13 октября величественному Марку Захарову исполняется 75 лет. Выдающийся российский режиссер, народный артист СССР, художественный руководитель «Ленкома», для прессы и многочисленных почитателей Марк Захаров все эти годы продолжает оставаться загадкой. Над тайной выдающейся личности размышляет его друг художественный руководитель театра Сатиры Александр ШИРВИНДТ
Менталитет эпохи на данном этапе—заниматься не своим делом. Цель—лишь бы засветиться. Артисты драмы ломают ноги на фигурном катании, дискредитируя этот великий вид спорта; те, кто физически не может встать на коньки, надевают боксерские перчатки и бьют друг другу морды, забывая, что морды—их хлеб. А те, кто вообще ничего не умеет и всего боится, шинкуют вялый салат по всем телеканалам под пристальным вниманием дилетантов—от кулинарии. Дилетантизм шагает по планете, подогреваемый злобным графоманским убожеством пираний от критического цеха.
На этом фоне быть Захаровым очень утомительно и трудно.
Казалось бы, ему уже не надо никому ничего доказывать, имея такую мощную биографию. Можно почивать на лаврах—но нет, не устает хотеть и мечтать. Захаров—эталон художественного руководителя. Сегодня, имея в труппе театра кладезь востребованных индивидуальностей, он находит аргументы для их преданности театру. Сегодня, когда полностью девальвированы вечные понятия, когда если «авторитет»—то только криминальный, если «лидер»—то лишь политический, а слова «великий», «звезда» и «деньги» стали расхожими атрибутами существования—быть Захаровым крайне почетно. Ибо он—вне категорий.
Удержаться за рамками соблазнов дешевой моды и пошлятины—почти геройство. Отсюда—некоторая замкнутость и якобы недоступность Захарова. Закрытость Захарова—не чванство, а брезгливость к дешевке. Захаров талантлив, смел, щедр и очень умен—почти мудр. Глядя на него не первые сорок лет, я вспоминаю стихотворение Саши Черного:
Умный слушал терпеливо
Излиянья дурака:
«Не затем ли жизнь тосклива,
И бесцветна, и дика,
Что вокруг, в конце концов,
Слишком много дураков?»
Но, скрывая желчный смех,
Умный думал, свирепея:
«Он считает только тех,
Кто его еще глупее,
—«Слишком много» для него...
Ну а мне-то каково?»