.
Хорошо бы наша Дума приказала не миндальничать с соседом хулиганским. Что до Киевского гордого вокзала—я напомню: он когда-то звался Брянским. Что мы медлим? Едва глаза открою—агитация налево и направо: с тортом киевским, с одесской колбасою, даже с пушкинской поэмою «Полтава»! Я уверен, что за нашу честь и славу он название сменил бы, не робея, потому что написал не про Полтаву, а про влюбчивую дочку Кочубея. Пусть гостиница растет большой и длинной, упирается в заоблачные выси—но назвать ее сегодня «Украиной»… Вы еще бы предложили нам «Тбилиси». Мы стираем эту память, как резинкой, мы проходимся по карте, как указкой… Например, назрел вопрос с Большой Грузинской. Я советую назвать ее Абхазской. Полагаю, что на будущей неделе—сколь, Америка, препятствий нам ни строй ты,—можно улицу поэта Руставели сделать улицей политика Кокойты.
Ну а чтоб не обижался украинец, чтоб послы не возмущались, краснолицы,—я советую с названьями гостиниц разобраться наконец по всей столице. Есть названия, которых нам не надо. Прогуляюсь по Садовой—и прикину: я не против, разумеется, «Белграда», но приглядываюсь искоса к «Пекину». Всюду происки и козни, где ни шастай. Мы расслабились, работу запустивши. Мне не нравится на станции «Варшавской». Каракасская—звучит куда красивше! Надавать бы всем врагам ременной пряжкой, чтоб не прятали язвительность под маской! Почему-то мне икается на «Пражской. Может, следует назвать ее Хамасской? Вы поймите, дорогие, тут не прихоть. Ведь названья—это лозунги и знамя! «Баррикадная»—одна, а надо три хоть. Чтобы поняли, мерзавцы, чтобы знали!
Понт шумит за темной изгородью пиний. Пахнет в воздухе вторым Аустерлицем. Весь от преданности красно-бело-синий, я присматриваюсь к улицам и лицам. Не с названьями решается вопрос там, враг прожорливый засел со всех сторон там… Вы мне скажете, что волны с перехлестом? Да. Но как без перехлеста, если с понтом?!
* Музыкальный инструмент.
Иллюстрация ГЕОРГИЯ МУРЫШКИНА