Гуманитарная помощь из всех республик, краев и областей России второй месяц колоннами следует в столицу Южной Осетии. На восстановление выделены миллиарды. Однако ощущение, что на месте разрушенного Цхинвали в рекордные сроки возведут город-сад, у местных жителей улетучивается. За два месяца отремонтировано не более 20 процентов муниципального жилья, к ремонту частных домов даже не приступали.
Объясняют это жителям тем, что в первую очередь решено восстанавливать административные здания, а только потом жилые. Кем и когда принято такое решение, выяснить невозможно. Но представить, какую реакцию это вызывает в городе, где все друг друга знают, нетрудно. Тем более что в Цхинвали немало домов, не восстановленных еще с предыдущей (1992 года.—«О») войны.
Визитная карточка восстановления—несколько административных зданий, не сильно пострадавших от августовских обстрелов. В них замазали выщербины от пуль и осколков, заменили окна на пластиковые, покрасили. К таковым относятся школа № 6 и сохранившаяся часть здания Госуниверситета, на которых под свежей краской проступают следы разрушений, наскоро замазанных штукатуркой.
—Спешили к 1 сентября,—объясняют местные жители,—нужен был репортаж с красивой картинкой о том, как полным ходом идут восстановительные работы.
Здание Совпрофа, которое ремонтируют строители из Приднестровья, пострадало больше. «Досталось им тут,—говорит строитель Алексей из Тирасполя.—До холодов надо успеть, а мы вот «дурынду» эту никак не можем убрать». «Дурында»—это танковая башня, которую оторвало взрывом 8 августа, когда перед зданием шел бой. Грузинский танк обстреливал штаб миротворцев, расположенный за домом профсоюзов. Танк подбили, он загорелся, башню оторвало—она пробила здание и с тех пор так и лежит внутри.
Здание районной администрации восстанавливают строители из Чечни—они работают быстро, сказывается опыт восстановления Грозного. Провели капремонт, сменили кровлю, окна. Жители соседних домов за стройкой наблюдают с завистью: они не знают, когда до них дойдут руки. «Если нам не раздают строительные материалы, так хоть бы продавали. А то ведь и не дают, и не продают»,—жалуется Фатима с улицы Чкалова. Рядом с ее домом разорвался снаряд, отец чудом выжил. «Дом покосился. Мать не знает, к кому идти,—говорит она.—Обошли всех чиновников, но никто не может сказать, когда начнут выделять стройматериалы».
Таких, как Фатима, в городе много. Республиканские власти объясняют им, что необходимо провести оценочные работы, затем архитектурные и только потом начинать восстанавливать частные дома.
—Нас тут недавно собрал президент (Эдуард Кокойты.—«О») и предложил чуть-чуть подождать,—говорит Индира с улицы Энгельса.—Пообещал, что прибудут архитекторы и нарисуют нам макеты новых домов. А как быть тем, у кого дом разрушен не полностью, а частично? Поскорее бы нас присоединили к России, может, тогда строить быстрей начнут.
Как и многие цхинвальцы, Индира местной власти не доверяет: «Они все ждут российских денег на восстановление, но ни за что не хотят отвечать».
Беда и с выдачей гуманитарной помощи: за ней стоят сутками, по утрам переклички. Когда чиновники задерживаются, народ штурмует склады. «Мне стыдно за них и за себя»,—говорит милиционер Ирина, прикомандированная работать на складе в здании Лесокомбината. У нее самой дом сгорел, остались с отцом на улице. Соседи разрешили им пожить в своем полуразрушенном частном доме, в одну из комнат которого она недавно вставила полученные на складе стекла. «Теперь есть где провести зиму,—говорит она. И с горечью добавляет:—Мне приходится сутками наблюдать за тем, что происходит на складе, и мне страшно, что этот беспредел видят дети».
Недавно ответственным за гуманитарную помощь назначили бывшего замглавы миграционной службы Льва Наниева. Он жалуется: никак не удается договориться с людьми, которых прикрепили к складам, чтобы они брали на себя материальную ответственность—хотя бы справки выписывали. Эта ситуация—когда никто ни за что не отвечает—похоже, оборотная сторона независимости.
—Если эту порочную практику не сломать, позора не оберемся,—возмущается глава Контрольно-ревизионного управления при президенте Южной Осетии Батраз Таказов.—Где это видано, чтобы с первых дней поступления гуманитарки из России на складах, куда ее поставляют, не было материально ответственных лиц? Конечно, так легче разворовывать. Приходят чиновники и без зазрения совести забирают понравившиеся вещи! А люди, потерявшие кров, до сих пор ничего не получили, кроме отсыревших постельных принадлежностей…
Фото СЕРГЕЯ ПОНОМАРЕВА/AP, ДМИТРИЯ ЛОВЕЦКОГО/AP, КАЗБЕКА БАСАЕВА