Прогнивший Запад сегодня скуп, как разоренный франт. Похерен бакса зеленый труп и евро радужный фант. Признают ненец, бурят, казах, Милов, Немцов, Боровой, что рубль становится на глазах валютою мировой. Настало время трехцветных лент. Страна—в крутой полосе: наш рубль сегодня—эквивалент, которого жаждут все. Господь наставил планете клизм, немало сдулось харизм, все облажалось—либерализм и шведский социализм, мальтузианство, и глобализм и прочих догм до двухсот—и даже гомосексуализм теперь уже не спасет. Остался только российский путь, ведущий куда-то вглубь, и выражающий нашу суть бессмертный российский рупь. Какие ценности он в себе загадочно воплотил! Любовь к свободе и ФСБ, балет и жидкий этил, безумство, роскошь и нищету, готовность к любой беде, покорность, гордость, Москву, Читу, Казань и Улан-Удэ, Толстого слог, Эйзенштейна дубль, запасы нефти и круп—он все вмещает, российский рубль (короткая форма—«руб.»). Пока у мира сплошной облом, у нас наконец расцвет, поскольку меряют все рублем, а прочих ценностей нет. Чужие ценности—гимн и флаг—пора приравнять к рублю. Пишу все это не просто так—я очень его люблю.
Теперь весь мир—арена рубля: не Клин, не Псков, не Рязань! Пора придумать, престижа для, новейший его дизайн. Не надо думать, что я нахал,—но Лувр, Биг-Бен, Уолл-стрит, и Капитолий, и Тадж-Махал пора на нем разместить. Тибетских гор, британских долин зеленая череда… Ведь мы по ми’ру шагаем, блин, а по’ миру—никогда! Теперь—о лицах. Чьей голове украсить лицо рубля? Я полагаю, что нужно две: одной маловато для. Одевшись в хмуро-зеленый тон, заботами омрачась, торчит на долларе Вашингтон—и где ваш доллар сейчас? Две головы всегда хороши: двуглавый орел—клише. Противоречья нашей души одной не вместить душе. Не зря везде о нас говорят, что двойственна наша стать: едва нас возглавил дуумвират, как начали мы блистать. Без дуализма нас не постичь, и мы за него горой. На сотне будет пускай Ильич, а с ним Николай Второй. Как мощный символ родных осин, а также родных трясин, возможны Грозный Иван и сын (а может быть, Петр и сын). На тыще—если потребны там поэты родных краев—возможны Сталин и Мандельштам, Дзержинский и Гумилев… Кого, короче, ни приголубь—от звезд до сибирских руд,—российский международный рупь получится очень крут. Какой бы груз ни тянул бы вниз, позиций он не сдавал. Одна проблема—найти девиз. С девизом у нас завал.
И здесь никто совета не даст—ни гений, ни средний класс. На баксе пишут In God We Trust и где этот бакс сейчас? Дрожи, Америка, мир, дивись—мы сделались круче всех, но вряд ли сможем найти девиз, чтоб свой объяснить успех. В чем сила, брат? Непонятно, брат. Консенсуса нет у нас. Во что мы верим? В дуумвират? В коррупцию? В нефтегаз? Бардак на нашенском корабле никак не пойдет на убыль; мы верим в рубль, но как на рубле напишешь «Мы верим в рубль!»? Пред кем ни пыжься, с кем ни дерись, кого ни спроси в стране—я знаю только один девиз, годящийся всем вполне. Его обычно блюдет и зверь, родившийся на Руси. Ты тоже знаешь его: «Не верь, не бойся и не проси».
Иллюстрация ГЕОРГИЯ МУРЫШКИНА