Еще в 2006 году Светлана говорила, что ни при каких обстоятельствах не будет писать прошение о помиловании, так как не признает свою вину. Когда этот психологический рубеж был пройден?
Задолго до подачи прошения. Юридически этот факт был зафиксирован еще в апреле, когда готовились бумаги для условно-досрочного освобождения. В любом случае Светлана очень долго шла к этому, и это был ее осознанный выбор. Поэтому необходимость признания вины никак не могла помешать ей написать прошение о помиловании: этот вопрос для нее на момент подачи прошения был уже пройденным этапом. Кроме того, Светлана сама профессиональный юрист и понимает, что прошение о помиловании—ее едва ли не последняя возможность выйти на свободу раньше срока. Надежда на УДО остается, но шансы крайне невелики, ведь два отказа—это уже не случайность или злой рок, а тенденция. Поэтому нам очень странно теперь слышать заявления ФСИН о том, что Светлана отозвала свое прошение. Уверяю: этот шаг обдумывался еще с мая, мы обсудили все множество раз и пути назад не было. Во всяком случае, когда я последний раз приезжал к Светлане в колонию—17 октября, я видел уже написанное прошение и настроение у моей подзащитной было самое решительное. Не знаю, что должно было произойти, чтобы она передумала.
Вы контролировали каким-либо образом процесс подачи ходатайства?
Адвокаты здесь практически бессильны: мы договорились с подзащитной, составили ходатайство, но что потом происходит с документами—нам известно только по отрывочным сведениям. Эти сведения, собственно, такие: 17 октября мы со Светланой решили, что она подаст прошение в понедельник, то есть 20-го. В условленный день она позвонила мужу и сказала, что прошение подала. Через два дня Светлану навещал наш мордовский адвокат Руслан Смакаев: и он лично видел это ходатайство на столе в канцелярии колонии. Он буквально отрыл его в кипе других бумаг. И сразу же после этого мы получили заявление ФСИН, что никакого прошения к ним не поступало. Это, по меньшей мере, странно. Тем более что следующее заявление об отозвании прошения явно противоречит первому. Если, как настаивает ФСИН, они не видели прошения Светланы, то что же она тогда отзывает? Для меня в этой истории все—череда неразрешимых логических противоречий.
Вам известно мнение Светланы по этому поводу?
В том-то все и дело: нас к ней не пускают. Мы находимся в совершенном информационном вакууме. 27 октября Руслан Смакаев пытался встретиться со Светланой в больнице для осужденных ЛПУ-21, где она последнее время находилась. Но ему сообщили, что по состоянию здоровья ее перевели в гражданскую больницу, подведомственную ФСИН. И что из-за высокого кровяного давления к ней не пускают посетителей. Мы не стали обострять ситуацию—Светлана на восьмом месяце беременности, поэтому медицинские требования, в принципе, логичны. Но потом эта ситуация стала повторяться систематически и в результате мы оказались отрезаны от своей подзащитной как раз в тот момент, когда началась неразбериха с ходатайством. Собственно, пока мы не увидим Светлану, мы ничего не можем сказать наверняка.
Одно из последних заявлений ФСИН: ходатайство не могло быть зарегистрировано, а значит, подано, поскольку Светлана находилась в больнице. Все информагентства цитируют слова директора ФСИН РФ Юрия Калинина: «В больнице делать регистрацию подобных документов нельзя». Здесь тоже есть логическое противоречие?
Не то слово! Сейчас Светлана находится в гражданской больнице и там действительно нельзя подать прошение о помиловании. Но когда регистрировалось наше прошение, Светлана была еще в ЛПУ-21, а это та же самая колония. Там и КПП есть, и забор, и колючая проволока. И, кстати, есть особый ящичек для ходатайств и жалоб заключенных, так что подать прошение не составляет труда. Ведь всем ясно: человек может находиться в больнице по полгода—и ограничивать его права на такой долгий срок нельзя. Кстати, ведь ФСИН признала факт подачи кассационной жалобы на решение по УДО, которую Светлана написала, находясь все в том же ЛПУ-21. То есть жалобу они зарегистрировать смогли, а прошение нет. Как такое может быть—непонятно.
Вы рассчитываете сейчас на помощь общественности?
Честно говоря, ни Светлана, ни мы—ее адвокаты—к этой общественной кампании не причастны. В ходатайстве тоже нет ни единого слова о широкой поддержке Светланы, там говорится исключительно о личных обстоятельствах ее жизни: двое маленьких детей, беременность, положительные характеристики колонии. Когда я рассказал Светлане о движении в ее защиту, она была удивлена и просила передать всем огромное спасибо. За то, что помнят, сочувствуют. В любом случае это дает силы не сдаваться. Ведь ходатайство о помиловании можно подавать сколько угодно раз. И если ФСИН его попросту потеряла—мы подадим его снова, могут не сомневаться. Но сейчас прежде всего нам необходимо увидеться со Светланой, чтобы понять, что происходит.
Беседовала ОЛЬГА ФИЛИНА
Фото СТАНИСЛАВА КРАСИЛЬНИКОВА/ИТАР-ТАСС